Группа Барс. Испытание силой

http://www.proza.ru/2006/09/18-83
http://www.proza.ru/2006/09/29-85
http://www.proza.ru/2006/10/02-74

Рота расположилась в резервном лагере, разбитом в долине Лунной, возле горного хребта, который астронавты-первооткрыватели этой планеты назвали Серебристый. Такие романтические названия были даны на этапе изучения поверхности планеты с орбиты, откуда скалы и долина выглядели вполне безобидно. Цифровую карту, на которую был нанесен хребет и долина, и на которой были записаны названия, астронавты передали на Землю во время планового сеанса связи. Сами домой вернуться не смогли – оказались первыми представителями человечества, которые столкнулось с кодогами и проблемой негуманоидной парапсихической аконвергенции.

Примерно в паре сотен километров от Лунной долины гремели бои. Вообще, по понятиям Торведы это был глубокий тыл, куда не смел сунуться ни один кодог. Однако на Земле и в Генштабе совместных сил были уверены, что в Лунной долине полным ходом идет партизанская война. Регулярно происходят теракты, гибнут космодесантники.

На самом деле все было гораздо проще. В Лунной долине молодые солдаты, впервые получившие в свое распоряжение настоящее боевое оружие, проходили испытание соблазном силы. В эти дни и недели, в учебном по сути своей лагере, гибли самые неосторожные курсанты, которые не сумели обеспечить постоянный контроль сознания над той разрушительной силой, что оказалась у них в руках. Каждый день в Лунной долине гремели взрывы и выстрелы. Не было недели, чтобы обошлось без жертв. Молодые солдаты привыкали к оружию. Учились управлять смертью.

 * * *

Команда выдвигаться никак не поступала. Курсанты, приготовившиеся к непростому переходу, начинали нервничать. Четверо отложили в сторону тяжелое оружие и затеяли игру в карты на деньги. Трое других отдалились в сторону и тайком от командира принялись вдыхать вздраг – местный порошковый наркотик, который не встречался больше ни на одной планете Ближнего Внеземелья. Вздраг моментально одурманивал голову, и на короткое время создавал ощущение слабого комфорта. Однако его применение имело тяжелые побочные эффекты: слабость, тошнота, судороги мышц. Поэтому вздраг не пользовался большой популярностью за пределами планеты. По необходимости до его болезненных иллюзий снисходили только солдаты, волею судеб ставшие на три месяца узниками планеты, и не имевшие под рукой другого кайфа.

Алексей не любил карточные игры, тем более на деньги. Вздраг он не воспринимал из-за того, что не любил терять контроль над собой и над окружающей действительностью. Чтобы как-то убить время, Новгородцев решил перед выходом на боевое задание еще раз проверить материальную часть.

- Фриско! - окликнул он своего напарника, невысокого вертлявого десантника, которого все обычно называли по кличке - Перец. - Давай еще раз посмотрим железки!

В составе десантной группы им предстояло преодолеть по пересеченной местности несколько десятков километров до оживленной магистрали, пробитой кодогами в скалах. Под прикрытием группы они должны были установить термоядерные мины, и в нужный момент взорвать окружающие скалы, чтобы завалить дорогу обломками породы.

Материальная часть была изучена от и до. Разбуди Алексея среди ночи, он без запинки, не задумываясь ни на секунду, смог бы рассказать об устройстве и характеристиках этого оружия. А уж установить мину он смог бы с закрытыми глазами.

Они вскрыли два пластмассовых контейнера, где в уютных мягких гнездах, проложенных поролоном лежали зловещие коричневые диски. В каждом контейнере, рядом с миной, в гнезде поменьше лежал похожий на веретено металлический стержень – взрыватель и крохотный пульт комплексного управления взрывателями. Сейчас, пока взрыватели не были вставлены в гнезда, мины были не опаснее обычных булыжников. Поэтому Алексей и Фриско просто перевернули контейнеры вверх тормашками и вытряхнули в придорожную пыль мины. Алексей ухватил тот циллиндр, что лежал ближе к нему, второй бросил Фриско:

- Держи!

Перец ловко поймал тяжелую болванку, нагнулся и подобрал свой взрыватель и пульт дистанционки.

Алексей крутил одной рукой термоядерную мину, приставив другой рукой запал к резьбовому отверстию в корпусе. Три секунды и запал занял свое место. Теперь от взрыва мину отделял лишь предохранитель. Взрывалась она при помощи реле времени, или же с помощью дистанционного датчика. Мощности ее хватало, чтобы выжечь в радиусе 300 метров все живое.

Алексей оглянулся. Взрыв заряда, который он держал в руках, в одно мгновение уничтожил бы всю их роту. Девяносто молодых, здоровых и сильных людей. Более того, огненной беспощадной вспышкой выжег, вычеркнул бы из истории человечества и их потомков – 90 человеческих родов. Алексей почувствовал, что у него вспотели ладони, а железная болванка в руках стала вдруг горячей, словно металл раскалился от его мыслей.

Новгородцев посмотрел на лежащий у него на колене дистанционный пульт управления миной. На роковую красную кнопку. Резиновый красный кружок вдруг расплылся и заслонил собою весь мир. Алексей знал, что никто не нажмет на эту кнопку сейчас, пока он держит пульт в руках. Никто кроме него. И только в его руках находится сейчас судьба девяноста людей. Необъяснимое чувство наполнило его сознание беспокойным и лихорадочным ожиданием. Мысли вдруг скомкались и понеслись в голове неясным испуганным потоком. Не отдавая себе полного отчета, что он делает и зачем, двигаясь почти машинально, он протянул руку и, отвинтив предохранительный колпачок, снял мину с предохранителя.

Затем поднял голову и огляделся. Глаза его не видели того, что было на самом деле – он не видел друзей, которые расположились вокруг в ожидании команды на выступление и беззаботно развлекались, убивая, кто как мог, время, и даже помыслить не могли, какая над ними нависла опасность.

Глаза Алексея не видели людей вокруг. Их не было. Никого не было вокруг. Только мертвое выжженное пространство с крохотными кучками пепла – останками людей, которые постепенно разметал ветер, расстилалось вокруг. И Алексей вдруг почувствовал огромную силу – силу власти. Он был властен в данный момент помиловать или убить этих людей. Он почувствовал себя властелином в полном смысле этого слова. Он мог вершить судьбы людей одним движением руки. Палец его покрылся холодным потом, и подушечкой Алексей осторожно погладил влажную резиновую поверхность.

Затем его словно ударило. Наваждение исчезло. Он огляделся вокруг, и палец его испуганно отдернулся от зловещей кнопки. Трясущимися пальцами он вывинтил запал, и осторожно положил его на камни. Только сейчас он понял, как испугался. Однако этот испуг был ничто по сравнению с тем, что ему пришлось пережить, когда запал, который он только что положил на камень, вдруг отчетливо щелкнул, и тут же в боевой части, на том конце, который ввинчивался в мину, замигал красный огонек индикатора. Кто-то только что нажал красную кнопку, активизировав взрыватель. Алексей не веря своим глазам смотрел на свой пульт, который по-прежнему лежал у него на коленке.

- Тьфу ты, зараза! Никак не хочет работать! – услышал он за спиной голос Фриско. – Слушай, Алексей, ты не знаешь, может эта штуковина быть неисправной?

Помертвев, Алексей обернулся. Фриско держал в одной руке взрыватель от своей мины, который он безуспешно пытался активизировать, в другой – пульт управления. Фриско глянул на смертельно бледное лицо Алексея, на его трясущиеся пальцы, в которых он держал пульт управления, на полуразобранную мину на земле и активизированный взрыватель со снятым предохранителем, и моментально все понял:

- Пресвятая Дева Мария! – тихо прошептал он побелевшими губами.

 * * *

Судьбоносная нить

Во время рейдов Алексей постоянно настороженно оглядывался вокруг, пристально всматриваясь в каждый камень, в любой момент ожидая встречи с врагом. Он знал, что кодоги достаточно медлительны, особенно если столкнуться с ними неожиданно, они очень плохо видят и еще хуже ориентируются при помощи слуха и обоняния. Поэтому при неожиданной встрече он рассчитывал опередить врага с выстрелом.

Однако за все время пребывания в лагере он так ни разу и не увидел живого кодога. Война, казалось, вообще ушла из тех гор, где они минировали тропы. И только однажды, уже через месяц, после их прибытия на Торведу, в лагерь не вернулась диверсионная группа. Пятеро курсантов ушли в горы, как всегда нагруженные минами, гранатами, сигнальными ракетами. А в двенадцать часов ночи, он не явились, как положено к командиру роты, и не доложили о возвращении. Утром полковник Федоров отдал приказ отделению Новгородцева сопровождать его в горы. Они отправились по маршруту, по которому вчера ушла пропавшая группа. Километрах в тридцати они нашли их. Пятеро десантников лежали на тропе в позах, в которых застала их смерть.

- Что здесь произошло? - изумленно спросил Алексей, глядя на распростертые тела, изорванные импульсными разрывами.

- Они овладели сознанием снайпера, - ответил Федоров и показал на труп Димки Бехтерева из четвертой роты. Единственный из всех он сидел, удобно опираясь спиной на большой валун, немного в стороне от всей группы. Снайперская винтовка с полностью опустошенным магазином лежала у него на коленях. В правой руке он держал свой забрызганный кровью пистолет. На месте сердца в его теле зияла дыра, куда спокойно мог бы войти мужской кулак – след от разрывной пистолетной пули. – Они овладели сознанием снайпера. Он шел позади других, поэтому не привлекая к себе внимания, сумел занять удобную позицию и в течение нескольких секунд расстрелял из снайперской винтовки группу. После этого они приказали ему покончить с собой.

Алексей скрипнул зубами:

- Кровожадные твари! Зачем они это сделали? Уж ему-то они могли бы подарить жизнь! Хотели поиздеваться?

- Нет, - продолжая осматривать место происшествия, задумчиво заметил Федоров. – Они совсем не кровожадны. Скорее наоборот – гуманны. Бехтерев после того, как они воспользовались его сознанием, вообще не представлял для них никакой угрозы. Но они учли, в каком положении он оказался. Представь себе, что бы ты чувствовал, если бы закрыл на мгновение глаза, а когда открыл их, то увидел, что за секунду до этого в беспамятстве перестрелял всех своих друзей? Что в таком случае бывает обычно с человеком?

- Он повреждается в рассудке, - неуверенно заметил Алексей.

- Совершенно верно, обычно повреждается в рассудке, - подтвердил Дмитрий Викторович. - Не менее часты случаи последующего самоубийства. Так может быть более гуманно, уничтожить человека до того, как он придет в сознание и поймет, что против своей воли был оружием в руках своих врагов?

Алексей не нашелся, что бы возразить.

- Поэтому кодоги обычно убивают свою жертву, просто-напросто уничтожая его мозг при помощи воздействия своих мысле-волн, или, в крайнем случае – заставляя в состоянии транса сделать обычное самоубийство.

Алексей закусил губу и впервые за все время пребывания на Торведе задумался о тех существах, которых стремился убить, расставляя на тропах коварные мины, и от невидимого экстрасенсорного воздействия которых сам мог погибнуть в любой момент.

 * * *

Два дня спустя после злополучного инцидента с миной, отделения Алексея и Игоря отправили на посадочную площадку на скорую руку сооруженную в двух километрах от учебного лагеря.

- Через полчаса прибудет транспорт с грузом для лагеря. Заберете груз и доставите в лагерь, - приказал капитан Федоров сержантам. – Возьмите два бронетранспортера.

- Кто быстрее? – озорно подмигнул Алексею Игорь, выходя из палатки капитана.

- Идет, - кивнул Новгородцев. – Побежденный ставит пиво!

- К машине! – скомандовал он своему отделению.

- К машине! – как эхо повторил команду для своего отделения Кузнецов.

