Смерть Анны Политковской стала для меня самой грустной новостью, прошедшей недели. Но я живу далеко, там, где людей убивают просто так, а не за какие-то дела. Версии, которые высказывались и высказываются, казались бы мне, просто смешными, если бы не трагизм той ситуации, когда погиб человек. Извините меня, те, кто лично знал Анну, и поверьте, если бы сегодня или пятнадцать лет назад, я не мог бы оказаться на ее месте, мне бы и не пришел в голову тот сюжет событий, с которым я решил вас познакомить. Но прошу вас учесть – мнение автора, редко совпадает с высказываемыми им мыслями. Не обвиняйте меня в кощунстве.
__________________________________
Оранжевые цветы для Политковской.
__________________________________
Лара шла по теплице, поливая грядки оранжевых цветов, которые ей и ее Гоче, заказали к событиям 2008 года. Заказ был большой и выгодный. Стоило поработать. Цветы, которых было уже много и в прошлом году, а в нынешнем вообще навалило, нужно было уничтожать. В 2008, они должны были стать неожиданностью. Как раз сейчас они распустились и стали необыкновенно красивы. Уничтожать эти прекрасные цветы будет жалко, хотя за них будет уплачено очень неплохо.
Потом они решили купить в Сванетии дом с виноградником. Ее двое детей, живущих у мамы Гочи в Тбилиси, тоже любят Сванетию. Сванетия наша Родина. Лара представила, как они будут давить виноград. В детстве, в доме у отца Лары, давили виноград. Потом отца отправили в Сибирь и больше они о нем не слышали. Жив ли он? Восемнадцать лет прошло.
Позвонил сотовый.
- Лар, дорогая, у нас проблемы – звонил Гоча.
- Какие проблемы, дорогой.
- Наша «крыша» заканчивается. Меня заранее предупредили. Говорят, дней через пять задержат и депортируют в Тбилиси.
- Сколько это будет стоить?
- От этого не откупишься. Это сама «крыша» сказал. Все что, он может, это предупредить. Через четыре, пять часов я буду, а ты начинай... ты знаешь?
- Знаю. А ничего нельзя придумать?
- Придумай. Что тут придумаешь? Это же, как обвал.
- Хорошо. Я жду тебя и начну.
Прошло три часа. Лара достала из глубоких тайников деньги и золото, и переложила их в два тайника, из которых их быстро можно было взять. По пути она нечаяно разбила тарелку из дорогого сервиза купленного всего неделю назад.
- Ерунда – сказала она сама себе – это все придется оставить.
И ей стало обидно за деньги, отданные за этот красивый сервиз.
Ей казалось, что у нее поднялась температура. Хотелось уснуть, и чтобы эти новости оказались плохим сном. Она знала, что это не сон. Сон это домик с виноградником. Сон это как она с детьми, будет давить виноград, а женщинам этого и не полагалось.
Она зашла в теплицу, и на нее глянули ряды красивейших, оранжевых цветов.
- А с вами, что будет?
Она развела лепестки одного цветка. Чисто и красиво. Захотелось выть.
- Главное, чтоб дети были здоровы – утешила она себя и расплакалась. И тут она поняла, как спасти хотя бы цветы и все-таки уехать в Тбилиси не с той мелочью, которая у них собралась до сих пор.
Когда пришел Гоча, она была серьезна и сосредоточена.
- Слушай, а если бы сейчас убили кого-то из оранжевых в России? Немцова или Каспарова? Какие бы цветы покупали бы на его похороны?
- Ты что женщина, вместо Тбилиси хочешь в Магадан?
- Ты же мужчина и у тебя дети. Мне стыдно, что я так говорю, извини. Но что делать?
- Их же охраняют.
- А кого не охраняют? Мы что, зря это все растили?
- Какого-нибудь журналиста...
- Или журналистку?
- Я знаю, где живет Политковская. Но если кого убивать, так киллерам платят больше.
- А потом самих убивают. Где живет эта Политковская?
Послесловие.
Когда отпевали Анну Политковскую, то после панихиды, горы оранжевых цветов были сложены к ее гробу.