Чокнутый день начался очень мило. Она сказала «Я не верю в жертвенность!» - и бросила трубку. Бросила трубку, что означало разрыв. Расстроенный Витя, надув губки, шёл по деревянному мостику через Малую Невку, насвистывая любимую песню и пиная перед собой теннисный мячик. В пылу насвистывания и горестных дум, он не услышал, как на мостик взъехал спортивный велосипед и помчался ему навстречу. Услышал же лишь тогда, когда заднее колесо описывало в воздухе красивую дугу, а переднее всё ещё балансировало на ошмётках старенького теннисного мяча. Через секунду велосипедист в шлеме совершил фигурное падение, закончившееся прямёхонько у Вити на брюхе, отчего у Вити болело и брюхо и нога, и спина, послужившая амортизатором велосипедисту.
Оба сели на пятые точки, мотая головой, как искупавшиеся псы, задумчиво почёсывая репу и решая кому первому начинать извиняться. Очевидно, ни тот ни другой не решили этого вопроса, и разбрелись, заметно прихрамывая. Больше всего в столкновении пострадал несчастный, бывший некогда жёлтым, теннисный мяч.
Взойдя по трапу, Витя увидел капитана, сморщившись растиравшего босую ногу, и шёпотом проговаривая проклятия в чей-то адрес.
-Добрый вечер, господа.
-Добрый, добрый. Чёрт бы побрал всё на свете со всем остальным в придачу.
-Всё на свете, пожалуй, да, а вот всё остальное оставь, пожалуйста, нам, грешным. Какие планы?
-Планы планы… Страна советов кончилась. Ужинать давай. Потом в море выходим. Тренироваться будем.
-Есть сэр, сори мэм, сори кэп!
Капитан схватился за кроссовок, замахнулся, и Витя, не долго думая, скрылся в трюме. Кают-компания была полна знакомыми и незнакомыми. Потирая ушибленное место, Витя поел.
Через пол часа, яхта вышла Петровским фарватером из устья Малой Невы. Пройдя чуть меньше мили и поравнявшись с первым номерным буйком, капитан повернул вправо, и яхта ушла в северную часть Маркизовой лужи. Здесь оттачивалась работа с парусами и штурвалом на поворотах, отрабатывались действия по спасению утопающего и другие элементы, необходимые яхте для походов и гонок. Смотреть, как работает слаженная команда - удовольствие почти эстетическое. Когда яхтсмены с одного слова понимают друг друга, и действия одного следуют из действий другого, отточенных, ясных, без пафоса и эпатажа, всё кажется легко, понятно и красиво. Человек посторонний подумает, что работа яхтсмена легка и беззаботна. Для этого каждый должен уметь выполнить любую работу, и уметь вовремя подменить товарища. Капитан Пиковский и его друзья тренировались по три-четыре, а то и пять раз в неделю, выходя по вечерам в одну и ту же точку залива, и десятками совершая повороты и «спасение утопающего», роль которого играл спасательный буёк, выбрасываемый капитаном за борт.
«Э-э-экх!» хрипло прозвучало с кормы! Это капитан выбросил буй подальше. Зазвучали команды, раздался шум и началась беготня. «Это плохо – думал Витя – суета, это плохо.» Он философски молча улыбнулся, и направился на нос судна. Конечно, сейчас на яхте две женщины, которые знать не знают что делать, и будет тут суета. Но он-то знал, что нужно делать ему. Он резким движением выхватил отпорник, и стал ждать, облокотившись на ванты. Ветер был довольно свежий, волна мягко и ненавязчиво шуршала у борта. Даже в очень жаркие дни здесь, на заливе, на скорости пять-шесть узлов, приходилось надевать что-нибудь на тело. Женщины и вовсе прятались в свитера. Разумеется, его, Витины свитера, которые уже год жили на яхте и играли роль общей грелки. Коля, стоя за штурвалом, цепко следил глазами за окружающим и не упускал из виду спасаемый буй. Он подавал команды, которых Витя не слышал из-за ветра. Но он не менее цепко следил за буйком. Вот, яхта начала плавный разворот. За его спиной затрещал, загрохотал карабинами парус, хлопнул, повис, и стал медленно переползать на другой борт. Где-то над его головой, парус зацепился, и Витя помог ему перекинуться и набрать ветер. Яхта снова набрала скорость, и «утопающий» буй стал стремительно приближаться. Не дожидаясь команды, Витя стал выкрикивать расстояние, зная что парус закрывает буй от рулевого. Он приближался довольно быстро, но, как показалось Вите немного неточно, и рисковал пройти по другому борту.
-Коля!!! Правее немного возьми, ты раздавишь нам сдохлика!
