Волны говорили где-то глубоко внизу, лизали крутые берега, с рёвом набрасывались на камни, точно видя в них врагов своих, разбивались на тысячи брызг, оседали белоснежной пеной и отступали, как отступает войско, получив неожиданно сильный отпор от осаждённой крепости…
Они пришли сюда несколько лет назад. Он – учёный, философ, знающий десятки древних языков… И она – златошвейка, умевшая выткать дивные узоры, позаимствовав нити из солнечных и лунных лучей, или же из белоснежной пряди облаков…
Когда-то они жили очень-очень далеко. В подземном Царстве жестокой Марены, жаждавшей покорить своей злой воле весь белый свет. Для этого она заманивала в своё логово учёных и мастеров и заставляла их работать на себя. Однако, магистр Термий отказался служить владычице тёмного Царства. Тогда та заковала его в цепи и бросила в каменный мешок – погибать. Но он не погиб. Мастерица Юника, воспользовавшись отлучкой госпожи, отомкнула дверь узнику. Они бежали вместе. Кара, которая ждала их, в случае поимки – быть обращёнными в каменные изваяния. Они шли дни и ночи напролёт, не имея ни хлеба, ни воды, под палящим солнцем. И, когда силы уже почти оставили их, когда показалось, что надежды на спасение нет, они вышли к морю и увидели недалеко от берега белый корабль… Из последних сил беглецы стали звать на помощь, и их услышали…
Это был корабль Великого Княжества Арейского. Его команда приняла Термия и Юнику радушно, и они сделались лучшими друзьями. Земля, к которой причалило судно, поразило беглецов своей красотой! Нигде не было подобной ей! Во всём свете! Впрочем, моряки, хотя и гордились родным краем, всё же отнеслись к восторженности гостей иронично.
- И в нашем краю очень много дурного, - вздохнул капитан. – И это дурное нужно исправлять. Вы сами увидите всё.
- Я бы хотел жить в этом краю. Где-нибудь высоко! Чтобы видеть всю его красоту! – произнёс Термий.
- Так живи на маяке, - предложил капитан. Там наверху найдётся тебе комната. А мы будем навещать вас.
Так и решили. Термий поселился на самой вершине маяка, где стал наблюдать за всем в телескоп и писать свои научные исследования, благодаря коим получил репутацию настоящего мудреца. А Юника большую часть времени проводила в городе, продавала кружева светским модницам и украшала их гостиные нарядными панно… Так прошло несколько лет…
В то утро Термий привычно работал, сидя за заваленным исписанными бумагами столом и время от времени поглядывая в телескоп. Он ещё издали заслышал стук копыт и понял, что кто-то едет сюда, на маяк, а потому сменил привычный балахон на тёмную, широкую блузу и причесал длинные, густые волосы.
«Гости» не заставили себя ждать. Очень скоро в кабинет Термия вошёл, запыхавшийся от подъёма по длинной винтовой лестнице гвардеец и, с любопытством оглядевшись, отчеканил:
- Вас велено срочно доставить во дворец! Молодой государь желает лицезреть вашу особу. Собирайтесь немедля, магистр!
- Я, собственно, готов, - пожал плечами Термий, накинул плащ и, захватив трость, улыбнулся: - Идёмте.
До дворца его везли в карете, и Термий с любопытством разглядывал возникавшие по сторонам дороги картины.
- Из телескопа-то всё, небось, хуже видится? – усмехнулся гвардеец.
- Отчего же? Наоборот. Когда глядишь на мир с высоты невооружённым глазом, виден лишь прекрасный пейзаж – дефектов различить невозможно. Когда спускаешься на землю, все недостатки бросаются в глаза, закрывая собой пейзаж. Мой телескоп позволяет мне видеть всё максимально объективно.
В городе шла повсеместная торговля. Босоногие мальчишки носились по улицам, продавая газеты, попадались уставшие женщины с потемневшими лицами и озлённые мужчины. Возница покрикивал – люди сторонились, давая дорогу.
Наконец, показался дворец, напоминавший огромный шатёр, тонущий в великолепных фруктовых садах… Миновав эти сады, приблизились к пруду, по которому тихо плавали лебеди. На берегу стоял высокий юноша, похожий на херувима, и бросал птицам хлеб.
- Разрешите доложить! – рявкнул гвардеец. – Ваше приказание выполнено: магистр доставлен.
Юный Князь обернулся и произнёс с видимым страданием:
- Акилла, зачем, скажите мне, вы всегда так кричите? Я понимаю: мой покойный дедушка был глух, но я-то пока хорошо слышу… Вы своим голосом распугаете мне всех птиц.