Алексей запрыгнул за штурвал. Повернул стартер. Внизу за тонкой перегородкой глухо взревел мощный двигатель.

- Готов? – крикнул Новгородцев, перекрывая рев дизеля.

Кузнецов кивнул в ответ. Алексей отпустил сцепление, и машина рванула вперед, выплевывая из-под колес куски скальной породы.

Первые триста метров они прошли корпус в корпус. Затем дорога делала крутой вираж. Игорь сумел удержаться на внутренней стороне виража. Алексей двигался по внешней стороне и чтобы не слететь с дороги вынужден был сбросить скорость и пристроится в хвост Кузнецову. Транспортеры выскочили на песчаную поверхность и машину Новгородцева тут же накрыло пылью. Алексей взял чуть в сторону, чтобы пыль не мешала смотреть. Дорога впереди петляла, огибая неглубокий распадок с галечным дном. Сразу за ложбиной начинался аэродром. Если Игорь первым войдет в поворот, догнать его уже будет невозможно. Алексей полностью утопил акселератор, выжимая из машины все что можно. Их транспортер отставал ровно на корпус. Расстояние понемногу сокращалось, но очень уж медленно. Игорь уже входил в поворот. Тогда Алексей решил рискнуть.

- Держись! – крикнул он отделению, а затем, не сбавляя, скорости направил машину напрямик. Тяжелый броневик взлетел в воздух, мощный мотор взвыл на повышенных оборотах. Пролетев метров пять, машина, взметнув передней парой колес облако из гальки и песка, приземлилась на противоположном склоне. Еще в воздухе Алексей включил полный привод и пониженную передачу. Главное было не застрять на подъеме. Не теряя ни секунды, он дал полный газ. Машина взревела, и, загребая песок всеми восемью колесами, выбралась на дорогу. Сзади подоспел транспортер Игоря, но вынужден был остановиться, потому что выезжающий на дорогу “броник” Новгородцева перегородил проезд. Кузнецов начал сигналить, но Алексей только рассмеялся в ответ, показав ослепительно белые зубы на запыленном лице. До самого аэродрома он так и не пустил Игоря вперед.

Прибыв на место, они, все еще взбудораженные гонкой, выбрались из нагретых машин.

- Ну что, проиграл? - закричал Новгородцев.

- Не считается, не честно! – заявил в ответ Кузнецов.

- Честно-честно, - рассмеялся Алексей. – Все по правилам, с тебя пиво!

- Ваш командир – псих ненормальный! Знаете об этом? – смеясь, повернулся Игорь к десантникам из отделения Новгородцева.

- Знаем! – ответил за всех Анжело Сикейрос, обняв командира за шею. - Но на другого все равно поменяем!

 - Когда-нибудь он вас угробит! – пообещал Игорь. - Вот тогда пожалеете!

- Вот когда угробит, тогда и пожалеем, - рассмеялся мексиканец.

Гул транспортного корабля прервал их разговор. Тяжелый, закопченный транспортник вывернул из-за горного хребта и спустя некоторое время завис над посадочной площадкой. Выдвинулись посадочные платформы, и через минуту корабль твердо стоял на скалистом грунте. Гидравлические тяги опустили крышку-платформу грузового люка. Оглушительный гул маневровых двигателей стих и превратился в еле слышное гудение.

- Привет, десантура! – из отсека вышли два молодых пилота.

- Привет-привет, коли не шутишь, небесная колесница! – ответил Алексей. - Как там дела у Бога наверху?

- До Бога высоко, до комфлота далеко. Не суй носа, куда не просят, жить будешь ладно, да врать складно. Ну, вот как я, примерно, - засмеялся один из пилотов. - Давай, десант, загоняй броник в отсек, нужно поторапливаться, до старта звездолета всего два часа осталось…

Они полностью загрузили первый транспорт ящиками с продуктами. Загнали второй, начали загружать боеприпасы – в основном противопехотные мины, несколько свинцовых ящиков с урановыми блоками для импульсных винтовок, а напоследок – несколько грубо сколоченных деревянных ящиков без всяких надписей и обозначений.

- Это что еще? – удивился Алексей.

Пилот усмехнулся:

- А это – особый груз. Жаль времечка мало! А хотя… давай-ка ломик, кое-что покажу! А вы мне за это сувенирчик подарите!

Пилот поддел край крышки ломом, нажал. Послышался треск. Ухватив за край, Новгородцев помог оторвать крышку.

Ящик был битком забит деревянной стружкой. А в ней…

- Мать моя родная! – прошептал Игорь.

Переложенные деревянной стружкой в ящике лежали, зловеще поблескивая воронеными гранями, старые, давно вышедшие из употребления во всех армиях Триады осколочные гранаты.

- Вуаля! Добро пожаловать в антикварный магазин! – торжественно провозгласил пилот, вытащил из ящика пару гранат и подбросил в воздух и ловко поймал их.

- Да это же Ф-1! – воскликнул Алексей. – Гранаты времен Второй мировой войны! Зачем их привезли сюда, на Торведу?!

- Зачем, спрашиваешь? – прищурился веселый пилот. Голос его вдруг стал серьезным. – Я отвечу: гранаты привезли сюда для утилизации! Процесс уничтожения на Земле будет слишком дорогостоящим и трудоемким. Поэтому наши стратеги из Генерального штаба Внутрипланетного контингента посчитали, что гораздо дешевле и проще будет просто вывалить весь этот хлам на головы кодогов. А так как ручная граната не опаснее обычного булыжника, пока хомо сапиенс – человек разумный – не выдернет из нее чеку своими собственными руками, то использовать их в штурмовой авиации, как вы понимаете, смысла не имеет. Поэтому решено, что гранаты будут использоваться в качестве противопехотных мин подразделениями космического десанта. Могу вас поздравить, ваш батальон выбран для проведения эксперимента. Если эксперимент удастся, гранаты будут внедряться повсеместно.

- Растяжки! – догадался Алексей. – Дешево и сердито. Весь этот металлолом мы должны будем устанавливать на горных тропах, рискуя подорваться на гранате, у которой закончился срок годности!

- Э-э, не расстраивайся, приятель! – похлопал его по плечу второй пилот. – Раньше оружие делали на совесть, не то, что сейчас. Уверен, что эти штучки и сейчас работают как часы. Кроме того, не вам одним выпала такая участь – работать со старьем. Знаешь сколько лет консервной банке, на которой мы летаем? – и он пнул носком ботинка по проржавевшей внутренней переборке транспортного корабля. Прислушался, как жалобно загудело чрево корабля, и с чувством плюнул. Плюнул, правда, не на пол, а за борт – на серые камни Торведы.

- Ладно, Дэн, нам пора лететь! – сказал он второму пилоту и направился в пилотскую кабину. – Пока, десантура! Поосторожнее с этими штуковинами.

Второй пилот подбросил две гранаты, что были у него в руках:

- Можно оставить у себя на память? Я коллекционирую такого рода штучки.

- Но ведь нам нужно будет по описи отчитываться! – возразил Алексей.

- Ха! - усмехнулся пилот, переложил гранаты в одну руку, а другой рукой достал сопроводительные документы. – Этот металлолом вам сваливают даже без точного счета. Вот смотри сюда, видишь, что написано? “Гранаты Ф-1 – 4 ящика”. И больше ничего.

Алексей смотрел и не верил своим глазам. Ни точного количества гранат, ни какой-то дополнительной информации в документах не было. Смертоносное оружие устаревшей системы им действительно сбрасывали, словно это был металлолом.

Взвыли двигатели штурмовика. Зазвучали короткие чередующиеся гудки сигнализации закрытия транспортного люка.

- Ну ладно, бывайте, парни! – крикнул им на прощание пилот и, прижимая рукой с зажатой в ней гранатой слетающую с головы пилотку, побежал в пилотский отсек. Корабль медленно поднялся на несколько десятков метров над землей. От гудения стартовых двигателей закладывало уши. Затем пилот включил маневровые двигатели и транспорт, наклонившись на нос, описал над посадочной площадкой широкую дугу и исчез за склоном горы.

 * * *

Это действительно было так. На определенном этапе войны, на планете Торведа командование приняло решение использовать против кодогов вышедшие из употребления осколочные гранаты старого образца. Первоначально был проведен эксперимент с использованием гранат только в одном подразделении (этим подразделением стал батальон космодесанта, в котором служил Новгородцев). Применение гранат в качестве ОЗМ (осколочно-заградительных мин) неожиданно дало успешные результаты. Кодоги были незнакомы с этим видом оружия. При передвижении по горным тропам они активно использовали свои природные сенсоры, которые хорошо могли улавливать источники радиации и электромагнитных импульсов. Поэтому им удавалось заранее распознавать большинство пехотных мин последних моделей – термоядерных и просто осколочных. Старые гранаты Ф-1 сверхчувствительные сенсоры кодогов обнаружить не могли. Нужно было хорошее зрение, чтобы увидеть тонкую нить растяжки в самом неожиданном месте пересекающую тропу. Но как раз хорошим зрением кодоги не обладали. Эволюция наградила их огромным мозгом с отличными аналитическими способностями, наградила тонкими чувствительными душами, наградила мощными парапсихическими способностями. Из них могли бы выйти отличные математики, философы, художники, музыканты и экстрасенсы. Однако они были плохими воинами, потому что, обладая способностью за несколько километров обнаружить и уничтожить целым отрядом одного врага путем разрушительного воздействия своих мыслей-волн на его мозг, они не могли на узкой горной тропе увидеть и переступить тонкую стальную нить. Судьбоносную нить…

Известный аналитик, бывший генерал внутрипланетного контингента Дмитрий Кривошеенко напишет после, что использование осколочных гранат старого образца в качестве мин-растяжек во многом явилось переломным моментом в ходе Кодогской войны.

Впрочем, все это было после, а в то давнее время, целых одиннадцать лет назад, если считать мерками жизни Алексея и целых пятьдесят четыре года назад, если считать обычным летоисчислением планеты Земля, всему этому еще суждено было стать историей.

На следующий день, после ухода транспортного корабля, личный состав роты космодесантников был занят подготовкой гранат к использованию в качестве ОЗМ (осколочно-заградительных мин). Десантники отрезали от запалов предохранительные скобы, которые при новом предназначении гранат стали не нужны, а сами гранаты привязывали к заостренным колышкам, при помощи которых мины будут крепиться на грунте.

Гранаты действительно были отправлены даже без указания точного количества. В течение недели транспортная авиация подбросила еще несколько десятков ящиков гранат. Командир батальона майор Федоров схватился за голову. Такого головотяпства он, бывалый солдат, не видал еще ни разу. По его приказу десантники пересчитали гранаты и составили акт. Гранаты были сложены в арсенале. Однако обеспечить за ними должный контроль так и не удалось. В лагерь было доставлено что-то около двадцати тысяч смертоносных болванок.

Еще больше возмутил Федорова приказ командования, который доставил майор из штаба земного контингента, осуществлявшего общее руководство боевыми действиями на Торведе. Если попытаться пересказать передать вкратце смысл его витиеватых формулировок, суть сводилась примерно к следующему: как можно скорее вынести весь взрывоопасный металлолом в горы, и оставить на тропах, по возможности так, чтобы он, этот металлолом мог еще и взорваться.

Когда группа диверсантов уходила на задание, людей буквально увешивали старыми гранатами. Вернувшись в лагерь, десантники утверждали, что все гранаты поставили на тропе. Конечно же, это была неправда, но кто стал бы это проверять?

Часть гранат просто выбрасывалась. Десантники старались скорее выполнить задание, чтобы вернуться в лагерь, поэтому те гранаты, которые не успевали поставить, просто сбрасывали в пропасть. По одной, по две гранаты поначалу приносили назад, но только до тех пор, пока лагерь не оказался наводнен ими под завязку. Тогда тяжелые болванки перестали приносить назад. Все оставляли в горах.

