... Шел снег. Хлопьями валил с неба. Уже все улицы укрыл пушистый ковер, а снег все сыпался откуда-то сверху. Я ничего не видел сквозь пелену снежного тумана, поэтому то и дело проваливался в снег, сходя с тропинки, протоптанной людьми до меня. Зима, наконец, вступила в свои права, прогнав ржавую осень с крыш домов. Она видимо ужаснулась этому оранжево-красному варварскому великолепию и постаралась скорее скрыть следы осени, старательно посыпав снегом город. Я шел, завернувшись в свой любимый шарф в крупную черно-белую клетку, и прятал лицо от назойливых снежинок, так и норовивших упасть прямо в глаза. На улице было мало прохожих, даже несмотря на то, что погода стояла теплая – всего около пяти градусов ниже нуля. Зачем я вышел из дома? Я почувствовал человека, которому требовалась МОЯ помощь. Я знал, что он или она где-то рядом. Я знал, что скоро найду этого человека...
... Человек сидел на скамейке во внутреннем дворике небольшого жилого дома. Его постепенно накрывал снег, закутывал в белую шубу. Человек сидел не шевелясь. Он плакал. Я почувствовал соль его слез на своих губах. Я подошел ближе...
... Человек плакал. Плакал беззвучно. Бесшумно. Горько. Его сердце стучало быстро-быстро. Его дыхание срывалось. Он дрожал. Я почувствовал обиду, злость, страх. Страх. Страх перед собственной душой. И я все понял – он боялся убить. Он боялся жить. Он боялся наказания...
... Я сел рядом – благо места на скамейке было достаточно. Я молчал, но чувствовал, что он знает о моем присутствии. Он затаил дыхание. Я усмехнулся. Он повернул ко мне заплаканное лицо, и я понял, что он – это она. Девочка лет тринадцати, занесенная снегом. Красивая своей тринадцатилетней красотой. С красными глазами. С блестящими дорожками на щеках, на которые прилипали снежинки. Я улыбнулся – как подобает улыбаться старшему брату. Она доверчиво улыбнулась в ответ.
- Почему ты плачешь, - спросил я. Вытащил из кармана кружевной платок и подал ей, предварительно сняв черную перчатку. Она взяла платок, и минуты три старательно вытирала слезы. Молча. Я тоже молчал. А потом она заговорила...
... Она боялась убить. Она боялась, что сможет это сделать. Она испугалась, что убьет. Свою младшую сестру. Свою ненавистную младшую сестру. Эту противную девчонку, постоянно стучавшую на нее родителям. Мерзавку, рассказавшую про ее парня матери...
... В ее голове искрой метнулась мысль о боли. Ее наказали – сначала мать надавала по щекам, а потом отец избил ремнем с железной пряжкой. Но хуже всего была не боль от ударов, а боль оттого, что ее словно бумажную куклу смяли и втоптали в грязь, в слякоть...
... Эта маленькая дрянь хихикала из-за приоткрытой двери. Эта маленькая дрянь потом поедала десерт предназначавшийся не ей. Эта маленькая дрянь...
... Я молчал. Мне не было жаль ее – эту обозленную девчонку, подумывавшую о том, чтобы прикончить свою младшую сестренку. Я хотел есть. Я был очень голоден. Я замерзал без пищи...
... Она говорила и говорила. Слезы высохли на ее глазах. Злость жгла ее изнутри. Она, наконец, сказала самое главное, чего я ждал...
- Чтоб она сдохла, - отчетливо выговорила девочка. – Я бы не стала плакать о ней.
... Я замер, услышав это. Нужно быть осторожней со своими желаниями. Не бросайтесь словами, не бросайтесь желаниями. Ведь они могут случайно исполниться...
... Она удивилась, когда я сказал ей о том, что готов исполнить ее желание. Она испугалась, но в ее глазах появился зловещий огонек. Сама того не зная, она обрекала сестру на смерть...
... Я обещал ей, что никто не узнает... Я обещал, что ее сестре не будет больно... Я сказал, что теперь все будет хорошо, и велел ей идти домой. Она вскочила со скамейки и улыбнулась. Злорадно и хищно. Я улыбнулся в ответ. Мы словно бы заключили безмолвный договор. Она убежала, а я остался ждать на скамейке – скоро ее сестра должна была вернуться из школы...
... Я сидел на скамейке и понемногу замерзал. Мне страшно хотелось есть....
... Веселая шестилетняя девочка в мутоновой шубке с розовым ранцем в руках вбежала во дворик. Она помахала кому-то невидимому мне и направилась к подъезду. Я встал со скамейки и позвал ее по имени. Она остановилась и недоуменно посмотрела на меня. А я улыбнулся. У меня это хорошо получается, когда я голоден. Она тоже улыбнулась в ответ и подошла ко мне. В окне четвертого этажа я увидел обеспокоенное личико тринадцатилетней девочки. Она прислонилась к стеклу и смотрела на нас. В ее глазах... Там был страх... Но страх не за себя, а за малышку, что сейчас стояла со мной. И я понял – она безумно любит свою сестру, она боится, что та поранит пальчик, что заговорит с незнакомцем, что попадет под машину... Она бы жизнь за нее отдала, если бы могла... Слезы вновь потекли по ее бледным щекам... Она стояла у окна и беззвучно плакала... Она умирала от страха...
... Я взял малышку на руки. Она не сопротивлялась. Она смотрела на меня затуманенными глазами и улыбалась. Она слишком мала, чтобы понять...
... Дверь подъезда стукнула. Тринадцатилетняя девочка с заплаканными глазами выбежала на улицу без шапки. Она размазывала слезы по щекам и с ужасом озиралась по сторонам. Ее сжигало внутри пламя страха... Горячее...
... Двор был пуст. Снег летел с неба крупными хлопьями...
... Я предупреждал, что нужно быть осторожней с желаниями...