- Виноват, Ваше Величество!
- Опять кричите… - безнадёжно махнул рукой Князь. – Эх, говорите лучше шёпотом…
- Есть!!!
- Ступайте, Акилла, ступайте…
Гвардеец расшаркался и ушёл.
- Вот, с такими приходится дело иметь… - вздохнул Князь. – Вы не очень устали, дорогой магистр?
- Вовсе нет…
- Тогда давайте знакомиться, - как-то по-детски сказал Князь. – Я Князь Евлогий… А вы - магистр Термий… Знаете, я представлял вас иначе. Я думал, что вы седобородый старец… Мне так казалось по вашим учёным книгам. Я преклоняюсь перед вашей мудростью, магистр…
- Чем я могу быть полезен Вашему Величеству?
- Давайте немного прогуляемся по саду… Я вам всё и расскажу, - и, взяв гостя под руку, Князь повёл его по грушевой аллее. – Я, видите ли, сирота… Матери вовсе не помню, а отец расшибся, упав с лошади, когда мне было пять лет… Мой дед обладал выдающимися талантами, он сделал много блага для своей земли, но к старости он сильно сдал. Смерть моего отца также подкосила его. И в крае нашем начался разлад… Теперь дед скончался, оставив мне трудное наследство. Я молод и не имею опыта. Я знаю, что кругом много беспорядка творится, что крепнут бунтарские настроения, что те, кто чтил моего деда за прошлую славу, уже не станут чтить меня лишь за моё высокое положение. Я должен делать что-то! Но ведь мне не справится одному. Главная беда в том состоит, что мне абсолютно не на кого положится. Всякий выгоду свою преследует! Кругом, дорогой магистр, воры, лжецы, лицемеры… В другом же случае – невежи и глупцы… Мне нужен советник, который помог справится со всем этим! Я читал ваши книги. Я разделяю многие ваши идеи! Поэтому я хочу, чтобы именно вы стали моим советником, разделив со мной мою тяжкую ношу. Не отказывайтесь, прошу вас!
Термий удивлённо поднял брови:
- Зачем же просите? Государю должно приказывать…
- Ах, то, что навязано силой, всегда будет исполнятся скверно! И там, где возможно, я бы не желал прибегать к тому. Тем более в отношении вас! Ведь я зову вас в советники. А это – дело совести.
- Я чрезвычайно польщён вашим доверием, но всё это столь неожиданно: мне надо обдумать.
- До завтра вам хватит времени? Коронация послезавтра, и я хочу знать ваш ответ.
- Хватит… - кивнул Термий.
- Прошу вас, не отказывайтесь! Вы видите, что твориться кругом. Я хочу вернуть моему краю славу, какою он обладал при моём деде. И только вы можете помочь в этом.
- Позволите ли вы мне теперь удалиться для размышлений?
- Конечно. Только прежде ответьте мне на один вопрос.
- Я вас слушаю.
- Какое злодеяние вы считаете самым непростительным?
- Предательство, - не раздумывая, ответил Термий.
Лицо юного Князя осветилось радостью:
- Да! Да! Вы правы, магистр! Теперь езжайте к себе, а завтра я жду вас с ответом! – сказал он звонким голосом.
Возвратившись, на маяк Термий стал расхаживать по кабинету, в поисках единственно верного решения. Ему очень нравился его образ жизни, и оставлять его не хотелось, но магистру глубоко понравился юный Князь с его доверчивостью и одиночеством, с глазами, в которых светилось искреннее желание творить благо… Ну можно ли отказать такому? Чистый, хороший мальчик… А будет у него дурной советник – каким-то он станет? Жалко его…
На лестнице послышались шаги, и в кабинет впорхнула Юника с корзиной полной серебряных и золотых мотков. Бросив корзину на пол, златошвейка подошла к магистру и, обвив мягкими руками его шею, поглядела на него сияющими глазами:
- Какой ты сегодня опрятный и красивый! Что-то случилось?
- Нет, ничего… Просто выходил в город…
- Ты?! В город? Что же ты там делал?
- Гулял, смотрел… Лучше расскажи о себе. Ты так светишься!
- Это не я, а моё платье! Я его пронизала солнечными нитями!
- Как беззастенчиво ты грабишь солнце, Юника. Скоро ты вытянешь из него все нити, как из огромного клубка, и мир погрузится во тьму, - шутливо заметил Термий.
- Это такой огромный клубок, что, сколько нитей не возьми из его лучей – он не уменьшится.