Прошло несколько дней личный состав начал роптать. Старые гранаты были в десять раз тяжелее современных образцов мин, поэтому нагруженный десантник напоминал вьючного мула. После целого дня ходьбы по горам с тяжелыми гранатами в подсумках кроме стандартного десантного снаряжения, люди возвращались в лагерь не чувствуя ни рук, ни ног.

В лагере участились взрывы. Теперь в основном взрывались Ф-1. Их осколки разлетались на двести метров, и на открытом месте от них не было спасения. Несколько десантников повздорили с солдатами из соседнего пехотного батальона, и через день десантники, отправленные в боевое охранение, едва не подорвались на растяжке, установленной на тропинке между расположением двух воинских подразделений.

Комбат построил батальон и устроил форменный разнос по этому поводу. Пользы это принесло немного. Те, кто имели головы на плечах, и так все отлично понимали, и со смертью старались в азартные игры не играть. Отмороженные, а такие есть в любом коллективе homo sapiens, только придурковато ухмылялись, слушая, подполковника.

 * * *

Среди отмороженных особенно выделялись четверо: Загс по кличке Стержень, Леня - Колобок, Кевин, которого все называли Мусорщик и Али по прозвищу Мясорубка. По крайней мере, треть взрывов, что прогремели за этот месяц в Лунной долине, были делом рук этой компании. Загс был у них главным. Самое интересное было то, что до отправки на Торведу, во время обучения в училище эти парни совсем не производили впечатления отморозков – выглядели и вели себя, как вполне нормальные ребята. Однако стоило им попасть на Торведу и взять в руки оружие, они словно с цепи сорвались. Началось все с обычных ссор. Однажды они повздорили с сослуживцем, произошла стычка. Через некоторое время произошел несчастный случай – в руках у парня взорвалась тротиловая шашка.

С тех пор отмороженные стали вести себя очень заносчиво. К ним присоединились еще несколько подпевал, и, объединившись вместе, банда начала третировать наиболее слабых и нерешительных солдат.

До поры до времени судьба не сталкивала Алексея с этими людьми. За Новгородцевым укрепилась слава лучшего бойца училища, его отделение было одним из лучших во всем полку, и в случае возникновения угрозы для одного из его подчиненных, за него вступалось все бойцы отделения как один. Может быть поэтому отморозки старались не трогать его отделения. В конце-концов это все-таки случилось.

Алексей шел с дневного дежурства в палатку своего отделения, стоящую на окраине лагеря. Навстречу ему неуверенной походкой вышагивал Загс. По его красновтым белкам и по непроизвольному судорожному сокращению лицевых мускулов Новгородцев понял, что десантник одурманен вздрагом.

На расстоянии нескольких шагов Загс заметил Алексея. Наклонил голову и напряг зрение, пытаясь разглядеть человека, который идет ему на встречу. Узнал Новгородцева и неожиданно выхватил из-за пояса пистолет. Прямо перед собой Алексей увидел жуткий черный зрачок.

- З-з-здорово, ч-чемпион, - с трудом ворочая языком произнес Стержень. – Что–то невежлив стал, даже поздороваться не хочешь!

Тон его не предвещал ничего хорошего. Скорее всего Загсу захотелось просто покуражится. Вот только объект для куража он выбрал неподходящий.

- Мне некогда Загс, я спешу, - миролюбиво сказал Алексей. – Дай пройти.

- Ах, ты спешишь, - моментально взъярился Загс и взвел курок пистолета. – На тот свет не хочешь поспеть, а?

Одурманенный наркотиком, он совсем не контролировал себя.

Неуловимым движением Алексей перехватил руку с оружием. Повернул кисть внутрь и вверх, отобрав оружие, и одновременно коротким ударом в кадык вырубил Загса.

Алексей оттянул назад затвор, чтобы проверить, заряжен ли пистолет. Желтое тельце патрона выскользнуло из ствола и вращаясь улетело куда-то в темноту.

- Вот мерзавец! – покачал головой Алексей. – Мог бы и выстрелить.

Он сунул пистолет за ремень. И в самый последний момент успел перехватить кулак, летящий ему в лицо.

- Ты, гад, ты зачем Загса убил?

По голосу Алексей узнал Али. Новгородцев уже начал конратаку и удерживать ответный удар не стал. Дернув на себя захваченное запястье, нащупал свободной рукой в темноте шею Али и потянув на себя, ощутимо ударил коленом в солнечное сплетение. Мясорубка как мешок рухнул на тело своего товарища. Алексей понял, что Али тоже был под кайфом. Он оставил их валяться на месте стычки и направился в свою палатку.

- Сейчас Загс под кайфом пытался меня застрелить, - сказал он ребятам из своего отделения и бросил пистолет Стрержня на тумбочку. – Пришлось вырубить его и заодно Мясорубку. Если кто-нибудь из них завтра придет, и меня вдруг не окажется в палатке, отдайте пистолет, и скажите, чтобы так больше не баловались.

- Не боишься, что будут проблемы? – осторожно спросил Евгений.

Алексей равнодушно пожал плечами и, не ответив, упал на койку. Он смертельно устал после дежурства, чтобы держать в голове еще и ненормальных наркоманов-сослуживцев.

Ночью он проснулся от рева двигателя и яркого света. Прямо перед входом в их палатку стоял транспортер, фары легко пробивали выжженное на солнце брезентовое полотнище и освещали все внутри, словно днем.

- Эй, Новгородцев, выходи! – послышался крик Загса. – Разговор есть.

- Что там такое? – приподнялся на своей кровати Евгений, вопросительно глянул на Алексея. – Какие-то проблемы, Леша?

- По-моему, это голос Загса, - встревоженно прошептал проснувшийся Анжело. – Алексей, помощь нужна?

- Спите, я думаю ничего серьезного, - Алексей быстро одевался.

- Нет, кажется вмешаться все-таки следует, - решительно сказал Евгений и начал одеваться.

В одно мгновение все бойцы отделения оказались на ногах. Анжело быстро натянул штаны и шагнул к выходу из палатки.

- Стой! – остановил его Алексей. – Там идти опасно – наверняка кто-нибудь караулит у выхода с дубиной… или с чем-нибудь похуже.

- А как ты хочешь выйти? – удивился Анжело.

Алексей показал ему десантный нож.

Он шагнул к задней стене палатки, проткнул ножом брезент, и одним взмахом прорезал порядочную дыру. Осторожно выглянул, чтобы убедится, что никто не караулит у задней стены, вылез наружу и обошел палатку. У входа действительно стоял человек (это был Али) и караулил, чтобы ударить первого, кто будет выходить. Алексей понял, что был слишком хорошего мнения о своих противниках. В руках Али держал не дубину, а острый как бритва длинный нож Боуи. Противников было шестеро. Трое стояли по бокам бронетранспортера. Двое из них были вооружены палками, тот что стоял чуть поодаль, держал в поднятой руке пистолет. За рулем броневика Алексей разглядел еще одного человека. Сам Загс сидел на броне с импульсной винтовкой в руках.

Первым его заметил Али. Словно тень десантник метнулся навстречу Новгородцеву, пластая ножом воздух перед собой. Медлить было нельзя. Алексей не мог позволить себе бравировать безоружным перед сворой хорошо обученных бандитов. Поэтому впервые в своей жизни решился на настоящий поединок на ножах. Али был очень скор. Отчасти благодаря приобретенным в училище навыкам, отчасти благодаря собственной удаче, Алексей сумел уклониться от широкого режущего взмаха и полоснул ножом по запястью вооруженной руки. Али закричал, выронил нож, и упал на колени, зажимая здоровой рукой фонтаном брызжущую кровь.

Этот противник больше не представлял опасности, и Алексей атаковал остальных. Добраться до броневика, не рассчитавшись предварительно с теми тремя, которые находились внизу, не представлялось возможным. Двое из них были вооружены палками, третий - Леня-Колобок - пистолетом. Новгородцев сделал гигантский прыжок в его сторону. То ли Леня тоже был одурманен вздрагом, то ли слишком поздно заметил, что Алексей напал на Али, но Колобок оказался абсолютно не готов к нападению. Алексей понял это еще в первом прыжке. Он лишь на мгновение коснулся ногами земли, чтобы точнее направить свой второй прыжок и придать удару дополнительный импульс. В следующую секунду Новгородцев двумя ногами и всей массой своего тела врезался в Колобка, буквально впечатав его в броню транспортера. Леня здорово ударился головой о броник и вырубился.

Только потеряв двух человек, шайка поняла что бой начался. Алексей еле успел укрыться за кормой транспортера от очереди импульсной винтовки Загса. Он нагнулся было, чтобы поднять пистолет, выпавший из руки Колобка, но не успел - транспортер начал двигаться назад. Водитель понял, что за кормой происходит что-то неладное, и решил раздавить Алексея. Массивное колесо наехало на пистолет. В следующее мгновение Новгородцеву пришлось спасаться, чтобы не быть раздавленным. Алексей не мог отойти от бронетранспортера, потому что наверху стоял Загс с винтовкой, который тут же прошил бы его очередью. Новгородцев принял единственное правильное в этой ситуации решение - упал на землю и заполз под броневик. Один из врагов, который стоял сбоку (это был Кевин-Мусорщик), заметил его:
 
- Загс, винтовку! – крикнул он главарю на броне.

Отшвырнул в сторону бесполезную в данной ситуации палку, поймал винтовку, брошенную ему Загсом, и упал на спину, направив оружие на Новгородцева. Алексей снова (уже второй раз за этот день!) заглянул в глаза смерти. Винтовка плюнула огнем. Первый разряд энергии разорвал в клочья шину броневика, второй прожужжал совсем рядом с головой Новгородцева и попал в металлический обод колеса. Раскаленные капли металла ослепительными искрами брызнули на Алексея.

Внезапно винтовка замолчала. Палка, которую Мусорщик отбросил за ненадобностью, вдруг опустилась на голову своего хозяина. За палку держался Анжело. В следующий миг Сикейрос перехватил оружие и направил его на водителя. Броневик остановился.

На противоположной стороне в этот момент произошла стычка между вооруженным палкой бандитом и тремя десантниками из отделения Новгородцева. Бандит, увидев, что его окружили враги, выхватил левой рукой из-за пояса десантный нож. Однако это ему не помогло, несмотря на то, что все его противники были безоружны. Маленький Гриша Гончар не думая об опасности получить удар ножом в спину, прыгнул ему в ноги. Бандит пошатнулся и хотел ударить Гришу, но не смог уследить за другими двумя врагами. Сильный удар в челюсть заставил его потерять ориентацию, а в следующий момент десантники заломили его локти в болевом приеме.

Загс остался один. Он пробежал по броне на корму машины, спрыгнул на землю и бросился бежать. Однако не успел. Алексей уже выбрался из-под транспортера и в два прыжка настиг беглеца. Вместе они покатились по земле. Загс вскочил на ноги и встал в боевую стойку:

- Ну, давай, чемпион! – вызывающе крикнул он. – Покажи, на что ты способен!

Новгородцев не стал размениваться по мелочам. Этот спектакль уже порядком надоел ему.

В схватке он не потерял свой десантный нож. Сейчас клинок пригодился ему. С расстояния в три метра он метнул его в Загса. Нож вонзился в бедро. Загс вскрикнул и опустил руки, схватившись за рану. В следующий миг удар ногой с разворота в крученом прыжке попал Стержню в открытую голову. Загс, вращаясь штопором, взвился в воздух и рухнул неподвижно на землю в нескольких метрах.

Алексей подошел к нему и потрогал пульс на шейной артерии.

- Как он? - спросил кто-то из обступивших их десантников.

- Будет жить, - ответил Новгородцев.

Снял с пояса Загса ремень, перетянул противнику раненное бедро и выдернул из раны свой нож.

- Круто ты с ним, - покачал головой Гриша Гончар, наблюдавший схватку с начала и до конца.

