Schastie v odinochestve

               

"Страшись слонов -- они проходят в джунглях
Под неба пасмурной молокой.
Где перемешивает угли
Заката -- ворон одинокий."
                Марионелла Доронина




 Я поступил почти как Степа Лиходеев, с той лишь разницей, что он добыл своей супруге комнату, а я просто пинком под зад выставил свою «лучшую половину», нет не на улицу, а по месту прописки – к родителям в трехкомнатную на Камышовой, с тем же условием, чтобы духу ее не было в моей квартире.

Сразу как-то задышалось свободней. Запах, который периодически источал Чавес, и раньше казался мне божественным ароматом, ни в какое сравнение не идущим с odouroм французских духов этой суки. Тем более что, смешавшись с молекулами ее дезодоранта, мыла, стирального порошка и кожного покрова, он приобретал какое-то иное звучание, не соответствующее предписаниям его изготовителей. Она ревновала меня как Крупская, проедавшая плешь Ильичу упреками: «Ты никогда никого кроме собаки своей не любил!» Да, уж! Моего собчака я никогда ни на кого не променяю!

Люди делятся на собачников и кошатников. Первым нужен друг, вторым – живая игрушка. Помню, по телевизору была история про овчарку, которую хозяин оставил в аэропорту. Бросил. Улетел в другой город с концами. Она осталась ждать. Спасибо, добрые тетеньки уборщицы подкармливали. Собака смотрела своими грустными глазами на все самолеты. В ее сознании не укладывалось, что хозяин может вернуться в лайнере, идущем на посадку, поэтому она смотрела на все, пока через полтора года не умерла. Возможно от старости, а я думаю – от тоски.

За три года нашего супружества, а близко знакомы мы были уже за год до свадьбы, жена не удосужилась забеременеть. Природных противопоказаний обнаружено не было ни у меня, ни у нее. Презервативами я никогда не пользовался. Она же по полчаса торчала в ванной после каждого моего семяизвержения. Ее главный аргумент – «плодить нищих безнравственно» я воспринимал как упрек собственному неумению зарабатывать деньги. Я всегда был приверженцем другой идеи – «будет день и будет пища». Работа в первую очередь должна приносить моральное удовлетворение, а материальное уже во вторую. Нет, я не был бессребреником, готовым жить на хлебе и воде. При том, что я получал меньше супруги, на шее у нее я не сидел, и из своих скромных доходов позволял, пусть и не часто, дарить ей не только цветы и безделушки. Когда она мне дарила что-то в последний раз, я уже забыл. Видимо, ее знаки внимания заключались в денежных вливаниях в благоустройство нашего «уютного гнездышка», юридическим владельцем которого являлся исключительно я. Безусловно, новый сексодром, гардины, телевизор (все это впоследствии я любезно предложил ей забрать с собой) несколько облагородили мое холостяцкое жилище. Мои же легкие намеки на то, что логично было бы начать с других объектов, разбивались о справедливое пожелание осуществлять это на собственную зарплату, что я и делал. Меня удивляла только последовательность её приоритетов. Старый диван, занавески и восьмиугольный ящик, в который мы привыкли пялиться, по вечерам имели вполне товарный вид. В то время как засаленные и ободранные обои не оскорбляли эстетические чувства разве что окончательно деградировавшей личности. В связи с крупными свадебными расходами, я поклеил новые уже по окончании медового месяца.


 Нам не удавалось прийти к консенсусу практически ни по одному из возникавших вопросов. Однажды, на заре нашей совместной жизни, когда курс доллара по отношению к рублю стабильно поднимался, в кругу друзей я позволил себе высказать убеждение, что без учета квартплаты и досуга, человек в России вполне может прожить на сто долларов в месяц. На следующий день жена сказала мне, что после этой фразы друзья посмотрели на меня то ли со снисхождением то ли как на идиота. Я же остался при мнении, что ей показалось. В свою очередь, я промолчал, когда один из гостей пошутил на тему того, что женщины моют посуду после еды, а мужчины – перед: у нас было как раз наоборот!

 Итак, став наконец свободным, я решил отметить это дело. Недалеко от дома находилось уютное кафе, приятно радовавшее разумным сочетанием цен и культуры обслуживания. Этому заведению была присуща особая, напрочь лишенная жлобства, атмосфера. Я не часто позволял себе посещать дорогие рестораны, но когда это случалось, испытывал легкий дискомфорт не столько от зачастую неоправданно высоких расценок, сколько от ощущения, что все, начиная от швейцара и кончая посетителями за самым отдаленным столом, смотрят на меня с вопросом «оставлю я здесь тысячу долларов или тысячу рублей».
 Кафе „Vis-a –vis“ не относилось ни к числу кабаков, доступных лишь преуспевающим бизнесменам, ни к числу шалманов, в которых за бокалом пива с рюмкой водки представители менее обеспеченных слоев населения любили по тому или иному поводу, а иногда и без оного, шумно попускать слюни. За маленькими круглыми столиками можно было размещаться не более чем по трое. Из уважаемых пролетариатом напитков присутствовали лишь дорогие сорта, зато был очень большой выбор сухих вин от столовых до элитных. К тому же по вечерам тапер с итальянской внешностью извлекал из черного „Steinweyя„ завораживающие мелодии. Мне повезло – уже был вечер.
 
