Мы курили, стряхивали пепел и бросали окурки в пустую жестяную баночку из под маслин. Борисыч взял наполненную до половины банку, встал, взял её в руки, прошёл в дальнюю часть поляны и аккуратно высыпал мусор в специально подготовленную яму.
- Вот! Всю жизнь такой!- одобрительно кивнул в сторону Борисыча Федюня.- Это я разгундяй, а у Борисыча - всё должно быть в порядке. Он мусорить и сам не будет и никому не даст. Любит обустроиться надёжно, надолго. Почему ему и поручили в армии курилку построить. Эй, Борисыч! Помнишь какую курилку в Афгане построили?
- Помню. А вы знаете эту историю?- спросил у нас Борисыч.
Мы отрицательно замотали головами.
- Отличная идея, весь труд целой военной части, все псу под хвост вот из-за этого етитского мяса,- начал свою историю Борисыч, кивнув головой в сторону потупившегося Федюни.
КУРИЛКА
Командир полка давно ругался:
- Мать вашу, что за бардак! Куда ни глянь – везде окурки. Даже на взлётке, да что там, у самолётов и вертолётов курят! Старшина, в трёхдневный срок построить курилку!
Но назначенные трёхдневные сроки пролетали и проходили один за другим из месяца в месяц. Солдатам некогда, они загружены до предела. То предполётная подготовка, то послеполётная проверка, зарядка аккумуляторов, фотоустановок, пополнение боекомплектов, латание дыр в фюзеляжах бортов, выгрузка раненых. Да что, дел на войне мало что ли!
Полковник забывал об указаниях, сам участвовал в боевых вылетах. Проблем по горло: то молодой летун загарцует на «восьмёрке», на низких высотах бомбит духов - храбрость свою показывает, то «вертушку» подобьют – и надо поиск налаживать, то солдаты части подерутся с соседями - зенитчиками. Эх-хе-хе.…Приходится смотреть сквозь пальцы на такую мелочь, как отсутствие курилки. Так шло бы и дальше до неизвестно какого долгого времени, но последней каплей в озере терпения полковника стал прапорщик Мерзликин из технической группы авиационного вооружения. «Намассандрившийся» с утра и блаженно курящий под солнышком прямо у топливозаправщика, из которого заливали керосин в вертолёт, Мерзликин получил по самое «не грусти», а на ближайшие неполётные, по случаю плохой погоды, дни всё таки была назначена стройка.
Вяло взялись солдаты за это дело, но по ходу работы разохотились, отошли от первоначальной, куцей идеи построить просто навес. Борисыч, собирающийся после дембеля поступать в строительный техникум, балдея от удовольствия, сделал чертежи и даже утвердил их у командира.
В три дня возвели храм для курения. Постепенно в строительство втянулся весь полк. Резали на куски старые вертолётные лопасти, аккуратно стыковали их. Доски от «нурсовских» ящиков и брусья от бомботары аккуратно распускали на скамейки и покатую крышу строения.
И в итоге курилочка получилась просто класс! Ммммм… загляденье!
И опять же – большая польза. Просто так шляться по части не дадут, но кто ж не знает, что если солдат в курилке сидит, значит, занят. В этот момент его ни змея не укусит, ни старшина на работы не дёрнет. Занят солдат! Положено по уставу курить в курилке, вот он сидит и курит, что приравнивается к естественным потребностям и уставом не запрещается.
- Ну, прямо не курилка, а дворец! - восхищался Федюня и для архитектурного завершения крыши самолично вскарабкался на самый верх и прикрепил в виде шпиля штырь приёмника воздушного давления от «МиГа-17».
Курилка тускло сияла под солнцем, давая благородные платиново-серебряные блики, и Федюня с позволения Главного Архитектора голубой краской провёл линии по рёбрам бывших лопастей, заканчивая строительный этап.