- А ты считаешь, нужно было иначе? Что я с ними, шутки шучу? – спросил Алексей.

- Нет! Я считаю, что нужно было именно так, – Гриша прямо посмотрел в глаза Алексею.

С ревом, ослепив их светом своих прожекторов подъехала и остановилась рядом патрульная десантная машина. С брони соскочил лейтенант Андрей Ли и десантники из взвода, стоявшего сегодня на дежурстве по лагерю. Алексея и солдат его отделения окружил ряд винтовок:

- Бросай оружие! – приказал лейтенант.

Ребята нерешительно глянули на Алексея. Новгородцев протянул свой нож одному из вооруженных десантиков. Последовав его примеру, все остальные также отдали оружие. Стержень, Леня-Колобок и Кевин-Мусорщик до сих пор были без сознания. Али, водителя броневика и третьего бандита, участвовавшего в нападении, ребята держали, заломив руки за спину.

- Отпустите их! – последовал второй приказ Андрея Ли.

Десантники толкнули своих пленников ближе к патрульной машине. Патруль тут же взял их на прицел.

- Что здесь произошло? – уже менее напряженно, но не менее строго, чем прежде спросил Ли, оглядывая валяющиеся вокруг бронетранспортера тела Колобка, Мусорщика и Стержня.

Алексей шагнул вперед и доложил по форме:

- Товарищ лейтенант, докладывает командир первого отделения третьей роты сержант Новгородцев. Сегодня ночью на наше отделение было совершено нападение с применением холодного, огнестрельного и импульсного оружия. Нам пришлось защищаться, в ходе защиты также применить оружие. Все нападавшие обезврежены и задержаны.

Лейтенант испытывающе смотрел в лицо Алексея, пытаясь найти в нем тень неискренности. Алексей ответил прямым твердым взглядом.

- Ладно, - сказал наконец Ли. – Кто-нибудь из них ушел?

- Насколько нам известно, никто.

- Хорошо, - решил лейтенант и приказал своим десантникам. – Тех и других взять под стражу, отвезти на гауптвахту. Пострадавшим оказать помощь.

- Но нас-то за что?! – попытался возмутиться Анжело.

- До выяснения обстоятельств! – металлическим голосом отрезал лейтенант.

- Не суетись, чико, таков порядок! – хлопнул мексиканца по плечу Свиридов.

* * *

История эта наделала много шума. Подполковник Федоров лично ездил в штаб войск внутрипланетного контингента, а когда это не принесло пользы – в объединенный штаб космофлота и ВПК, для того, чтобы уговорить начальство предоставить возможность разобраться с инцидентом в пределах военно-полевого трибунала батальона. В конце-концов это ему удалось, и это была большая победа. Теперь Новгородцев и десантники из его отделения были гарантированы от заведомо предвзятого отношения со стороны военных судей сухопутных войск. А такое случалось уже не раз в течение пока еще недолгих, но крайне непростых взаимоотношений между двумя видами войск.

И хотя для того, чтобы получить возможность, самим решать судьбу своих питомцев, Федорову пришлось потратить двое суток, это того стоило. Эти два дня Новгородцев, Свиридов, Гончар, Сикейрос и еще двое десантников из их отделения провели на гауптвахте вместе с Кевином-Мусорщиком, и двумя другими приятелями из шайки Загса. Сам Стержень, а также Али и Леня-Колобок находились в госпитале. За прошедшие двое суток эти трое благодаря современным методам лечения оправились от своих ран, и как раз накануне трибунала их перевели на гауптвахту. Десантники сидели в разных камерах, отделенные только решетками. Загс и его приятели то принимались издеваться над Новгородцевым и его друзьями, пытаясь задеть тем, что они сидят вместе с ними на одной гауптвахте, то принимались осыпать ругательствами. Новгородцев, Гончар и Свиридов не обращали на эти нападки никакого внимания, по принципу “Собака лает, ветер носит”. Сикейросу приходилось хуже. Он болезненно воспринимал издевки врагов, не раз выходил из себя, пытался отвечать, кидался в ярости на металлические решетки. Друзьям с трудом удавалось утихомирить темпераментного мексиканца.

Впрочем, все эти словесные нападки на Алексея и его друзей неизменно заканчивались тем, что выведенные из терпения охранники брались за электрошокеры и ими успокаивали расходившихся буянов.

Алексей уже на следующий день пребывания на гауптвахте понял главную опасность заточения – опасность впасть в уныние от безделья. Поэтому тут же своей властью командира он ввел два раза в день обязательные тренировки в крохотной камере гауптвахты. А в свободное время прописал всем своим подчиненным и самому себе старое десантное средство – завязывание и развязывание узлов на веревках. Они называли это уроками. Каждый должен был за день выполнить три урока – завязать и развязать три веревки. Сначала каждый из них брал толстую веревку, толщиной в палец и завязывал на ней двадцать узлов, стараясь затянуть их как можно крепче. После этого они обменивались завязанными веревками и пытались развязать узлы, завязанные друзьями. Это был метод тренировок, заимствованный из русских боевых традиций. Развязывая замысловатые узлы, они тренировали и укрепляли пальцы рук, воспитывали терпение и характер. Труднее всех было Алексею. Ему гораздо легче было заставить развязывать узлы темпераментного Секейроса или упрямого Гришу, чем самого себя. Причем его подчиненным еще оставалась возможность похныкать, пожаловаться друг другу на жестокую судьбу, и на изверга – командира. Сам на себя Новгородцев пожаловаться не мог, не мог он проявить перед своими подчиненными слабость. Поэтому, порой, стискивая зубы, огромными усилиями воли заставлял себя онемевшими распухшими пальцами развязывать последний узел, на веревке, которую все отделение общими усилиями с любовью затянуло для своего обожаемого сержанта.

Десантники отделения Игоря Нестерова, у которых с самого начала сложились дружеские отношения с отделением Новгородцева каждый день навещали их на гауптвахте, рассказывали последние новости, приносили что-нибудь перекусить и почитать.

Так, сменяя друг друга, тянулись однообразные дни. Однажды, когда Алексей только-только закончив мучить свое отделение очередной тренировкой, принялся за развязывание очередного урока, лязгнула, открываясь, металлическая решетка. Алексей отбросил в сторону веревку с узлами и развернулся.

- Новгородцев, к подполковнику! – в дверях стоял Игорь Нестеров, который в этот день был дежурным по гауптвахте.

Алексей встал, одернул на себе одежду и шагнул к выходу. Когда он проходил мимо Игоря, тот подмигнул ему:

- Час назад вернулся из объединенного штаба. Ребята говорят, что в хорошем настроении. Не дрейфь, Алешка, ваше дело правое!

Когда Новгородцев в сопровождении десантника, вооруженного, пистолетом подходил к палатке, где располагался штаб батальона, им навстречу, также под конвоем, попался Загс. Стержень окинул Алексея полным ненавистью взглядом. Новгородцев равнодушно, словно по пустому месту, скользнул по нему глазами и пригнувшись шагнул в штабную палатку.

Подполковник Федоров сидел за походным столом. На столе лежала тактическая карта долины Лунной и прилегающих к ней окрестностей. Карта была заполнена условными обозначениями, среди которых немалое место занимали значки, обозначающие установленные растяжки из старых осколочных гранат. Алексей знал, как обозначаются ОЗМ, и, глянув мельком на карту, поразился, как много противопехотных мин установили диверсионные группы их батальона за прошедшие две недели. Карта была буквально испещрена значками.

- Товарищ подполковник, сержант Новгородцев по вашему приказанию доставлен! – по полной форме отрапортовал конвоир.

Федоров поднял глаза от карты. Подполковник поднял глаза на Алексея. Его круглое лицо было красно – было жарко. Тем не менее он не снял китель, лишь расстегнул верхнюю пуговицу.

- Садись, Алексей, - Дмитрий Викторович указал на стул.

Новгородцев сел.

- Итак, - Федоров пристально посмотрел в глаза Алексею, - расскажи мне пожалуйста, как все было.

Алексей коротко передал суть произошедшего – их ссору с Загсом и последующее нападение на их палатку. А также - детально – подробности ночной схватки.

Все время пока он говорил, Федоров пристально вглядывался в его лицо, видимо, пытаясь понять, лжет Новгородцев или нет. Алексей глаз не отводил. Скрывать ему было нечего.

Когда он закончил свой недолгий рассказ, Федоров откинулся на спинку стула и испытывающе посмотрел на него.

- А вот Загс утверждает, что его пистолет, который оказался у тебя на тумбочке, он проиграл тебе в карты. А когда пришел выкупить оружие, вы напали на него и его друзей всем отделением.

- Ложь, - спокойно ответил Алексей.

Федоров несколько минут изучал его взглядом. На лице Алексея не дрогнул ни один мускул.

- Я тоже думаю, что это ложь, - наконец ответил Федоров. – Мы допросили всех участников и свидетелей конфликта. Твои подчиненные рассказали то же самое, что и ты. В то время как люди Загса несут полную несусветицу. Поэтому думать здесь нечего, - он хлопнул широкой ладонью по тонкой папке, которая лежала у него на столе - недавно заведенному делу.

- Но почему ты не пошел вечером к начальству и не доложил о совершенном на тебя нападении, не отнес дежурному пистолет Загса? – спросил Федоров.

- Было уже поздно, я хотел выспаться после суточного дежурства, - честно ответил Алексей. – Кроме того, я не придавал инциденту такого уж большого значения. Думал, что наутро переговорю с Загсом, отдам ему пистолет, и на этом все закончится. Зачем устраивать много шума из ничего?

- Никогда не нужно недооценивать врага, - задумчиво произнес Федоров, видимо вспомнив подобные ситуации из своего боевого прошлого. – Главная заповедь космодесантника. Если не считать того, что в тот вечер ты не рассказал о конфликте командиру, то последующие действия твои и твоих друзей можно квалифицировать как правильные. Вы действовали в рамках необходимой самообороны. Поэтому надеюсь, что для вас это дело не будет иметь никаких последствий. Завтра состоится заседание трибунала, послезавтра, если все будет хорошо, пойдете в рейд. Сейчас можете быть свободны, я освобождаю вас из-под караула.

Алексей встал.

- А что будет с Загсом и компанией? – спросил он.

- С Загсом? – подполковник задумался. – Загс и его товарищи несколько раз серьезно нарушили Закон. Они и раньше попадались на противоправных действиях, но нам никак не удавалось доказать их вину. Сейчас же им не отвертеться. Мы проведем расследование и передадим дело в военную прокуратуру объединенного штаба. После чего состоится трибунал.

Загс, Леня-Колобок, Али, Кевин, и два других прихлебателя из шайки пошли под трибунал. Все трое были уволены из космических сил Триады и получили по пять лет каторжных работ в кобальтовых шахтах Марса.

С этого момента жизнь батальона в значительной степени стабилизировалась.

 * * *

Гораздо опаснее оказалось для Алексея столкновение с другой неформальной группировкой, которой руководил космодесантник по кличке Зубр. Банда занимались серьезными делами – торговлей наркотиками и продажей похищенного из части оружия. В группировке было всего пять человек, но связываться с ними не хотел никто. Во главе этой группировки стоял Виктор Артемшин, известный больше под кличкой Зубр. Эти парни еще в училище занимались грязными делишками – торговлей наркотиками. Но эта сторона их деятельности была хорошо укрыта от постороннего взгляда, и ни разу ни одно из их преступных деяний не всплывало на поверхность. Зато все училище знало, что вся группировка, в том числе и главарь Зубр были шакалами.

В лагере на Торведе эта группа, по выражению самого Артемшина “не занималась мелочами” – то есть не искала развлечений в третировании более слабых сослуживцев. Однако несколько десантников, не сумевших вовремя расплатится по долгам за наркотики, купленные у Зубра, в скором времени взлетели на воздух при весьма подозрительных обстоятельствах. Одной из самых странных в этой цепочке смертей оказалась гибель лейтенанта 3-го взвода, в котором служил Виктор Артемшин и еще двое его приятелей.

