В Черных Комнатах искать Ее не надо было. Обойди все и не найдешь. Не всем дано это. Не каждому. В той Комнате Она, где часы, в которых Кукушка жива еще. Кроме Кукушки и Ее в Комнате этой не было ничего живого, как и во всех остальных. Это было Черное Место. Она жила там от безысходности, но на самом деле Ей нравилось это. С каждой Черной Комнатой подружилась Она почти сразу. И теперь они Ее не отпустят.
Ей 25 лет, по ощущениям 40. Свой первый кризис среднего возраста пережила Она в 20 лет, теперь боролась со вторым.
Патологически одинока была Она. Людей в Ее жизни много было, но веры в то, что Она нужна им – не было. Хотя, Она, безусловно, испытывала необходимость в них – с трудом отпускала, а забывать так и не научилась. В Ее жизни было три абсолютно важных слова и воплощения: дорога, вода и творчество.
Если бы Она могла понять и полюбить себя, то из Нее, возможно, «вышел бы толк», но любила и признавала Она всех, кроме себя. Ее жизнь заключалась в миссионерской помощи окружающим и возвращении в свои Черные Комнаты.
Вечерами, возвращаясь, домой с очередной жертвой жизни, она продолжала процесс помощи и восстановления. Дамы, побывавшие у Нее, всегда оставались довольны спасением.
Когда же удавалось ей закончить сутки почти в одиночестве (не считая Комнат и Кукушки), Она предавалась мечтам о себе в идеальной версии воплощения. Будто гений она, да и признанный. Будто идеи свои воплощает и людям нужно это и нравится. Будто путешествует она по разным местам. Будто любят Ее… И небезразлична Она…
Но не хватало Ей мужества таким вечером просто воплотить одну из идей своих (может и гениальных, кто знает?), чтоб самой, не в мечтах, попытаться жить жизнью той, что нереальной может только казалась.
Не хватило Ей смелости…
Спасенные дамы, Комнаты Черные, Кукушка…
Только вечер один.