Неладно у Валентины Михалны в семье стало.
Сын Дениска – с двойки на тройку еле тянет. Анжелка, дочка, – совсем от рук отбилась. Сама Валентина крутится и на работе и дома, как белка в колесе, хоть бы оценил кто!
Раньше хотя бы мать по хозяйству помогала, теперь не может, худо у матери с ногами - еле ходит.
А от мужа, от Юрки, толку никакого. Что ни заработает, всё пропьёт. Да и пить-то ему скоро не на что будет, пятую работу за полгода сменил.
К врачам водила Юрку кодироваться. К бабке водила, порчу снимать. Сама к батюшке сходила. «За грехи», - говорит батюшка.
Посоветовалась Валентина Михална с подружками, решила венчаться.
Побегала по магазинам, купила себе шёлковое платье. Кремовое, с узкой юбкой, давно такое хотела. Кружевную вологодскую накидку на голову купила, тоже кремовую, но чуть посветлее. И кремовые итальянские туфли на каблуках и с модными носами.
Достала из шкафа и брезгливо рассмотрела костюм мужа. Заносил Юрка брюки, засалил совсем, придётся теперь на химчистку тратиться. А вот пиджак ничего, совсем как новенький. Если не застёгивать, да пузо галстуком прикрыть, в самый раз будет.
Назначили день.
Пригласили Валентининых подружек, позвали двух её сотрудников в шаферы. Костик, брат Валентины, обещал за матерью на машине съездить. Сама мать до церкви не доедет, худо у матери с ногами - еле ходит. Алка, новая жена Костика, обещала венчанье на кино цифровое заснять.
А Анжелка, дочка, дома решила остаться, матери с отцом стыдится, видите ли!
- Вы уже пожилые, - говорит, - Кто же, - говорит, - После сорока лет по второму разу с одним и тем же брачуется!
Слово-то какое нашла!
Пыталась Валентина ей втолковать, что они с её отцом не просто брачуются, а в Храме Божьем венчаются. Что иначе как бы во грехе живут, несмотря, что ЗАГС, и всё такое.
Отворачивается, Анжелка, фыркает. Конечно, она-то со своим байкером ещё и до загса «не доехала»! Ну и ладно, хоть картошки к горячему сварит и на стол накроет. Вроде обещала.
Церковь была новая, маленькая, светлая. Народу в церкви набралось мало. Валентина даже расстроилась, - так хотелось в своём новом кремовом наряде на людях покрасоваться!
Шаферы пристроились к «молодым» сзади, венцы над головами подняли. Батюшка всё, что надо проговорил-пропел торжественно-протяжным, приятным баритоном, провёл «молодых» вокруг аналоя.
Мать умилённо заплакала. Подружки повытаскивали носовые платочки, сморкаться стали, аккуратно тереть под накрашенными глазами.
Сын Дениска накапал воском со свечки на свитер. «Приедем домой, убью неряху!» - привычно мелькнуло у Валентины в голове.
Но дома было уже не до Дениски. Дочери Анжелки дома не оказалось. И раздвинутый обеденный стол голо белел криво наброшенной скатертью.
«Небось опять с байкером своим по городу рассекает! Вот пусть только домой приедет!» - заученно подумала Валентина, и понеслась на кухню, где в холодильнике ждали заранее порезанные салаты, упаковки с колбасой и селёдкой, судки со студнем. Подруги помогали. Мать стала чистить картошку. На табурет села, миску на колени поставила, совсем худо у матери с ногами.
Невестка Алка, вся расфуфыренная, толклась на проходе, снимала на камеру, как суетятся с тарелочками, мисочками, салатницами, вилками, рюмками Валькины подружки.
Сын Дениска сел на пирог с мясом, оставленный кем-то на кресле и испачкал брюки. «Вот уйдут гости, убью неряху!» - привычно подумала у Валентина, рьяно разделывая куриную тушку.
Невестка Алка ушла к мужикам на балкон, курить. Мать поковыляла к плите, ставить картошку. Муж Юрка, с утра мрачный и хмурый, заметно повеселел, видимо, в суматохе уже начал «праздновать».
Сели за стол.
Валентина Михална села во главе стола. С вологодским кружевом на пышной причёске, вся кремовом шёлке. Удобно установила под столом ноги в новых туфлях, высоко подняла первую рюмку:
- Дорогие родственники и гости. Лично я считаю, что МЕРОПРИЯТИЕ удалось. Предлагаю за это выпить.
Все чокнулись, выпили, зазвенели приборами, стали кричать:
- Горько!
Муж Юрка, покачиваясь, полез целоваться, и Валентина – ничего, стерпела.
Да и пирог почти не помялся. И картошка поспела вовремя. Даже Анжелка со своим байкером под конец застолья пришли. Подальше от матери уселись, стали курицу жареную кушать.
Мужчины футбол в спальне по телеку посмотрели. Валентина Михална потанцевала с подружками под Верку Сердючку.
Хотели кино про венчанье посмотреть, но у Алки на камере ничего не записалось. Брат Костик молчал, ел пирог и пил Фанту, за рулём как-никак, ему ещё мать домой вести.
Мать пошла ставить чайник. Шла тяжело, плохо у матери с ногами, совсем плохо. Торт, кроме Анжелкиного байкера, никто есть не стал, а Дениска заснул прямо в кресле.
Когда все ушли, Валентина разулась, туфли упаковала в коробку, тонкой шелестящей бумагой переложила. Бережно повесила в шкаф новое платье. Кружево вологодское отдельно сложила в трюмо, чтобы не мялось.
Сын Дениска уже давно был перетащен из кресла в постель. Анжелка со своим байкером опять незаметно свалила из дома. Муж Юрка маялся где-то между кухней и санузлом.
Валентина заперла трюмо и шкаф, спрятала ключики в надёжное место. Надела тапки, ночнушку, неторопливо пошла на кухню прибираться.
За кухонным столом, уронив на руки хмельную башку, дремал муж Юрка. Услыхав шаги супруги, встрепенулся, заулыбался:
- А, молодая... н-ну-у, так как насчёт брачной ночи?
Ночевал Юрка на лестничной клетке, под левым глазом у него расцветал свежий фингал.