В тот вечер Новгородцев от нечего делать отправился на пост №4, где отделение Игоря Кузнецова охраняло продовольственный склад. Войдя в ту часть лагеря, где были расположены склады, Алексей направился к посту. Он проходил мимо палатки, где были сложено обмундирование, когда его внимание привлек странный шорох. Новгородцев осторожно выглянул из-за угла, и увидел, как два человека вытаскивали сквозь прорезь в брезенте тюки с формой. У Алексея был с собой фонарь. Он вышел из своего укрытия, и направил луч света на злоумышленников. Те испуганно закрыли лица руками, но Алексей успел узнать Гантелю и Кекса.

- Придется положить на место, ребята, - спокойно сказал он и на всякий случай расстегнул клапан кобуры.

От стены соседней палатки вдруг отделилась зловещая тень и направилась к нему. Алексей направил луч фонаря на лицо этого человека. Им оказался Виктор Артемшин.

- Эй, командир, убери! - недовольно сказал Зубр, заслоняясь рукой от яркого света. - Хочешь, мы с тобой договоримся?

 Странное чувство, что сбоку кто-то есть, заставило Алексея обернуться. Он заметил метнувшуюся к нему тень, рванул из кобуры пистолет, но было уже поздно. Красная вспышка взорвалась вдруг в его мозгу, а следом навалилась темнота. Он потерял сознание.

Очнулся он оттого, что кто-то лил на его голову холодную воду. Алексей раскрыл глаза и увидел мелкий серый песок на бетонном полу. Поднял глаза выше и увидел серые бетонные стены, тусклую лампочку возле потолка. Он понял, где находится. Это было одно из заброшенных зданий метеорологической станции.

В комнате кроме него находились еще четверо. Всех он знал. Первый был Виктор Артемшин по прозвищу Зубр. Трое других – верные его приятели Гантеля, Кекс и Барклай.

Алексей с трудом поднялся на ноги – мешали связанные за спиной руки. В ушах стоял непрерывный гул, в висках туго пульсировало, сильно болел затылок. Новгородцев пошевелил руками и по звяканью цепи догадался, что руки скованы наручниками. Довольно редкая штучка на Торведе!

- Ну, здравствуй, чемпион! – произнес Зубр. – Вот уж не ждал - не гадал увидеться с тобой в такой ситуации.

- Что вам нужно от меня? – спросил Алексей.

Артемшин развел руками:

- Да, в общем-то, ничего. Тебе просто не повезло, чемпион. Не повезло оказаться в неподходящее время, в неподходящем месте…

- Я ничего не скажу о ваших делах, - глухо ответил Алексей, исподлобья глядя на Виктора. – Мне нет дела до ваших разборок!

- Теперь уже точно ничего не скажешь, - согласился Артемшин. – Потому что умрешь!

- Но почему?! – Алексей не мог понять.

- Потому что я так хочу! – ответил Зубр.

Новгородцев рванулся вперед, но жесткий удар в солнечное сплетение остановил его. Он согнулся пополам, судорожно ловя ртом воздух. Алексей почувствовал, как жестокие пальцы обхватили его нижнюю челюсть, заставляя еще шире раскрыть рот. Алексей почувствовал, что между зубами ему протискивают какой-то предмет. Через секунду он понял, что это за предмет и начал бешено сопротивляться. Но он не мог стиснуть зубы. Он попытался вырываться, мотать головой, но это было бесполезно, удар в диафрагму лишил его сил для сопротивления. Артемшин все шире и шире раздвигал его челюсти. Рот его был полон крови. Новгородцев чувствовал, что еще немного и нижняя челюсть выскочит из сустава.

Через минуту все закончилось. Алексей мог только мычать и мотать головой – во рту у него была зажата осколочная граната, наружу торчал только взрыватель со вставленным кольцом. Алексей попытался ударить Зубра ногой, но его грубо толкнули в спину, и он отлетел к стене, разбив бровь о металлический трап, который вел к люку на второй этаж. Артемшин приставил к его виску пистолет, и Алексей послушно замер напротив трапа. Он еще не понимал, что с ним хотят сделать. Зубр куском проволоки прикрутил кольцо гранаты к ступеньке как раз на уровне лица Алексея. Затем ловким движением разогнул предохранительные усики.

- Умрешь, когда сам захочешь, приятель! – торопливо сказал он Новгородцеву. – Либо когда больше не сможешь стоять… или думать! Тебе ведь о многом предстоит подумать, не так ли сержант? В любом случае, до встречи в аду, чемпион. Хотя не знаю, может ты и долетишь до рая, когда взорвется граната!

Первым побуждением Алексея было бросится вслед за врагами, вырвать чеку, чтобы прихватить вместе с собой своих врагов. Однако рассудок возобладал. Зубр и его люди не были идиотами и отлично просчитали такую возможность. Запал гранаты горит три секунды, дверь находилась от них в трех шагах. За это время они бы успели выскочить из комнаты. Даже если бы Алексей попытался выскочить вслед за ними, у него ничего бы не вышло. Уже выработавшимся у него шестым чувством Новгородцев чувствовал, как пристально смотрит ему в затылок зрачок пистолета. Между тем у него еще оставалась если не возможность избежать смерти, то по крайней мере, отсрочка в исполнении приговора. А он уже выработал привычку не пренебрегать любыми, пусть самыми ничтожными шансами на успех.

- А у тебя голова работает! – услышал Алексей восхищенный голос Артемшина, и понял, что все это время Зубр напряженно наблюдал за его внутренней борьбой. – Тормоза что надо! Боюсь, космический десант потеряет в тебе отличного бойца!

- Уходим! - скомандовал Виктор остальным. - В ближайшие несколько часов здесь будет весело. Жаль, что мы этого не увидим! Обглод, ты останешься за дверью, покараулишь, чтобы никто не вздумал сюда войти, - обратился он к одному из своих приспешников. – Плохо, когда человеку мешают спокойно отойти в мир иной! Пока, чемпион!

Алексей услышал как сзади захлопнулась дверь, задвинулся засов. Наконец он мог попытаться критически проанализировать обстановку. Впрочем первые несколько минут он не мог даже спокойно думать – его душили собственная ярость и гнев. Он просто кипел от злобы, которая не находила выхода. Прошло несколько минут, прежде чем он смог успокоится и взял себя в руки. Тут же накатила слабость – последствия недавно перенесенной потери сознания и нервного потрясения. Ему захотелось просто опуститься на пол, присесть, но стоило ему только подогнуть колени, как короткий поводок, на котором крепилось кольцо гранаты, грозил оборвать его жизнь. Кольцо было почти вплотную прикручено к лестнице. Расстояние между ртом Алексея и трапом составляло всего три сантиметра. Только сейчас он начал понимать, какую изощренную пытку придумали его палачи.

Новгородцев с огромным трудом сдерживал рвотные позывы. Он понимал, что если сейчас его вырвет, он умрет. Рвотные массы пойдут вверх по пищеводу и забьют носоглотку, перекрыв доступ кислорода в легкие. И тогда смерть. Ему приходилось прикладывать огромноые усилия воли, чтобы переключить свою мысль на что-либо другое, и попытаться обмануть организм. В то же время его рот был полон крови, что бежала из глушающее о рта. Часть ее сбегала через приоткрытый рот по подборотку, капала на куртку. Но большая часть оставалась во рту. Возникла опасность, что он может захлебнуться собственной кровью. Он несколько раз сглатывал кровь, каждый раз рискуя вызвать приступ рвоты.

 Он стоял навытяжку. В таком положении человек мог продержаться от силы несколько часов. Затем либо случайный рывок при попытке размять мышцы, либо просто переступить с ноги на ногу, либо обморок в результате перенапряжения и усталости, и тогда – смерть.

Он попробовал придумать еще какие-то варианты, но не мог придумать ничего. Его руки были туго связаны за спиной. Если бы он не стоял так близко к стене, и имел возможность наклониться, Алексей бы попытался просто перешагнуть через свои связанные руки по очереди одной и другой ногой. Такие трюки он проделывал на спор еще в школе. Однако зона его свободы составляла всего три сантиметра. Он не мог ни наклониться, ни отойти от стены. Алексей не мог ослабить и развязать узлы – вервка так туго стягивала запястья, что он не мог даже пошевелить ими, настолько они затекли.

Он до сих пор не мог поверить в реальность произошедшего с ним. Труднее всего было смириться с несправедливостью, которая происходила сейчас. Эта комната, эта граната, этот трап, эта боль в разорванном рту казались ему дурным сном. Он так хотел проснуться сейчас и не увидеть этого всего сейчас. “а ведь если я сейчас не проснусь, то так и умру во сне”, - мелькнула вдруг совсем фантастическая суеверная мысль. И он действительно поверил в это. Нужно просто проснуться. Проснуться! Заставить себя проснуться!

“Ну-ка, - настраивал он сам себя, сам не веря в то что он делает, - сечас ты закроешь глаза, и заснешь. А когда я досчитаю до трех, ты глаза откроешь и проснешься утром на своей койке, в своей палатке. Рядом десантники твоего взвода: Анжело Сикейрос штопает куртку, Гриша Гончар напевает что-то под нос, у входа Женя Свиридов чистит ботинки. Лопочет на столе телевизор, с посадочной площадки доносится гул взлетающего штурмовика… Это действительность. Итак, начали: раз, два, три!”

Он открыл глаза и увидел ободранную серую стену, черный, заржавленный трап и кольцо гранаты, привязанное к ступеньке. “Так, наверное, сходят с ума!” - подумал он. Тут же окрестил свою попытку выдать желаемое за действительное идиотской, и даже попробовал посмеятся над ней и над собой. Но не смог.

Он не мог смириться с нелепостью ситуации. Он понимал, что рискует жизнью, выбирая профессию космодесантника. Но одно дело умереть в бою, сражаясь с врагом, и совсем другое – в слепой вонючей комнате, наедине с самим собой и своей судьбой. Вот она, его судьба – черная болванка, красное тоненькое кольцо. Скосив глаза к носу можно разглядеть и то и другое. Думал ли он тогда, загружая неудобные занозистые ящики с гранатами в стальное нутро транспортера, что в одном из этих ящиков, возможно, находится его смерть? Нет, не думал, хотя какое-то неприятное ощущение было.

Внезапно он вспомнил свое детство в далеком сибирском поселке. Перенесся мысленно туда, и вдруг увидел себя со стороны – трехлетнего кроху, бегущего по цветущему лугу в белой рубашонке и коротких штанишках к своей маме.

- Мама, мама, там внизу бык – му-у-у!

Мать рассмеялась и привлекла сына к себе:

- Ты что, испугался, дурачок?

- Не-а! – гордо сказал маленький Алешка и прижался к мягкой маминой груди.

В окрестностях разнесся глухой удар, и небо прочертила белая полоса летящего самолета.

- Это что, гроза?

- Нет, самолет преодолевает сверхзвуковой барьер.

- Чево-чево?

- Все равно ведь не поймешь, - рассмеялась мать. – Когда самолет начинает лететь быстро, ну очень быстро, тогда гремит гром.

- А-а! – Алешка понял. – А космический корабль быстрее самолета?

- Быстрее.

- Ну, тогда я хочу стать космонавтом! – доверительно сообщил он.

- Будешь, - рассмеялась мама. Если захочешь, обязательно будешь!…

Это счастливое время, это прекрасное место сейчас так далеко – за сотни световых лет, за годами и десятилетиями человеческой жизни. Он вспомнил о матери, и ему стало плохо. Когда он был маленьким, и ему было плохо, он всегда прибегал за помощью к матери. Сейчас он вспомнил это очень отчетливо и ярко. Прошло время, он повзрослел, и стал надеяться только на свои силы. Хотя мать все равно постоянно была рядом, готовая помочь, если сыну понадобиться помощь. Он намеренно не обращался к ней за помощью, даже когда ему было нелегко. Он считал это делом принципа, хотя на самом деле, может быть и зря. Сейчас он готов был кричать, молить через миллионы парсеков заполненного вакуумом космического пространства о помощи.