- А луна?
- Луна меньше. Но её нитей я и беру меньше. Они такие тонкие, хрупкие, прозрачные… Знаешь, если сшить одежду из лунных нитей, то человек, её надевший, станет невидимкой!
- Так сшей себе такую…
- Не хочу. Я лучше расплету облака и сошью себе ослепительное свадебное платье! – рассмеялась Юника.
- Какой ты ребёнок! – отозвался Термий, целуя её в лоб.
- Сегодня в порт пришли наши друзья, ты знаешь?
- Нет. Отчего же они не пришли с тобою?
- У них послезавтра очень важное дело, - заговорщицки прошептала Юника.
- Какое?
- Только не говори никому! Мне капитан по секрету сказал. Они собираются свергнуть Князя!
- Что?! – вскрикнул Термий. – Они с ума сошли?!
- Не волнуйся, они всё продумали.
- Что они продумали?! Чем им помешал этот юноша?!
- Пора положить конец безобразиям. И лучшего момента не придумать.
- Они собираются положить конец безобразию, учинив его? Изменив присяге?
- Нет! Присягу будут приносить послезавтра. Точнее не будут.
- Но что же они хотят сделать, свергнув Князя?
- Они хотят всё устроить справедливо.
- Нельзя справедливость построить на несправедливости. И что бы понимали они, годами пропадающие в морях, в том, что творится на земле?!
- Ты слишком стал зол, милый. Я иногда боюсь тебя. Я лучше пойду: у меня заказ на новые кружева… Только не забудь: я ведь тебе по секрету сказала… - Юника чмокнула Термия в щёку и ушла.
Магистр со стоном опустился на табурет. Подумав несколько секунд, он извлёк из ящика стола небольшую шкатулку и открыл её. В шкатулке сидела фарфоровая кукла-балерина и смотрела живыми, хотя и сонными глазами.
- А, учёный муж… - протянула она. – Когда же ты, наконец, починишь мне музыку? Ведь я скоро совсем разучусь танцевать. И всё по твоей милости!
- Починю, обещаю! Только сейчас мне нужен твой совет. Наш Князь почтил меня своим доверием. Это прекрасный юноша! Я проникся симпатией к нему с первой встречи и фактически поклялся ему в своей верности. А сейчас я узнал, что против него зреет заговор. И заговорщики – мои лучшие друзья. А известила об этом меня моя невеста. Что мне делать?
- Иными словами, кого предать? Трудный вопрос, мудрец… Твои друзья собираются свершить преступление против невинного юноши, который тебе доверился. Ты не можешь растоптать его доверие. Ты просто обязан остановить преступников!
- Всё так. Иными словами обречь моих друзей на страдание и, может быть, даже смерть! И предать доверие невесты… Предать людей, коим я обязан жизнью и свободой! Да как же я могу?
- Сегодня неправы они… Ты лишь не позволишь им свершить злодейства.
- В их глазах это будет изменой. В глазах Юники тоже!
- Решать тебе, - пожала плечами балерина. – Сделай мне музыку, а? Или ты за своей мудростью сосем разучился работать руками?
Термий со злостью повернул ключ в шкатулке, и та неожиданно заиграла… Кукла тотчас вскочила и начала танцевать…
Магистр уныло глядел на этот танец, чувствуя, как в душе его созревает тяжёлое и страшное решение…
2.
Термий преклонил колено, и Князь коснулся его мечом. Термий поднялся, и Евлогий заключил его в объятья:
- Отныне мы с тобою едины! Ты мой советник, мой друг, мой брат, мой соправитель! – выдохнул он восторженно.
В воздухе сладко пахло созревающими персиками, ко дню коронации весь город был тщательно прибран, украшен всевозможными лентами, мозаиками, статуями, цветами… И сами люди оделись празднично, даже бедняки залатали свои отрепья и украсили их бантами и цветами.
- Слава Князю Евлогию! – рыкнул рослый гвардеец.
- Ура! – подхватил народ, подбрасывая шапки вверх. Люди видели своего Князя издали, ибо он стоял на вершине золотой лестницы и снизу казался совсем крохотным. Но и этого было достаточно для ликования. Молодой Князь – новые надежды, свежесть… Он ещё никому не сделал дурного, не разочаровал, не обидел, поэтому его можно было любить, ему можно было верить только оттого, что он новый, молодой, а ещё, судя по раздаваемым бесплатно портретам-миниатюрам, бесподобно красив (что особенно действовало на женщин, припрятавших очаровательный профиль под подушки, дабы потом видеть его во снах – украшениях их серой и неприметной жизни).
