Я привел свои немногочисленные вещи в порядок и некоторое время писал. Потом придвинул кресло к окну и поставил на стол миску с тёплой водой. Я запер дверь на ключ, сел в кресло и, опустив руки в воду, вскрыл вены. Боль ощущалась слабо. Я смотрел, как вытекает кровь – картина, которую я часто себе рисовал: из жил моих выливается вся эта ненавистная, отравленная кровь.
В комнате всё вдруг приняло необычайно отчётливые очертания. Я видел каждую книжку, каждый гвоздь, каждый блик на камнях коллекции, видела пестроту, краски, я чувствовал – это моя комната. Она проникла в меня, она вошла в моё дыхание, она срослась со мной. Потом стала отодвигаться. Заволоклась туманом. Мелькнули видения юности. Серпухов, леса, тоска по родине. Примирено, без страдания. Теперь, страха не было. Взрывы – словно приглушенный звон колоколов. Звон усилился, но леса не исчезли. Звон становился всё сильней и сильней, словно в голове стоял этот звон, и голова казалось, вот-вот расколется. Потом потемнело в глазах. Колокола начали затихать, и вечер вошёл в окно, подплыли облака, расстилаясь у самих ног. Я всегда мечтал увидеть когда-нибудь слона – теперь я знаю: это слоны с большими серыми ушами и хоботом, много их – целое стадо… Пейзаж всё ширился, леса опускались ниже, ниже, сверкнули серебром реки и острова, стадо становилось всё больше, и всё светлел и ширился горизонт. А вот и море… Но вдруг, горячо распирая горло, рванулся ввысь чёрный крик, последняя мысль хлынула в уходящее сознание – страх… Спастись перевязать руки! Я попробовал встать, быстро поднять руку... Пошатнулся. Тело содрогнулось в последнем усилии, но я уже был слишком слаб. В глазах что-то кружило, потом уплыло, и огромная птица очень тихо, медленными взмахами опускалась ниже, ниже и, наконец, бесшумно сомкнула надо мной свои тёмные крылья.
Эрих Мария Ремарк «Возвращение».