Коля крикнул что-то, нечленораздельное, и яхта пошла правильнее. В тот момент, когда железная палка, обвязанная кусками твёрдого пенопласта, была в пяти метрах от яхты, паруса захлопали, забились, как женщина в оргазме, и, затихнув, повисли. Это Андрей и Серёжа резко скинули в шкоты с лебёдок. Ничто больше не держало паруса сильно натянутыми, и яхта резко сбросила ход. Витя перекинул через руку тяжёлый отпорник, схватился другой рукой за ванты, и зацепил буй крюком. Подтянув его к борту, он с трудом поднял тяжёлую штуковину на борт, и громко крикнул!
-На борту-у!
-Есть на борту!
Затрещали лебёдки, паруса снова набрали ветер, и яхта помалу начала набирать скорость. Коля повернул к северу. Ветер дул теперь прямёхонько в корму. Витя отряхнул буй, снял с него налипшие водоросли, и вдруг услышал:
-Гик!
-Гик, осторожно!
Яхтсмены резко пригнулись, по давно приевшейся привычке. С кормы донёсся глухой удар, кто-то вскрикнул и застонал!
-Ольга! Чёрт возьми, я сказал же «Гик!»
Витя бросился к друзьям.
В тот момент, когда тяжеленное бревно просвистело в воздухе, неся в себе огромный опасный импульс, ничего не подозревавшая женщина поднималась по узким ступенькам трапа. Гик не пощадил её женственности, и немалая часть его импульса, пришлась на хорошенькую белокурую головку. Через минуту капитан, в миру доктор медицинских наук, уже возился с яхтенной аптечкой, Витя, в миру студент-океанолог, держал мокрую холодную тряпку, у лба пострадавшей, в миру агента по недвижимости. Когда Оля немного пришла в себя, она осовело выбралась на палубу и присела.
-И часто у вас так бывает?
-Бывает… - ответил за всех великан Пиганов, мечтательно глядя на горизонт.
Когда солнце зашло, а ветер скис, яхтсмены неспешно взяли курс на яхт-клуб. Им предстояло дойти до фарватера, выйти на «створ» за первым номерным буём, за 12-м свернуть левее, войти в устье Малой Невки, пришвартоваться у первого причала, к связке из трёх железных бочек с надписью «Mefisto», покушать, рассесться в машины, и разъехаться по домам. Одним словом, проделать путь, знакомый каждому не хуже чем родинки на теле любимой женщины.
Яхтсмены, оставив Сергей Сергеича на вахте, отправились за стол. Стоило только зажурчать воде, переливаемой из чайника в кружки, как яхту дёрнуло, стукнуло, и сильно тряхнуло. Звук деревянного чудовищного удара на секунду оглушил яхтсменов, но уже в следующий миг все они были на палубе. Сергей Сергеич стоял у штурвала, с улыбкой вытирая разбитое в кровь лицо.
От восточных ветров, долго дувших в Петербурге, Невская губа обмелела и обнажила мели в самых неожиданных местах. Никто не знал, что в ста метрах от первого номерного буя у самой кромки фарватера на дне покоится опасный камень. При рывке, Сергей Сергеич выпустил штурвал из рук, и с размаху ударил его головой. Не успели яхтсмены прийти в себя, собрать валявшуюся в кают-компании посуду и проверить борта на целость, как вторая женщина вылила себе на ногу немалую долю кипятка из железного чайничка. Мужчины нахмурились. Бывают, говорят, дни невезения во всех экипажах, однако эти люди были склонны скорее рассказывать об этом байки, чем принимать всерьёз.
Подходя к яхт-клубу, в те блаженные десять минут, которые всегда есть у команды, за исключением рулевого, когда не надо ни бегать, ни суетиться, а сесть рядом с приготовленными снастями и наслаждаться закатом – в эти-то минуты, Витя выскочил на палубу со свежесваренным кофе.
-Что ж тебе, Витечка неймётся? – вопрошал старпом-Коля, потирая руки о стальную кружку. – Или спать не ложишься?
-Да, я ложусь как ложусь, но что ложусь, что не ложусь…
Коля прыснул и приспустил очки:
-Ну ты, блин, скажешь, так скажешь. Но как скажешь, так чего скажешь?!.. – задумчиво протянул он в тот миг, когда матрос Лёха Катарханов с криком провалился в носовой люк. Мужчины бросились на нос, а Коля, не шевельнув ни единым мускулом на лице, снял очки, и протянул ещё задумчивей – А вам не кажется, господа, что Бог всё-таки есть?
Ответом ему был протяжный вой:
-Жив я, жив! - донёсшийся из люка.
-Сегодня у нас день травм. – объявил капитан сходя на берег.
-Дурдом! – восхищённо проговорила женщина.
А Витя молча отсалютовал, и, не прощаясь с товарищами, пошёл домой пешком. Несколько часов назад, Она проговорила «Я не верю в жертвенность!» - и бросила трубку.