- Как ты думаешь, Термий, они искренни теперь? – задумчиво спросил Князь, глядя на ликующих подданных, казавшихся ему с возвышения лилипутами.
- Искренни, Ваше Величество.
- Значит, они любят меня?
- Не столько вас, сколько свою надежду на вас, своё представление о вас…
- А я бы хотел, чтобы они любили меня. Знаешь ли ты, как это сделать?
- Недовольные останутся всегда… Однако, есть несколько составляющих, кои одни могут вам стяжать подлинную любовь.
- Что?
- Мир, благосостояние подданных и всеобщее равенство перед законом. Другими словами: жизнь, благополучие и спокойствие.
- Ты очень умно говоришь… Я вспоминаю моего деда. Его любили вначале. Любили в момент его триумфа… А потом ненавидели… Он скончался ненавидимым…
- Пройдут годы: дурное сотрётся из памяти, а слава его дел останется, и его вновь станут любить и почитать.
- Это случится, когда возненавидят меня? Ты сам писал, что прошлое, даже самое грозное, всегда кажется лучше настоящего. Я бы не хотел, чтобы меня ненавидели эти маленькие люди, лиц которых я не могу даже различить… Отчего так малы они?
- Оттого что далеко отстоят от вас… Они так же не различают вашего лица и видят лишь маленького человека, стоящего очень высоко над ними.
- Может, стоит мне спуститься к ним? Чтобы, наконец, мы взглянули в лицо друг другу? Или же им велеть подняться сюда?
- Последнего делать не стоит. Человек, однажды поднявшись на такую высоту, уже не пожелает сойти вниз. Но и вам не следует спускаться открыто. Истины вы всё равно не увидите, ибо она будет отделена от вас стеклом почтения и обожания и преломляться в лучах вашего света. Обрядитесь в простую одежду и прогуляйтесь по городу со мною вместе. Будучи незаметным, вы увидите гораздо более.
- Тогда сразу после церемонии и отправимся! – решил Евлогий.
Шарманщик, старый и хромой, стоял на углу бульвара Каштанов и оглядывал прохожих тусклым взором бесцветных глаз. Шарманка хрипела, фальшивила, плакала, подобно ребёнку. Напротив остановилось двое: иконописный юноша и высокий человек в длинном плаще.
- Зачем ты играешь такую грустную песню? – спросил юноша, кладя монету в шляпу шарманщику.
- Да это не я, а она, - кивнул старик на шарманку. – Раньше-то она весёлой была. Только как-то мы с ней попали в грозу. Мне-то что? А она у меня нежная – простудилась. Вот, и кашляет с тех пор, хрипит, ноет… Сердце мне надрывает. Зато, мил человек, подают мне теперь больше прежнего. Раньше от доброты мелочь кидали, когда песня нравилась, а теперь платят, чтобы только я убрался.
Прохожие усмехнулись и свернули на улицу Виноградарей. Улица была пуста. В одном месте из-под каменной скамьи торчала чья-то босая нога.
- Простите, пожалуйста… - начал юноша.
Нога недовольно зашевелила пальцами и точно пнула кого-то.
- Простите, вы не могли бы вылезти на мгновение?
Из-под скамьи показалась рука со сложенными в кукиш пальцами.
- Ну, тогда прощайте!
Рука махнула недовольно и исчезла.
На центральной улице обнаружилась библиотека: тёмное помещение, довольно грязное, заставленное книгами. Термий снял с дверного косяка паутину и поморщился:
- Грязь какая!
- А тебе-то чего до моей грязи, сынок? – откуда-то выбралась старуха в толстых очках, закутанная в несколько шерстяных платков.
- Бабушка, как же ты живешь-то в кавардаке таком?
- А мне он, дружочек, не мешает. Я его не замечаю…
- А где твой старик?
- А я, мальчик, одна проживаю.
- Так это твоя библиотека? – поразился Евлогий.
- Личная-с, между прочим, - старуха внимательно вгляделась в юношу. – Экой ты… Прям что красна девица…
- А нет ли в твоей библиотеке законов царя Хаммурапи?
- Как не быть? Пройдёмте на кухню, - сказала старуха.
Откуда-то сверху на голову Терию упала книга. Старуха обернулась:
- Повезло вам!
- Почему?
- Маленькая книжечка… А могло ведь и энциклопедией придавить…
Пройдя на кухню, старуха открыла дверцу буфета и извлекла спрошенную книгу.
- Зачем же ты, мамаша, книги в буфете держишь?