Ему вдруг стало очень жаль себя, абсолютно случайно попавшего в такую нелепую ситуацию. Он увидел себя со стороны – здорового крепкого парня, способного одним ударом убить быка, стоящим в полной беспомощности у стены, и ему стало жаль своей молодости, силы, мужской привлекательности, успешной карьеры, всего, что погибнет по глупой случайности. Запершило в горле, слезы навернулись ему на глаза. Он стоял навытяжку у стены и глухо мычал, слезы текли по его щекам. У каждого человека бывают минуты слабости. Сержант Новгородцев плакал от жалости к самому себе.

Прошло немало времени, прежде чем он смог успокоиться и взять себя в руки. Воля вернулась и вновь взяла под контроль его мысли и эмоции. Спустя полчаса Алексей уже не мог поверить, что он стоял у стены и ревел, как теленок, от безвыходности ситуации. Он здорово разозлился на самого себя. Обозвал себя рохлей, тряпкой, и другими еще более крепкими словами. Это помогло ему собраться. Однако он не мог придумать хоть какой-то выход, чтобы начать действовать и приложить свою энергию и волю, поэтому некоторое время спустя он опять расслабился.

Внезапно он вспомнил свою подругу. И вдруг осознал, что совсем забыл про Лену. Он ни разу не вспоминал ее на Торведе, очень давно и крайне редко вспоминал ее в училище. Он вызвал в памяти ее образ, и, закрыв глаза, начал разглядывать черты ее лица, пристально, подробно, стараясь не упустить ни малейшей детали. Потом он начал вспоминать ее походку, ее манеру поведения, жесты, голос, то, как она одевается. Это вдруг показалось ему таким увлекательным занятием, что он ушел в воспоминания с головой. Это временно помогло ему забыть о действительности.

Почему он вспоминал о Лене? Наверное, потому, что это была единственная женщина, которую он действительно узнал. Случайные встречи с девушками во время увольнительных и отпусков из училища были не в счет. И он понял, что Ленка на самом деле была значительной частью его прошлого. Частью, которая связывала его прежний мир, с его настоящим. Он понял, что эти воспоминания волнуют его, и он опять близок к тому, чтобы начать жалеть себя.

Усилием воли он заставил себя открыть глаза и вновь увидел заржавленный трап, кольцо гранаты, прикрученное к ступеньке, тусклый свет электрической лампочки на серых стенах.

“Увидела бы она, во что превратилась твоя мечта о космосе, десантник! – желчно подумал он и хотел заставить себя мысленно рассмеяться. Вместо этого, опять чуть не разревелся. “Как баба какая-то!” – с остервенением подумал он. И с огромным трудом смог сдержать импульсивное движение головой, которое выдернуло бы чеку из гранаты.

“Так, спокойнее, спокойнее, десантник! – подумал он. – Спокойнее, если хочешь жить. Если хочешь умереть, нет проблем, билет уже в зубах, только прокомпостировать талон, и ты уже… свободен!”

Он несколько секунд прокучивал в голове эту фразу, случайно пришедшую на ум, словно пробуя ее на вкус, смакуя каждый звук, каждую букву в ее звуковом и визуальном воплощении: “прокомпостировать талон, и ты свободен”… свободен, свободен, свободен! – эхом отозвалось в сознании, и он представил себе, как это будет.

 Его вдруг обуяло сильное желание выдернуть чеку и закончить на этом свои мучения. Мысль, что на этом жуткая пытка закончится, не давала ему покоя. “Один рывок, три секунды ожидания, затем сильная боль, и после – ничего! – понеслись в голове мысли, словно заговорил чей-то еще голос. – Боль – это ерунда. Боль ты привык терпеть, боль не страшна. Возможно, ты даже не почувствуешь боли, - убеждал голос. – Гораздо страшнее три секунды ожидания. Ждать, чувствуя, как во рту горит запал твоей смерти, это конечно страшно. Можно даже обделаться от страха (чего, конечно, не хотелось бы!). Хотя какая разница? После смерти твои мозги и твое дерьмо будут равномерно перемешаны и тонким слоем размазаны по стенам этой конуры. Если ты так боишься этих трех секунд, ты можешь чем-нибудь занять себя на эти три секунды, можешь даже поставить цель! Например, залезть за три секунды по трапу на второй этаж! Или попытаться выбить наружную дверь, чтобы подорвать того ублюдка, что ждет твоей смерти на улице! Хотя все равно конечно не выбьешь... Так что это не так страшно - раз! - и все. Чего же ты ждешь? Давай!”

Алексей медлил.

“Ну что же ты, струсил?!”

“Нет, не струсил!”

“Чего же ты ждешь тогда, боишься смерти?!”

“Не боюсь.”

“Боишься! На самом деле ты трус, Новгородцев, хотя всегда боялся в этом признаться не только окружающим, но и самому себе!”

“Да, я трус. И я никогда в этом не боялся признаться никому, даже самому себе. Но сейчас я не боюсь.”

“Чего же ты ждешь тогда?”

“Не хочу умирать, не исчерпав все возможности!”

“У тебя еще есть возможности?”

“Судя по всему нет, но…”

“Но?”

“Но у меня еще есть время.”

“Хочешь продлить конец?”

“Нет, просто не хочу быть самоубийцей!”

“Вот как?”

“То, что предлагаешь ты – ни что иное, как самоубийство! Только слабый человек способен на самоубийство.”

“У тебя есть альтернатива?”

“Есть. Я буду стоять здесь, пока хватит сил. Когда мои ноги не смогут больше держать тело в стоячем положении, я умру. И это будет не самоубийство.”

“Это будет смерть героя!”

“Нет.”

“Это будет просто убийство, не так ли? Ты просто погибнешь от рук убийц.”

“Да.”

“Софист!”

“Заткнись!”

Алексей оборвал внутренний диалог, и сразу ему стало легче. Он расставил все точки над “i” и понял, что он должен и что не должен делать. Он не должен был убивать себя. Он должен был стоять и ждать смерти. Либо все-таки попытаться выбраться.

Сколько прошло времени? Он потерял счет минутам и часам. Должно быть, он стоит здесь уже долго - пока предавался горестным страданиям, пока пробовал корчить из себя героя, потом вел внутренний поединок с самим собой.

Его рот был по-прежнему полон крови. Ее периодически приходилось сглатывать. “Странно, - вдруг подумал Алексей, - откуда кровь? Разорванный рот уже давно должен был перестать кровоточить!”

Он сконцентрировал внимание на своей губе, и действительно понял, что рана присохла и больше не кровоточит.

“Откуда тогда бежит кровь?”

Он вдруг почувствовал, что у него сильно онемел и распух язык. Что-то острое с самого начала воткнулось в язык. “Что это?”

Алексей попробовал шевельнуть языком – безуспешно. Язык был плотно прижат гранатой. Он попробовал двинуть челюстью – тот же результат. И вдруг его пронзила – обожгла догадка – а что если предмет, который воткнулся в его язык ни что иное, как корешок от обрезанной предохранительной скобы гранаты? В таком случае нижние зубы Алексея прикусывали самый его кончик! Что если он попытается изо всех сил стиснуть зубы, и выдернет кольцо из гранаты? Сможет ли он в таком случае удержать зубами хвостик скобы, удерживающий боек от удара по капсулю? В таком случае он мог бы отойти от стены и получить относительную свободу действий. План действий моментально созрел в его голове. В нем было много спорных вопросов: первый – действительно ли это корешок обрезанной чеки? Второе – сможет ли он нейтрализовать зубами давление мощной пружины? И, наконец, последнее – как долго он сможет удерживать корешок, и что он сможет предпринять за это время?

Вопросов было много. Возможность получить ответы только одна – попробовать. Но выбора у него не было.

Алексей глубоко вдохнул полной грудью. (“Как тяжело это делать, когда рот забит тротилом!” – мелькнула мысль.) Затем попытался сжать челюсти. Даже с гранатой во рту челюсти слегка двигались. Как раз достаточно, чтобы мог вылететь обрезок предохранительной скобы! Алексей изо всех сил сжал челюсти, чувствуя, как вдавливается твердый металл в зубы. Он с детства терпеть не мог кусать что-то металлическое. Затем осторожно начал отодвигать голову назад. Он зубами почувствовал сопротивление выползающих из головки бойка усиков. Легкий щелчок свободно повисшего на ступеньке кольца показался ему взрывом. Еще страшнее оказалось резкое давление корешка чеки, который стремился разжать его зубы и выскочить изо рта, освободив смертоносный боек. Алексей моментально покрылся холодным потом. Затем, прилагая немалые усилия, заставил себя вновь стиснуть, раздвинувшиеся было челюсти. Это ему удалось. Секунду он стоял, переводя дух, затем спохватился и начал лихорадочно действовать. И тут его ожидало фиаско. Он совсем забыл, что в течение нескольких часов вынужден был стоять в полной неподвижности. Попытавшись поднять ногу, он не учел затекших мышц, и со стоном тяжело рухнул на пол. С глухим мычанием он катался по полу, суча ногами, чтобы размять затекшие мышцы, и плача от боли и отчаянья. Прошло несколько минут, прежде чем он предпринял вторую попытку. Подтянув ногу к груди, он попытался продеть ступню между связанными руками. Ничего не вышло. Между тем, он чувствовал, как онемели его челюсти, и как, с каждой секундой, усиливается давление обрезанной чеки на его зубы.

Только с третьей попытки он сумел перетащить через замок из сцепленных рук правую ногу. Перекатился на другой бок, и начал проделывать то же самое с левой ногой. С левой дело пошло еще хуже, и только минуты через четыре он сумел перевести связанные руки вперед.

Мыча, словно умалишенный, роняя нити слюны и крови, бросился он обратно к трапу. Перетянутые затекшие пальцы плохо слушались его, но у него не было другого выхода. Одной силой воли он заставил двигаться эти помертвевшие распухшие суставы. С третьего раза он сумел продеть указательный палец правой руки в кольцо от гранаты и начал крутить из стороны сторону, стремясь переломить проволоку. Просто раскрутить ее он не смог бы своими непослушными пальцами. Он сильно дернул, и кольцо осталось у него в руках. Он попытался вставить кольцо на место, но не смог – его челюсти опять приоткрылись, и проушина предохранительной скобы не совпадала с отверстием в бойке. Он попробовал еще раз стиснуть челюсти, но понял, что не только не в силах сделать этого, но вот-вот выпустит корешок скобы. Тогда, наклонив голову, он уперся лбом в стену и связанными руками надавил на нижнюю челюсть, силой сведя челюсти вместе. Затем дрожащими руками нащупал отверстие и вставил, ввинтил в нее усики. Поставил кольцо на место, разогнул усики, и понял, что не может разжать зубов. Он опустился без сил на пол и опять заплакал. Прошло еще несколько минут. Ему пришлось массировать затекшими руками мышцы нижней челюсти, чтобы прошла судорога. Он мог бы еще немного перевести дух, но как только челюсти смогли двигаться, он вытащил, буквально выдрал, царапая и обламывая зубы, гранату изо рта. При этом вывихнул себе челюсть. Впрочем, боли он уже не чувствовал. Его тут же вырвало несколько раз. Очистив желудок, он почувствовал себя значительно лучше. Бросил гранату на пол, и начал перетирать веревку о заржавленный трап. Он работал как машина. Ни одной мысли не было в опустошенной голове, и ничто уже не могло остановить его. Через двадцать минут он освободил руки, наскоро растер затекшие запястья, а затем с наслаждением влепил себе пощечину. Убедившись, что челюсть встала на место, он огляделся вокруг.

