В
ообще-то провалы в памяти случались со мной не раз. Но тогда я просто не мог вспомнить какие-то моменты в своей жизни: даже то, что случилось пять минут назад. Неприятно, но после больницы мне пришлось испытать вещи гораздо более неприятные. Половина жизни как будто вообще стерлась. Мне не было горько или страшно оттого, что от меня, калеки, отказались родители. Потому что я с трудом сообразил, что они являются моими родителями. Я помнил, какими они были до той аварии, их внешность, но никак не вспомню ничего о наших отношениях. Они меня любили? Не знаю. Как они меня называли? Джон или Джонни? Или у меня было прозвище? Мы часто ссорились? Не могу вспомнить. Доктор предупредил меня сразу, что после таких повреждений память может не восстановиться вообще, но тогда я думал, что вполне здоров. Пока не сказали, что со мной хотят поговорить родители.
Кто? – спросил я. Минуту назад я говорил врачу, что я все прекрасно помню, что со мной все в порядке. И тут я ошарашил его: у меня есть родители?
За три года, которые прошли с тех пор, я кое-что припоминаю. Кажется, я был немного избалованным, потому что являлся одним ребенком в семье. Но в чем-то меня старались ограничивать.
В чем? Я долго размышлял и просматривал фотоальбомы, пока не догадался, что родители были очень верующими. Да-да, примерные христиане. Вот это я хорошо помню. Но не могу сообразить до сих пор, почему тогда они так кричали на меня, когда я лежал в больнице? Я недавно пришел в себя, меня долго успокаивал врач, я даже было перестал думать об аварии. И тут приходят два те самых человека, которые были моими родителями. Женщина, которая, видимо, моя мать, плачет. Отец, не обращая внимания на мое плачевное состояние, начинает упрекать меня. Да в чем же дело? Я их помню смутно, чисто внешне. Как будто не они растили и воспитывали меня все девятнадцать лет. Я молчу, потому что говорю с трудом и вообще не понимаю, что происходит. Но отец начинает кричать, он в чем-то меня обвиняет.
-Что случилось? – я пытаюсь говорить спокойно. «Не волнуйся», - сказал доктор перед тем, как уйти. Я говорю спокойно, но по щекам катятся слезы. Я ровным счетом ничего не понимаю. Я даже всхлипываю. Ну, объясните же, в чем дело!
На меня снова обрушиваются ругательства отца. Я плачу, мать плачет. Наконец она начинает говорить. О том, что они меня простят, но я сперва должен все объяснить, и все пойдет по-старому.
Объяснить? Чужим людям? Что?
-Скажи, почему ты это сделал. Мы ведь все знаем, только скажи, что это было не специально.
Да что же?
-Мы сможем простить, но пойми, как это трудно.
Меня осенило. Они думают, что я хотел покончить жизнь самоубийством. Но в таком случае я выбрал довольно странный способ.
С другой стороны, промелькнуло у меня в голове, почему они так кричат на меня? Суицид с точки зрения христианства – страшный грех, нельзя по своей воле лишать себя жизни. Но я чуть не погиб, а родители хотят читать мне мораль?! Я снова всхлипнул. По крайней мере, я бы чувствовал себя лучше, зная, что это точно мои родители. Но я смутно помнил этих людей, хотя все остальное в моей жизни вспоминал без труда. Друзья, знакомые – они были и есть. А эти двое как будто чужие.
-Не специально! – закричал я. – Что за глупости, у меня было все хорошо, я никогда не хотел лишать себя жизни! – я помнил, что у меня действительно не было проблем, что мне незачем было совершать самоубийство. Да еще вот таким способом. Я помнил, что все произошло случайно. – Это меня чуть не убили!
Что тут началось! Оказывается, правда бывает губительной.
Я тут же услышал:
-Негодяй! Я никогда никому не пожелал бы такого сына! За что нам это? Какое еще самоубийство?! Лучше бы ты сразу умер!
-Том! – мать ужаснулась.
Папу, оказывается, зовут Томас.
А маму кажется, Энн. Или Элин. Или Эллис.
-Помолчи, Джина.
Джина.
-Сейчас ты выжил. Но все равно ты будешь страдать, хоть доктор и говорит, что ты выздоровеешь. Ты будешь страдать потом, позже. Ну почему сейчас ты не признаешься во всем, ты еще молод, у тебя есть возможность. Конечно, такие ошибки… хотя ошибка – не то слово… такое нельзя простить… Я не смогу назвать тебя сыном…
Мне было до того тошно, я терял сознание, я ни-че-го не понимал.
-Ну так скажите же, что произошло, я не знаю, чего вы от меня хотите!
Но они встали и молча ушли. Я их больше не видел.