- А где прикажешь держать? Ведь всё одно место пустует… Вы теперь читать будете или потом, в другой раз?
- В другой раз, мамаша… Скажи-ка, нет ли здесь какой-нибудь таверны?
- Не знаю, милые… Я вообще не знаю, что тут и где есть… В древней Индии, вот…
- Спасибо, мамаша. Мы к вам в другой раз зайдём, - улыбнулся Евлогий.
- Как угодно-с. Всегда к вашим услугам.
Таверна обнаружилась тотчас за углом. В ней прислуживала юная девушка, лёгкая как мотылёк. Подавая на стол, она утёрла рукавом слёзы.
- Отчего ты плачешь? – спросил Евлогий. – Тебе плохо здесь?
- Не здесь… - вздохнула девушка. – Мне в жизни плохо. Простите, - с этими словами она ушла.
- Ну, как вам прогулка? – осведомился Термий. – Какие впечатления?
- Три впечатления, - задумчиво изрёк Князь. – Во-первых, я правлю очень странными людьми. И весьма различными. И оригинальными. И счастья дать им я не смогу: оно слишком разное для них.
- Счастье каждый должен строить сам. А нам должно лишь не мешать тому… Какой же второй вывод?
- Второй? Всё мной виденное подтвердили мои давние подозрения: мои управители – лжецы. Я их прогоню. Как только найду замену.
- А третий?
- Я влюблён, милый магистр.
Термий изумлённо поглядел на Князя.
- Эта бедная девочка, которая нам приготовила этот чудный ужин, завтра же станет моей женой. Если, конечно, согласится… Ей никогда больше не будет плохо в жизни! Уж её-то я сделаю счастливой.
- Поздравляю, Ваше Величество.
- Поздравлять будешь потом, а теперь проводи меня во дворец, и можешь быть свободен!
Вечером Термий возвратился на маяк. Ещё издали он заметил сидящую у моря Юнику. Магистр окликнул её. Златошвейка вскочила и бросилась к нему с кулаками:
- Подлец! Негодяй! Как ты мог?! Ненавижу тебя…
- За что, Юника?
- Не смей лгать! Кроме тебя некому было выдать! А я так верила тебе! А ты продался тирану…
- Это правда, Юника. Я донёс Князю о заговоре. Я не мог поступить иначе.
- Подлец… - сквозь слёзы выкрикнула Юника. – Предатель…
- Я отрицаю лишь одно: я не продавался тирану. Князь Евлогий – добрый и честный юноша, который непременно станет хорошим государем. Я не мог обмануть его доверия.
- Зато ты смог предать своих друзей. Они теперь в крепости Линь. По твоей милости!
- Я искуплю свою вину. Ты можешь сшить мне одежду из лунных нитей?
- Никогда я не стану больше шить тебе! Лучше мне было бы остаться в тёмном Царстве!
- Став невидимым, я проберусь в крепость и освобожу их!
Юника внимательно поглядела на Термия:
- Нет… - тихо сказала она. – Нет. Я не верю тебе. Вчера ты предал их, а завтра меня… Я сошью тебе одежду, а ты донесёшь на меня, как на устроительницу побега… Ты сломал мне жизнь, Термий. Ты отнял у меня самое дорогое – способность любить и верить. Ты разучил меня этому. Опустошил! Уничтожил! Так ты отплатил мне за мою любовь. Да ещё и сделал предательницей, потому что я разболтала тебе… Как же мне жить с этим дальше?! Что же ты сделал со мной? За что? – Юника вытерла слёзы и добавила твёрдо: - Прощай! Я пришла только затем, чтобы сказать, как тебя ненавижу… - с этими словами она пошла по берегу, бессильно опустив плечи, к городу.
- Юника! – окликнул её Термий. – Дождись завтрашнего дня: и ты увидишь, что случится!
Молния грянула и разрубила небеса надвое, окатив землю странным, неземным, каким-то запредельным светом. В этом холодном мерцании скрылась Юника. И тогда собравшиеся тучи разрешились, наконец, от тяжкого бремени – проливным дожём…
Магистр Термий был гениальным учёным. Он создавал удивительные изобретения, но делал это лишь для собственного удовольствия, из любопытства, никогда не показывая большую часть своих изобретений, но, уничтожая их, боясь, что ими могут завладеть дурные люди и обратить их во зло. Такие изобретения Термий бросал в море, на дне которого их с радостью подбирали морские жители и доставляли своей прекрасной царице Ганике, складывавшей чудные дары земного учёного в просторную раковину…
В ту ночь Термий спустился к морю так близко, что волны окатывали его с головой, но он не чувствовал этого.