 Черная копна вьющихся волос с седым локоном на затылке, как у Янковского в «Ностальгии», покачивалась в ритме джазовых аккордов. Длинные пальцы с отполированными ногтями плавно скользили по черно-белым клавишам. В ожидании горячего я потягивал из красивого большого бокала густой австралийский «Shiraz». Обстановка располагала к сентиментально-романтическому настроению. Две влюбленные парочки ворковали за разными столиками. «Все счастливые семьи одинаковы» - подумалось мне. Наверное, мы выглядели также на заре наших отношений. «Влюбленному жизни дороже на свете одно существо, но вот он женился и что же…». Далее читайте Бернса в оригинале. Аристократического вида немолодые уже супруги завершали вечернюю трапезу чашечкой кофе – он с коньяком, она с „Baileys“. Двое молодых людей спокойно обсуждали проблемы бизнеса на постсоветском пространстве. Три дамочки бальзаковского возраста за бутылкой «Мартини» любовались обворожительным пианистом. Переводчица расписывала иностранке на незнакомом мне языке, возможно норвежском, достопримечательности нашего города. Кроме меня был еще лишь один одинокий посетитель – мужчина лет сорока явно нацеленный только на гастрономические ценности этого заведения.
 - «Мясо по аргентински», пожалуйста,- вывела меня из созерцательного забытья кареглазая брюнетка.
- Девушка откройте тайну, что в этом блюде из Аргентины?
- Могу только сказать, что само мясо точно не оттуда.
- Ну и на том спасибо. Какие цветы вам нравятся?
- Оранжевые. Приятного аппетита.
- Спасибо.

 Стейк оказался сочным:я заказал с кровью. Ковыряясь вилкой в экзотическом гарнире (из его ингредиентов я распознал только черный рис, цукини, ананасы , стручковую фасоль и чеснок) почему-то подумал, что мои знания о стране давшей название сему блюду ограничиваются именами Эвиты Перон, Борхеса, нескольких футболистов, танго и Буйнос-Айресом. Также, почему-то, вспомнилось «Седло кабана» которое я имел счастье грызть в ресторане «ПалкинЪ» в обществе мало знакомого мне писателя Тетерникова, обсасывавшего с наслаждением каждую косточку, а мне казавшееся седлом снятым со спины животного из почти одноименного фильма «Загнанных кабанов пристреливают, не правда ли?»

- Девушка, вам не кажется странным, что в кафе с названием «Vis a Vis» подают блюда явно не французской кухни, по крайней мере по названию,- спросил я все у той же особы, когда она попыталась наполнить мой уже не в первый раз опустевший бокал.
- Вы не первый, кто задает подобный вопрос, - она улыбнулась.
-Да, я не претендую на оригинальность. Просто интересен механизм гастрономического имянаречения.
- Это причудливая фантазия нашего шеф-повара. Возможно, таким образом он реализует несбывшиеся мечты о путешествиях в заморские страны.
-Спасибо, а во сколько заканчивается ваш рабочий день.
-Сегодня в двадцать три ноль ноль.
-Большое спасибо. Принесите, пожалуйста чашечку эспрессо и счет.
Мои часы показывали 21. 49.

До ближайшего цветочного магазина было не больше десяти минут пешком.
- Мне нужен букет в исключительно в оранжевых тонах,- слегка нетрезвый мужчина озадачил даму из ботанического оазиса с символичным названием «Оранж».
- Могу предложить вам лилии.
-Прекрасно. И немножко вот этого укропа, хоть он и зеленый.

Минут пятнадцать мне пришлось ощущать себя в роли молодого влюбленного поджидающего опаздывающую подружку. Прекрасное, не совсем еще забытое чувство.
Она вышла из кафе вместе с курчавым пианистом. Я чуть было не прыгнул от неожиданности в ближайшую подворотню. Какого хрена? Мне же не пятнадцать лет!
- Вы позволите преподнести вашей спутнице этот букет? - обратился я к таперу. - В знак благодарности за высокую культуру обслуживания.
- Пожалуйста,- невозмутимо ответил он. - До свидания, Валерия.
- Пока, пока,- и далее уже в мой адрес,- Спасибо. Они очень красивые. На самом деле насчет цвета я пошутила.
- Да, цвет это не главное. А что на ваш взгляд главное?
- Вы, наверное, это сами знаете.
- Почему вы так решили.
- У вас умные глаза.
- Огромное спасибо. Мужчины, согласно статистике, верят в любые комплименты.
- Вас подвезти?- она щелкнула брелком, припаркованная рядом Рено «Clio» предательски мигнула.
«Вот опять уходит телка от меня, от меня…»
- Хочу немножко пройтись, спасибо. Валерия, вы не знаете, зачем люди женятся?
- Для того чтобы быть вместе.
- А мне кажется наоборот.
- Нет, так происходит, когда один из них делает это для чего-то другого.
- Вы устали и вас, наверное, ждут. Не смею вас задерживать. Но было очень приятно. Еще раз огромное спасибо.
- И вам тоже,- она понюхала лилии и посмотрела мне в глаза. -До свидания.
- До свидания.

Чавес как всегда встретил меня виляя хвостом и, переполненный радостью, лизнул в нос, когда я одевал на него ошейник. Постоянство этих животных инстинктов гомосапиенсу, увы, не присущe. Полночная прохлада заставила меня поднять воротник куртки. Ветерок, дующий с Невы, позволил прикурить только с третей попытки. Почему-то вспомнилась, виденная мной в магазине «Старая книга» дореволюционная открытка-фотография. На ней во весь черно-белый формат был изображен слон, внизу была подпись – «Счастье в одиночестве».