Вы хотите знать, видел ли я сокровища?.. Много, много раз не только видел, но и владел ими. Я мог купить всю Тортугу, если бы захотел, не будь я Мигелем Бискайским! Кто теперь из вас слышал про Мигеля?.. А было, было веселое времечко, когда я потрошил корабли с дублонами и пиастрами, словно курятники, а при дележке мое слово всегда было первым. Все подчинялись мне, как королю, и считались со мной, что бы я ни приказывал.
Но в конце концов я устал шататься по чужим землям и решил осесть здесь, на берегу Черепашьего острова. При мне восходила звезда Олонэ, о котором вы, молодые, знаете только понаслышке. Я ссужал его деньгами, снаряжал корабли. Да, Олонэ слыл героем... Но он был неблагодарным, алчным и тупым пиратом. То глупо попадал в засады к испанцам, которые люто ненавидели его и дрались отчаянно, зная, что пощады от него не будет никому. Или его корабли садились на мель и их разметывали в щепы зловещие ветра... А Олонэ все лез и лез на неприступные форты. Однажды он даже сжег Маракайбо, перебив почти все его население. Олонэ не был таким удачливым, как я, и золото убегало от него, как от прокаженного.
Но вскоре и мне изменила удача, как только я связался с этим прохвостом. Он возвратился на Тортугу с кучкой своих облезлых дружков и опять заявился ко мне, словно я был бездонной бочкой, готовой поить и поить его жаждущее нутро. Я готов был придушить его, но Олонэ не собирался отдавать долги. Он уже был дьявольски популярен среди береговых братьев, а меня к тому времени вовсе перестали слушать. И я решил рискнуть еще раз, дав возможность Олонэ снарядить флотилию из восьми первоклассных кораблей. Он отправился на Никарагуа и вскоре сгинул там при загадочных обстоятельствах...
Кое-кто из обтрепышей Олонэ добрался-таки до Тортуги, но ничего вразумительного не было ими рассказано. Их широко раскрытые глаза горели от ужаса, лишь они вспоминали зловонную гарь болот и жестокость испанцев. Впрочем, кроме испанцев, им пришлось встретиться и кое с кем еще, хотя об этом они только намекали. Олонэ плохо кончил, а я... я стал нищим, потеряв всякое уважение среди видных капитанов. Я был еще крепок, и иногда мне вправду хотелось встряхнуться и вспомнить о былой удаче.
И тут появился Большой Цыган - так мы прозвали Беко Варетти. Это сейчас он видный и состоятельный капитан. У него кроме флагмана "Мести", еще имеется пара кораблей, способных навести страху на хорошо укрепленный флот, и большая команда, что готова пойти за своим капитаном на край света. А тогда он был молод и горяч. Его шхуна "Пересмешник" была далеко не нова, но Беко умел набирать добрых молодцов. Он хорошо знал близлежащие острова, ветра и течения, и стремился знать еще больше.
В то время Большой Цыган не был богат, вовсе нет... И я не могу сказать, что все его походы на континент оканчивались удачно. Но было нечто такое, что необъяснимо влекло к нему. И я тоже подался его очарованию - как странно это звучит, когда говоришь о пирате. Но это было именно так, как я сказал, черт меня подери!..
Беко взял меня в помощники, памятуя о моих былых заслугах. В конце концов я бы спился в тавернах Тортуги или насмерть подрался с кем-нибудь. Одним словом, жизнь теряла для меня всякий интерес.
Большой Цыган собирался идти вдоль побережья, до Никарагуа, туда, где терялись следы Олонэ. Каким-то неведомым чутьем я угадал, что Беко не стремится захватить несметные сокровища, но им владеет жажда путешественника. Я не стал спорить с ним, в конце концов, не я был капитаном, и мой удел становился все более скромным.
Путь предстоял далекий и опасный. Команда в шестьдесят человек собралась на Эспаньоле, где мы погрузили на борт "Пересмешника" заготовленное мясо и, поставив паруса, двинулись на Кубу. На южной оконечности острова обычно промышляли охотники за черепахами. Взять с них было нечего, но их каноэ в пути были незаменимы. "Пересмешник" недолго проплыл бы по мелководью из-за своей глубокой осадки.
Увидев пиратскую шхуну, незадачливые охотники бросились наутек. Но что они, несчастные, могли поделать, если за дело брался сам Беко Варетти! Он особенно не жаловал испанцев и не оказывал им никакого снисхождения.
Вскоре мы добыли около дюжины лодчонок, и этого было сверх меры. Нагруженная шхуна отправилась в путь. Мы шли дальше на юг, и поначалу погода благоприятствовала нам. Солнце припекало, ведь стояла середина лета. Но вскоре ветер вовсе прекратился, и мы попали в штиль. А это всегда чревато непредвиденными происшествиями. Какое-то сильное течение подхватило "Пересмешник" и быстро понесло его в сторону, удаляя нас от первоначальной цели.
Большой Цыган неистовствовал и скрежетал зубами. Вся команда старалась удержать шхуну, но усилия были тщетными. "Пересмешник" попал в залив Гондурас, где вряд ли можно было надеяться на удачу.
(Продолжение следует)