Такова натура человека: стоит ему из жертвенного тельца вновь превратится в хомо сапиенс, он тут же начинает думать о том, как уничтожить ближнего своего. Он слышал, как его страж снаружи насвистывает какую-то веселую песенку.

“Сейчас, ты у меня иначе запоешь!” – подумал Алексей.

Новгородцев засунул в карман гранату и полез по трапу наверх. Люк оказался не заперт и Алексей легко проник на второй этаж. Перекрытие между первым и вторым этажом было бетонным, как раз, то, что ему было нужно.

Он еще раз выглянул наружу, запоминая расположение трапа и двери. Затем взял в руки гранату, выдернул кольцо. Корешок чеки отлетел в сторону, зашипел запал. Едва Алексей бросил гранату вниз, как грянул взрыв. Стены домика содрогнулись. Погас свет. Алексей понял, что помещение заволокло дымом и пылью. С трудом сдерживаясь, чтобы не чихнуть, Новгородцев стал спускаться по трапу вниз.

Часовой снаружи перестал насвистывать, и спустя некоторое время Алексей услышал, как он отодвигает засов. Новгородцев в этот момент уже стоял за дверью. Часовой зашел внутрь, освещая себе дорогу карманным фонарем. Луч света скользнул мимо притаившегося сбоку Алексея вглубь комнаты. В следующую секунду Новгородцев сделал захват и впервые в своей жизни сломал человеку шею. Впрочем, ни угрызений совести, ни чего-то похожего он не чувствовал. Слишком свежи были в его памяти переживания тех долгих часов, что он провел в этой комнате.

Он поднял с пола импульсную винтовку и вышел на улицу. Была уже ночь. Алексей полной грудью вдохнул сырой ночной воздух. Раскинувшись перед ним, сверкал яркими веселыми огнями лагерь.

* * *

- Возьмем оружие, и расстреляем их как зайцев! – кричал Анжело, бешено сверкая черными как агат глазами.

- А ты уверен, что сможешь нажать на курок, когда увидишь перед собой глаза живого человека? - спокойно спросил Алексей.

Спросил спокойно, но как-то очень уж странно, так, что Анжело осекся и замолчал в нерешительности. Женя Свиридов глянул на Алексея и поразился той перемене, которая произошла в их друге за несколько последних часов. Казалось, он стал старше лет на двадцать. Нет, нельзя было сказать, что Новгородцев постарел. Он не поседел, и морщин не прибавилось на его загоревшем лице. Но во всем его поведении, во взгляде, в жестах чувствовалась какая-то мудрость, что ли… Некоторая сдержанность, осмотрительность и… знание?

- Это не живые люди, это связемлезь – мразь, отбросы человечества, и долг каждого нормального человека – уничтожить этот мусор, чтобы он не отравлял жизнь другим людям! – решительно сказал Анжело в ответ на слова Алексея.

- Именно это я и собираюсь сделать, - спокойно ответил Алексей.

В руках он держал современную противопехотную мину МП-42 взрыватель которой был настроен на пятнадцатисекундную задержку.

- Ну почему именно ты должен это делать, не понимаю? – кипятился Анжело. – Гораздо проще будет взять оружие, и застать врасплох этих крыс в их норе!

Алексей опустил глаза вниз, затем взглянул на товарища. Как объяснить ему? Как объяснить ему то, что Алексей не мог объяснить для себя самого. Он действовал, повинуясь чему-то неосознанному, что шло из глубины его души. Он знал, что должен это сделать. Чаша переполнилась.

- Я должен увидеть их глаза, - ответил он.

Но это было правдой лишь отчасти. Он хотел заглянуть в их глаза, когда они оказались бы на краю той пропасти, над которой он, по их вине, балансировал несколько часов. И не упал вниз, никак не благодаря их помощи.

- В тебе говорит месть, - сказал Гончар. – Ты хочешь отомстить им.

- Нет, - ответил Алексей.

И это было правдой. Что-то изменилось в нем за те несколько часов, которые он провел в полной беспомощности, прикованный чекой гранаты к своей собственной смерти. За те полчаса, которые прошли с тех пор, когда он выбрался из здания метереологической станции, он уже остыл. Гнев и злоба, переполнявшие его, куда-то исчезли. Вместо этого пришло странное осознание – он понял, что те люди, которые обидели его, должны умереть. Это было не желание мести. Это было не чувство, это вообще не имело никакого отношения к эмоциям, напротив, это относилось к знаниям. Он понял, что должен сделать, это, потому что час этих не-людей уже пробил.

- Мы напрасно теряем время, - сказал он. - Пойдемте, мне понадобиться ваша помощь! Но только то, что я попрошу вас сделать.

Он правильно понял многозначительные взгляды, которыми обменялись Гриша и Женя. Друзья хотели связать его, чтобы не пустить сделать то, что он собрался сделать. Понял и успел предупредить. Его прыжок по направлению к выходу из палатки оказался на полметра длиннее, а главное быстрее, чем у Свиридова и Гончара, которые одновременно бросились на него. Поэтому друзья не смогли даже дотянуться до него, а в следующий миг возле самого своего виска Женя увидел черное жерло ствола пистолета.

Секунду они молча сверлили друг друга взглядами. Затем Алексей убрал оружие.

- Простите, ребята. Но я должен сделать это.

Он развернулся и, уже не оглядываясь, быстро зашагал в направлении группы каменных строений, оставшихся от метеостанции. Гончар, Свиридов, Сикейрос и еще несколько человек, переглянувшись, двинулись за ним.

Все что от них требовалось – закрыть и заблокировать стальной люк, служивший дверью в заброшенном подземном бункере, где находилась штаб-квартира банды Зубра после того, как Новгородцев войдет внутрь.

Это был обычный каменный мешок размерами восемь на двенадцать метров, который когда-то служил продовольственным складом. Бункер находился очень далеко от центра лагеря, поэтому его не стали использовать под складские помещения. Эту нору облюбовал Зубр и превратил в пункт продажи наркотиков, скупки оружия, и просто в штаб-квартиру своей банды. Алексей был внутри пару раз и отлично помнил обстановку внутри бункера.

У входа в бункер сидел Гантеля. Он ошибочно принял подошедших десантников за очередных клиентов:

- Что, ребята, кайфа захотелось? Все что угодно, проходите внутрь, - гостеприимно кивнул он на металлический люк бункера.

Короткий удар в живот выбил из него дыхание.

- Узнаешь меня?

Словно в кошмарном сне Гантеля увидел разорванный рот, распухшие губы, горящие холодной яростью глаза Новгородцева. Он попытался что-то крикнуть, но мог только со свистом вдыхать воздух через бессильно раскрытый рот.

Алексей выдернул у него из кобуры пистолет и отшвырнул оружие в сторону. Затем сгреб Гантелю за воротник и втолкнул внутрь бункера. Сам шагнул следом и закрыл за собой люк. Пришедшие вместе с ним десантники тут же до упора закрутили запорный замок.

- Помоги ему, Боже! – тихо сказал Гончар.

 * * *

Алексей зашел внутрь. В центре бункера горела лампа с самодельным жестяным абажуром. Яркий электрический свет выхватывал из темноты стол, который стоял посередине помещения и нескольких человек, которые играли в карты. В то же время лица стоявших у порога Алексея и Гантели оставались в тени. Это было на руку Новгородцеву. Он толкнул Гантелю прямо на сидевших за столом людей. Тот упал на стол, рассыпав лежавшие на нем деньги. Тут же развернулся лицом к вошедшему человеку, сполз на пол, расширенными от ужаса глазами глядя него. Он пытался что-то сказать, но его рот выдавал только сдавленное мычание.

- Ну, ну, ну! – Зубр снисходительно погладил Гантелю по голове. – Что же это за чудище объявилось в нашем лагере, которое сумело так напугать нашего славного Гантелю? – он с интересом посмотрел на вошедшего. – Давай, герой, подойди поближе, чтобы мы могли тебя получше рассмотреть!

Алексей сделал шаг вперед, и улыбка медленно сползла с побелевшего лица Зубра.

- Ты еще жив?! Но почему? Почему Обглод отпустил тебя? – изумленно произнес он.

- Обглод мертв, - ответил Алексей. – И ты сейчас последуешь за ним!

Он шагнул вперед и со стуком положил в центр стола противопехотную мину. Огляделся и с мрачным удовлетворением увидел, как глаза присутствующих расширились от ужаса. Тогда он выдернул чеку. Тревожно замигал красный огонек на взрывателе. Для космодесантника это было то же самое, что услышать щелчок спускаемого курка пистолета, направленного прямо в лоб.

Раскидав стулья, дружки Зубра бросились к выходу. Люк был заперт. Они стучали в него руками, ногами, рукоятками пистолетов. Бронированная крышка не поддавалась. Один только Артемшин не двинулся с места. Его расширившиеся глаза внимательно изучали спокойное лицо Алексея.

- Нет, ты не самоубийца! – наконец прошептал он, покачивая головой.

- Конечно же, нет! – ответил Алексей и прыгнул в сторону стоящего в углу сейфа.

Небольшой металлический сейф, наполовину вмонтированный в стену, остался здесь от прежних хозяев, геологов. К нему не смогли подобрать ключи, и он остался ненужной деталью интерьера, зияя вечно раскрытой пастью своей дверцы. Сейф был небольшой, всего около метра высотой, но Алексей знал, что если на пятки будет наступать смерть, он непременно втиснется в его узкую утробу. Так и получилось. Когда Алексей прыгнул в сторону сейфа, Зубр сразу же все понял.

- Не уйдешь! – еще раньше, чем он крикнул эти слова, в его руке заговорил пистолет. Однако Алексей оказался быстрее. Уроки стрельбы, полученные у подполковника Федорова, не прошли даром. Развернувшись в воздухе, он выдернул из-за пояса пистолет и прострелил Артемшину плечо. Большего он не смог бы сделать при всем желании – до взрыва оставалась одна секунда. Согнувшись в три погибели, он забился в сейф и рванул на себя дверцу. В следующий миг грянул взрыв. Дверца сейфа от удара осколков и взрывной волны с лязгом захлопнулась. А в следующую секунду, в наступившей оглушающее звенящей тишине послышался лязг открываемого люка, и в помещение ворвались друзья Алексея. Лампа была разбита взрывной волной, в помещении царил мрак, а у десантников не было фонарей. Тем не менее, поскальзываясь в лужах крови и запинаясь о бьющиеся в агонии тела, они на ощупь добрались до сейфа в углу комнаты и вытащили полуоглохшего, задохнушегося в дыму и пыли Алексея на свет Божий.

- В угол! В угол! Скорее, там, в углу сейф, смотрите в сейфе! – плачущим голосом приговаривал в темноте Гриша Гончар, которого оттеснили в сторону рванувшиеся вперед десантники. – Ну же, ну, есть там кто-нибудь, Господи?

Распахнулась дверца сейфа, и быстрые руки нащупали Алексея.

- Есть! – срывающимся голосом крикнул Свиридов. Быстро ощупывал голову, руки, и вдруг почувствовал, что Новгородцев двигается сам, пытаясь вылезти из сейфа.

- Живой?! – полный переживания крик от порога.

- Живой!

Алексея вытащили из бункера.

- Идиот! Боже мой, какой же ты идиот! Сумасшедший! – говорил Женя Свиридов, быстро ощупывая Алексея. – Цел? – Он все еще не мог поверить, что их друг остался в живых.

В следующую секунду возле них остановилась, ослепив их светом фар, патрульная десантная машина. Молодой лейтенант Андрей Ли соскочил с брони и направил на них импульсную винтовку.

- Что здесь происходит? – прозвучал суровый вопрос.

Алексей с трудом разогнулся и доложил по форме:

- Товарищ лейтенант, докладывает командир первого отделения третьей роты сержант Новгородцев…

- Опять ты, Новгородцев? – удивился лейтенант. – Ну, что с тобой будешь делать, давай, полезай на броню!