Отошли подальше, чтобы полюбоваться, закурили. Тут Борисыч вскрикнул:
- Мужики, так ведь курилка-то ещё не того… Тьфу, чёрт, а окурки куда бросать?!
Федюня метнулся к складу горюче- смазочных материалов, пообещал пару «банок» «кишмишевки» прапорщику Мерзликину, за что получил разрешение на бочку из-под мазута, повалил её и прикатил к месту строительства.
До вечера выжигали бочку. Командир ворчал, что по всей взлётке рассыпалась сажа, но ворчал добродушно и явно был доволен. Уже почти ночью Борисыч с Федюней аккуратно обрезали «болгаркой» верх обожжённой бочки и вставили её в заранее вырытую яму.
Часов в шесть утра почти весь полк уже был на оборудованном для курения месте. Кто захватил место на скамейках и, смакуя, курил уже по второй сигарете. Кто поместился в восьмигранник - быстро докуривал, бросал в бочку окурки, выбирался из тесноты, уступая место другим.
- Эх, далековато построили, надо было поближе к метеостанции, оттуда от всех служб быстрее дойти можно, - упиваясь славой, приговаривал Борисыч.
- Да ладно, там ещё одну построим, даже лучше, теперь опыт есть, - подольстил ему Федюня, тревожно прислушиваясь к возможным критическим высказываниям солдат.
Но все были довольны. Командир даже пообещал подумать о поощрении для строителей.
На взлётке в это время готовили к боевому применению вертолёты. Технари заныривали внутрь бортов, проверяли узлы и агрегаты, где-то уже начинали почихивать двигатели. Прапорщик Мерзликин, которого позвали убедиться в том, что в противообморозительной системе не оказалась спирта, сидел в кабине «Ми-8», куда Федюня, выполняя вчерашний договор подсунул «кишмишёвку». «Прапор» «лечился» ею, удивляясь и размышляя, а куда же делся спирт и прикидвал, стоит ли подать рапорт на начальника склада или лучше решить дело полюбовно. Вроде того, что взять посудину, налить в неё «массандры» и заправить систему, не забывая и себя. Эта идея понравилась, и успокоенный Мерзликин представил себя суровым боевым лётчиком, падающим с небес на немирный афганский кишлак. Сжимая рукоять управления, он загудел, задудел, изображая шум двигателя вертолёта, и… нажал на кнопку пуска реактивных снарядов, мгновенно трезвея от ужаса - предохранитель не был опущен…
Солдаты брели на завтрак, с неохотой покинув курилку, изредка оглядываясь на неё и размышляя о том, что после еды просто необходимо покурить.
Федюня развивал идеи по благоустройству территории, прилежащей к курилке, и убеждал Борисыча разработать проект озеленения «очага культуры», начав, конечно же, с рытья арыка, - «а то ничего не вырастет». Борисыч только хотел возразить другу, что курилку почти год собирались строить, а уж арык…, но не успел. С взлётки за спиной раздался этакий характерный звук: «Шшшшухххххх…».
От камуфлированной «вертушки» волнообразно летел снаряд, оставляя за собой белый след. Он влетел в курилку, разнеся её в клочья на безобразные, оплавленные куски дюраля.
Протрезвевший было, но тут же совершенно опьяневший от страха Мерзликин, выпав из кабины вертолёта, уже шёл к рассвирепевшему полковнику на подгибающихся «макаронных» ногах, шепча белыми губами оправдания.
* * *
Месяца через два, уже осенью, когда самолёт, доставлявший солдатское довольствие, был сбит на посадке, и табачный голод достиг предела, Федюня курил газетную самокрутку, зорко оглядывал территорию, в поисках окурка, и сказал Борисычу, занятому таким же делом:
- Хорошо хоть курилки нет, где бы мы курево добывали? Там же как: окурков в бочку набросали, и туда же наплевали, кто их потом курить-то будет?!
Борисыч посопел и вместо ответа дал Федюне крепкий подзатыльник.
За что, спрашивается?