- Ганика! Ганика! – позвал магистр. – О, великая Царица морей, явись на зов мой! Помоги мне! Ганика!
Вдали замерцало светлое пятно. Когда оно приблизилось, оказалось, что это ладья, запряжённая тройкой морских коней, в которой стояла прекрасная Царица Ганика. Море стихло и сделалось ровным, подобно зеркальной поверхности, и ладья подошла к самому берегу.
- Здравствуй, Ганика! – поклонился Термий Царице.
- Здравствуй, магистр, - отозвалась Ганика низким, точно простуженным голосом. – Зачем звал меня в такую ночь? Верь мне: ни к кому бы не явилась я, лишь тебе одному за гениальность твою да подарки исключение делаю. Одного не пойму: как можешь ты столь замечательные вещи в море бросать?
- В море мои изобретения не нанесут вреда. А на земле могут попасть в дурные руки, и тогда будет беда.
- Странный ты человек… Сказывай, что надобно?
- Как раз о подарках и идёт дело. Царица, не погуби: одолжи на одну эту ночь один из моих даров – утром уже возвращу его!
- Это можно, - согласилась Ганика. – Что именно тебе нужно?
- Очки, Царица! У них оправа ещё украшены ракушками, а стёкла разными цветами переливаются.
- Помню такие. Я их надевала на приём к соседу моему… Смешно – все на том балу прямо пресмыкались предо мной. Противно! Я их и не надевала после… Лежат, должно, в шкатулке моей.
- Привези их, царица! Иначе я погиб!
- Стану я сама утруждаться! – хмыкнула Ганика и пронзительно засвистела.
Из-под воды вынырнула молоденькая русалка.
- Плыви во дворец, открой мою шкатулку, возьми очки, что цветами разными переливаются, и вези их сюда.
Русалочка скрылась под водой. Ганика тяжело опёрлась на свой посох и вздохнула.
- Что ты вздыхаешь тяжко так? – спросил Термий.
- Эх, дружочек, тоскливо мне. НЕ сказать, не передать, как тоскливо. Была я обычной земной девушкой. Жили мы бедно, родители мои померли… Раз пошла к морю, а из него выходит Водяной. Баламутом прозванный. Сделал мне этот Баламут предложение руки и сердца. А мне уж до того на земле тошно было, что и всё одно уж: Баламут или другой кто… Прыгнула за ним в воду и сделалась женой ему. Но вместе мы недолго прожили. Приехала к нам с визитом владычица соседнего моря. И так мой Баламут очаровался ею что уехал с ней… Правда, как благородный водяной, даже имущество о мной делить не стал, всё царство мне оставил. Взял лишь коня своего да челюсть жемчужную… Так сделалась я Владычицей Морскою. Если б ты знал как мне всё это опротивело… Ведь даже замуж выйти не за кого! Одни кругом осьминоги, моллюски, чуды-юды – в общем, глянуть-то не на кого… Вот, жду я, когда какой-нибудь корабль потонет, а с ним прекрасный капитан… Один раз не удержалась – потопила сама. Капитан – красавец, морской волк! Только у него на земле жена любимая да детишки малые остались… Вспомнила я свою долю сиротскую да и отпустила его. Так и живу…
- Тяжело тебе, - посочувствовал Термий.
- И не говори! – махнула рукой Ганика.
Вернулась русалочка и подала своей госпоже очки.
- Ну, лови! – крикнула Ганика и бросила их магистру.
- Спасибо, Царица! Утром верну! – откликнулся Термий, пряча очки в карман.
Ганика развернула ладью и исчезла, и шторм начался с новой силой.
Эти очки он изобрёл год назад. Суть их была в том, что переливающиеся линзы давали сильнейшее излучение, способное подчинить себе человека, на которого оно оказывалось направлено. Теперь, надев эти уникальные очки, Термий, вымокший насквозь под дождём, ехал в подаренной ему Князем колеснице прямиком к крепости Линь…
- Отопри, - приказал он стражнику. – Я приехал с приказом от Князя.
Стражник повиновался.
- Проводи меня к начальнику тюрьмы! – велел магистр, и через минуту был уже в его кабинете.
Начальник тюрьмы, полный, много поживший человек, спросонья хотел было возмутиться, но взгляд очков одетого в чёрное визитёра словно парализовал его.
- Отдай ключи и спи спокойно опять! – произнёс Термий, и старик повиновался.
Завладев ключами, магистр спросил у стражника:
- Где находится капитан Медос и его команда?
- Второй этаж. Первая дверь налево.
- Спи!
Термий опрометью взбежал по лестнице, чувствуя, что сердце его бьётся уже даже в ушах, и отпер указанную темницу.
Капитан Медос тотчас узнал магистра и гневно обратился к нему:
- Что тебе нужно, продажная душа? Лишил нас свободы, а теперь и сна лишать пришёл?
- Уходите отсюда, - тихо сказал Термий. – У ворот вас ждёт колесница. На ней доедете до причала. Там вас ждёт корабль.
- Совесть замучила? – недоверчиво спросил Медос.
- Не тратьте время: оно слишком драгоценно. Уходите.
- А ты?
- Нам не по пути.
- Не ведь, если узнают, что ты…
- Узнают. Но это уже неважно. Со мной всё будет благополучно.
- Ты предал нас, а теперь освобождаешь… Я не могу тебя понять!
- Ничего не нужно понимать. Просто допустите, что я не подлец и не продажная душа, и не поминайте меня лихом. Уходите теперь! Скорее!
- Ребята, уходим! – скомандовал Медос своей команде.
Термий запер темницу и последовал за ними. Уже во дворе им встретился нетрезвый надзиратель.
- Это ещё что?! – гаркнул он.
- Мираж, - спокойно ответил Термий. – Иди своей дорогой.
Надзиратель ушёл. Заговорщики сели в колесницу. Прежде чем тронуться в путь, капитан Медос протянул Термию руку:
- Простимся, магистр! Мы не держим больше зла на тебя!
- Благодарю вас. В добрый путь, друзья! – ответил Термий.
Медос пустил коней галопом, а магистр пешком побрёл через весь город к своему маяку. Он добрался до него лишь на рассвете, бросил очки в море и, с трудом поднявшись в свой кабинет, сбросил промокшую одежду, и обрядился в свой привычный суконный балахон. Выпив горячего чаю, Термий сел к столу и написал два письма – Юнике и Князю Евлогию. Затем он достал кожаный мешок и сложил туда несколько книг и кое-какие вещи.
- Вроде всё, - прошептал он и, достав из ящика шкатулку, открыл её.
Кукла-балерина вскочила на ноги.
- Потанцуй для меня, - попросил Термий, заводя музыку и опускаясь в кресло.
- Как могло случиться, что из вашей крепости незаметно сбежали десять опаснейших преступников?! – восклицал Князь, обращаясь к дрожащему начальнику тюрьмы.
- Пришёл чёрный человек и приказал… А дальше я не помню…
- Пьяны вы все были, что ль?! Или обезумели?
- Может, и обезумели, Ваше Величество. Первый раз со мной такое, честное слово. Я деду вашему верой и правдой: ни одного взыскания, образцовая служба…
- Деду? Деду! Тебе сколько ж лет, старик? Давно пора сидеть дома и нянчить внуков, а не занимать столь ответственный пост!
- Так точно, Ваше Величество…
- Я тебя и всю твою весёлую кампанию под суд отдам! Вы у меня будете сидеть в той же темнице, что упущенные вами злодеи!
- Не наказывайте их, Ваше Величество! – сказал Термий, входя. – Они ни в чём невиновны. Это я освободил заключённых.
- Ты?! – едва вымолвил Евлогий, не веря собственным ушам.
- Я, - подтвердил Термий.
- Но как же ты мог?! Ведь ты присягал мне!
- Да, я поклялся вам в вечной верности и клятвы этой не нарушал и не нарушу. Я предан вам телом и душой, поэтому и раскрыл вам планы заговорщиков. Тем самым я предотвратил злодеяние.
- Зачем же ты освободил их?
- Когда-то давно капитан Медос и его товарищи спасли мне жизнь. Они помогли мне, мы были друзьями. Долг красен платежом. Я не мог позволить им повредить вам, но обречь их погибели я тоже не мог. Это было бы предательством по отношению к ним. Поэтому я спас их от вас, как ранее вас от них. Теперь совесть моя чиста. Я готов принять любую кару за свой поступок.
- Выйдите все! – велел Князь и, когда все вышли, подошёл вплотную к Термию. – Как ты это сделал, брат?
Магистр коротко объяснил Евлогию фокус с очками.
- И ты выбросил их в море?! – поразился Князь.
- Да, Ваше Величество. Представьте, что могло бы быть, если б такая штука попала в руки злодею.
- Ты мудрый и честный человек, - тихо сказал Князь. – Я бы не стал тебя карать вовсе, но это бы вызвало много кривотолков. Ведь ты нарушил закон… Мы поступим так. Ты сегодня же уедешь в ссылку. Куда-нибудь на север нашего края. Поживёшь там немного, а я при первой возможности вызволю тебя оттуда.
- Благодарю вас, Ваше Величество. Могу ли я обратиться к вам с просьбой?
- Я слушаю тебя.
- Пошлите какого-нибудь человека на маяк. Туда должна прийти девушка, златошвейка по имени Юника. Пусть он передаст ей мою записку.
- Это твоя возлюбленная? – спросил Князь.
- Да. И ей я тоже обязан жизнью.
- Давай записку и не сомневайся: она будет передана, - пообещал Евлогий.
Термий протянул записку и добавил:
- Ещё одно письмо я написал вам. Там я изложил некоторые проекты по устройству нашего края, о которых мы говорили с вами мельком, - с этими словами он подал Князю письмо.
- Мне безумно жаль расставаться с тобой, - сквозь слёзы сказал Евлогий, обнимая магистра.
- Мне так же, Ваше Величество.
- Ну, ступай теперь, магистр! Я сделаю всё, как ты сказал!
Термий поклонился и покинул дворец. Его ждала долгая дорога в неведомые края, но он не боялся этого, движимый любопытством естествоиспытателя, который засиделся на одном месте. Вдобавок магистр был счастлив оттого, что никто не держит теперь зла на него, и сожалел лишь об одном, что не успел сам проститься с Юникой…
Уже третий раз, глотая безмолвные слёзы, Юника перечитывала письмо.
«Дорогая моя Юника! – писал ей Термий. – Когда ты получишь это письмо, я уже буду далеко. Где – не знаю теперь. Прости меня и постарайся понять. И главное: я люблю тебя! Прощай! Постскриптум: забери себе мой телескоп и сбереги его.»
Юника вскочила со стула и метнулась к телескопу. Она долго глядела в него и, наконец, увидела знакомую высокую фигуру в балахоне, бодро шагавшую по разбитой дороге. Рядом остановилась телега, запряжённая чахлой кобылёнкой. Сидевший в телеге крестьянин что-то сказал Термию, и тот сел рядом. Крестьянин тронул поводья, и кобылёнка тронулась вперёд. Магистр оглянулся назад и улыбнулся немного грустно…
Никогда и нигде не видел он такого количества снега! Бескрайний белый простор, пересекаемый лишь едва заметным санным путём, простирался перед ним. А позади был лес, густой и тёмный. Здесь и поселился Термий. Он очень быстро освоился на новом месте, подружился с местными охотниками, которые доставляли ему пищу за то, что он лечил их детей. Они прозвали его шаманом и почитали. Утром магистр рубил дрова и бродил по лесу, а вечерами и ночами, длившимися в этих краях бесконечно долго, перечитывал книги при свете лучины, писал, изобретал, вырезал игрушки из дерева для детей охотников…
Однажды утром, когда Термий привычно рубил дрова, он услышал издали голос Юники… Магистр обернулся и прищурил глаза: на другом конце степи он увидел Её. Она шла к нему, увязая в сугробах. Наконец, бросила на снег свой узел, скинула тяжёлую шубу и побежала так быстро, как могла. Термий кинулся ей навстречу. Они встретились среди снегов, и магистр заключил златошвейку в объятья. Она прижалась к нему и долго глядела ему в лицо, не в силах вымолвить не слова.
- Почему ты так смотришь на меня? – спросил Термий, гладя её волосы.
- Хочу наглядеться… Я, кажется, не видела тебя целую вечность! Как долго я искала тебя, как долго! Я шла к тебе, шла и никак не могла найти… Милый мой, хороший, как же я люблю тебя! Сильнее, наверно, нельзя любить!
- Юника… - только и смог вымолвить Термий. Он подхватил златошвейку на руки и долго кружил, покрывая поцелуями её лицо и руки…
Когда минул год, из столицы прискакал гвардеец Акилла и рыкнул громовым голосом:
- Его Величество Князь Евлогий приглашает своего советника магистра Термия и его супругу Юнику на церемонию своего бракосочетания!
- Мы благодарим Князя и непременно приедем! – с поклоном ответил Термий.
- Вам велено передать личное письмо Князя и миниатюрный портрет Его Величества с невестой, - отрапортовал гвардеец и ускакал.
Термий распаковал пакет и вынул миниатюру: на ней был изображён Князь Евлогий и девушка, которую встретили они год назад в таверне…