* * *

- Сеченов, проводи бойца! – приказал лейтенант одному из десантников, когда боевая машина подъехала к палатке полковника.

- Я сам! – решительно сказал Новгородцев, и прежде чем кто-то успел его остановить, отогнул полог у палатки:

- Разрешите?

 Полковник Федоров наливал себе в стакан чай у походного стола, на котором сам себе накрывал скромные солдатские обеды и ужины. Дмитрий Викторович не любил денщиков. Начал службу простым космодесантником, и хотя не смог, или не захотел в свое время попасть во вторую категорию специализированных подразделений космодесанта, в третьей категории успешно дослужился до полковника. Федоров обернулся на голос:

- А, это ты, Новгородцев! Заходи, заходи. Чего расскажешь?

Федоров подошел к столу со стаканом в руке, и тут заметил изуродованный рот десантника. Он внимательно всмотрелся в лицо Новгородцева и понял, что тот пришел не с самыми хорошими известиями. Желваки заходили на загоревшем лице.

- Ну, садись, рассказывай! – отрывисто приказал полковник, устраиваясь за столом.

Алексей подробно рассказал свою историю. Федоров на протяжении всего рассказа молчал, все больше мрачнея и хмурясь. Видно было, что он живо переживал те события, о которых рассказывал его курсант. Он задумчиво, словно массируя, потирал кулак левой руки ладонью правой, и смотрел то на Алексея, то на тактическую карту, развернутую на столе. Когда Алексей дошел до того места, когда ему насильно засунули в рот гранату и оставили в полном одиночестве стоять в ожидании смерти, голос его непроизвольно дрогнул. Рассказывая о том как собирался покончить жизнь самоубийством, о том, как сомневался и какие мысли передумал, он запнулся, и хотел было пропустить этот кусок, но взглянув на полковника, вдруг решился, и рассказал все. Почти все, оставив при себе только самые сокровенные свои переживания. Он вдруг почувствовал необходимость высказаться, выговорить всю ту гадость, что скопилось у него в душе за эти несколько часов, попробовать выбросить из души ту грязь, что нанесли грязными сапожищами Зубр и его люди.

Он рассказал, как освободился от наручников и вытащил гранату изо рта. С этого момента рассказ его потек гладко, без остановок. Спокойно он рассказал, как взорвал гранату и свернул шею своему охраннику. Затем дошел до того момента, когда, вернувшись в лагерь, взял противопехотную мину и направился искать Зубра. Полковник быстро вскинул на него глаза и даже, как показалось Новгородцеву, вздрогнул. Затем опять опустил взгляд на карту.

Когда Новгородцев закончил, Дмитрий Викторович долго молчал. Затем встал и, тяжело ступая, прошелся из одного угла палатки в другой. Наконец произнес глухо, и видно было, что слова даются ему с трудом:

- Ты был не прав! Ты совершил преступление, и по закону я должен арестовать тебя.

Повисло долгое тяжелое молчание. Алексей ждал этих слов. Однако решил предпринять еще одну попытку:

- На моем месте вы поступили бы иначе?

Полковник в сердцах махнул рукой:

- Да уж не стал бы так глупо подставлять свою голову!

Алексей понял, что он сердится.

Дмитрий Викторович прошелся несколько раз из угла в угол, затем остановился напротив Алексея и сказал в сердцах:

- Дурак! Ну, зачем ты туда полез?! Мало тебе было того, что перед этим на твою долю выпало?

Алексей поднял голову и прямо заглянул в глаза командиру. Секунду длилось противоборство взглядов. Затем взгляд полковника скользнул на распухшие губы, на разорванный рот, и он отвел глаза:

- Видимо мало… - произнес Федоров и устало опустился на табурет.

- Я хочу, чтобы мое дело передали в трибунал, чтобы военно-полевой суд решил, прав я был или не прав, - с трудом ворочая губами, произнес Алексей.

Федоров поднял на него изумленные глаза:

- Ты мало того, что сумасшедший, еще и идиот! – покачал он головой. – Военно-полевой суд будет судить тебя согласно букве закона. А в законе твоя конкретная ситуация не прописана! И согласно букве закона ты оказываешься кругом виноватым. Учитывая, что действие происходит в зоне военных действий, и действуют законы военного времени, за умышленное убийство своих сослуживцев тебя, скорее всего, расстреляют. Как минимум – уволят из космодесанта к чертям собачьим и сошлют на каторжные работы куда-нибудь на Марс, лет на пятнадцать-двадцать.

Опять повисло тяжелое молчание.

- Думаете, что со мною делать? – спросил Алексей, глядя на то, как крутит в руках электронный карандаш подполковник. Он понимал, насколько тяжелый выбор стоит перед Федоровым, и в глубине души ему было жаль, что он доставляет столько неприятностей этому человеку, к которому испытывал искреннюю симпатию.

- А что тут думать, - Дмитрий Викторович отбросил в сторону карандаш и выпрямился. – Иди в свой взвод, служи дальше.

- Но как же с…? – Алексей остановился, заметив предостерегающий взгляд Федорова.

- Ты, кажется, хотел что-то сказать? – строго спросил Федоров. – Нет? Тогда я тебе скажу. Артемшин и его ублюдки убили одиннадцать человек – двоих еще в училище, девятерых - здесь, посадили на иглу почти тридцать курсантов и десантников. То есть сделали их живыми трупами, от которых в бою толку как от холощеного быка – молока. Кроме того, за ними еще с училища тянется след наркотиков, денег, похищенного оружия. Знаешь, как такие люди в космонавтике зовутся? Связемлезь! Если бы ты не убил их сегодня, можешь поверить, жили бы они недолго, максимум неделю, две – до начала боевых действий. У нас, у космодесантников есть правило: когда в нашей среде заводится мразь – раковая опухоль, метастазы которой грозят поразить здоровые части организма, нам самим приходится брать на себя роль хирурга, и удалять пораженную часть коллектива. Выжить иначе в условиях войны невозможно.

- Вот у меня на столе лежит приказ, - он толкнул пальцами вперед белый бумажный пакет. – Завтра наш батальон перебрасывается на фронт, в зону активных боевых действий. В данной ситуации всякий трибунал теряет смысл. Знаешь поговорку: “Дальше фронта не пошлют?” Вот то-то и оно. В такой ситуации мне терять еще одного бойца абсолютно ни к чему.

- Ну а… - Алексей коснулся пальцами лычек сержанта на погонах.

- Ты хочешь узнать, лишу ли я тебя звания и должности командира отделения? – спросил Федоров.

Алексей так и не понял, откуда в руке полковника появился пистолет. Двигаясь бесшумно и стремительно, Дмитрий Викторович сделал шаг к стене палатки и приставил ствол к еле обозначившейся на уровне головы выпуклости на брезенте.

- Понял, что это такое? – спросил он кого-то, кто был снаружи.

- Ага! – послышался испуганный голос Анжело, который подслушивал их разговор, приложив ухо к брезенту палатки.

- Никогда не предоставляй противнику возможность обнаружить себя, понял? – наставительно сказал Федоров.

- Да, полковник! – почтительно ответил десантник снаружи.

Несмотря на боль в разорванной губе, Новгородцев с трудом сдержал улыбку, представив, в каком незавидном положении оказался Сикерйос.

- Зайди внутрь! – приказал полковник и убрал пистолет.

Анжело зашел в палатку и робея остановился у входа.

- Ты один? – спросил Федоров.

- Нет, - покачал головой десантник. – Остальные снаружи.

- Зайдите все.

Когда отделение выстроилось перед ним, Дмитрий Викторович оглядел десантников.

- Ваше отделение лучшее по всем показателям в роте. Здорово вас гоняет командир?

Алексей стоял в стороне и в разговоре не участвовал. Поэтому Женя Свиридов оглядел шеренгу и ответил за всех:

- Так точно!

- Новгородцев считает нужным поменять командира отделения. Вы с ним согласны?

- Никак нет! – дружно грохнули десантники.

Федоров придирчиво оглядывал своих питомцев. И тени улыбки не было на его лице. Затем он повернулся к Алексею.

- Личный состав считает, что необходимости менять командира нет. Я согласен с твоими подчиненными.

Алексей не знал что сказать. Противоречивые чувства переполняли его. Он с трудом удержался, чтобы опять не разреветься, как мальчишка. С трудом подавил эмоции, и сумел выдавить лишь жалкую улыбку и негромкое “спасибо”.

- Хорошо, на сегодня событий хватит! – подвел итог разговору Федоров. – Всем спать! Отбой был два часа назад.

Десантники, теснясь у выхода, покидали палатку.

- Новгородцев! – окликнул уходившего последним Алексея Федоров.

Десантник вопросительно посмотрел на полковника. Дмитрий Викторович прошел до столба посреди палатки, на котором висела на ремне его кобура, убрал пистолет на место, застегнул клапан. Затем вернулся к столу и снова уселся за карту.

- Тебе в офицерское училище после Торведы надо бы поступать, Алексей, - негромко произнес он.

Алексей молчал.

- Наш батальон, скорее всего, будет расформирован для пополнения десантных частей, побывавших в боях. Если уцелеешь и сумеешь вернуться живым, найди меня на Земле, я дам тебе направление… - полковник опустил глаза в карту и опять взял в руки электронный карандаш.

Алексей молча вышел.

- Позови ко мне лейтенанта Ли! – крикнул ему вдогонку полковник Федоров.

* * *

Между тем тактика минирования горных троп минами-растяжками начала приносить свои результаты. В войне явно наметился перелом. Немаловажную роль в этом событии сыграло открытие сделанное десантниками из батальона Новгородцева. Кодоги в большей степени были существами энергетическими, нежели физическими. Их физическая оболочка была легкой, почти нематериальной. Основную же часть их существа составляли плотные энергетические сгустки различных видов энергии.

Для того чтобы подпитывать свое физическое тело, кодоги порой щипали невзрачную серую траву, которая на языке кодогов называлось рарр-ра-га. Чахлые стебли рарр-ра-ги с трудом пробивались на свет божий между скал, кое-где в горах попадались порой давно заброшенные поля кодогов, заросшие рарр-ра-гой. Но в случае необходимости, кодоги могли в течение долгого времени обходиться вообще без пищи. Однако их энергетическая оболочка нуждалась в постоянной и мощной подпитке. Энергию кодоги брали в энергетически богатых зонах, так называемых энергетических ключах, или как их называли сами кодоги, ключах жизни. В местах, затерянных высоко в горах, где энергия планеты била мощным потоком, кодоги собирались вместе и подолгу замирали в трансе, впитывая и наполняя себя живительной энергией. Проблема была в том, что ключей было не так уж и много, и их местоположение постоянно менялось. Поэтому кодоги по ночам вынуждены были постоянно мигрировать, отыскивая новые ключи, чтобы до рассвета успеть набраться сил, чтобы вести борьбу за свою свободу.

Военные эксперты, разрабатывавшие тактику и стратегию борьбы с кодогами, определили, что является их пищей, и сделали преждевременные выводы о том, что добывание и поедание нескольких видов невзрачной горной травы является первоочередной необходимостью их жизнедеятельности. Поэтому на первом этапе диверсионной деятельности десантники минировали в основном заброшенные поля рарр-ра-ги и тропинки, ведущие к ним.

Время показало ошибочность мнения, что кодоги часто по ночам посещают свои поля, для того, чтобы полакомиться рарр-ра-гой. Кроме одного - двоих случайно забредших на поле кодогов, на минах десантников не подорвалось больше ни одно живое существо.

После удивительного открытия о том, что кодоги, оказывается, значительно отличаются от людей, и вообще от всех известных во Вселенной существ, спешно была разработана новая стратегия, которая после долгого времени апробации путем проб и ошибок, начала приносить свои плоды.

Гранаты теперь ставились на тропах и на скалах, в самых неожиданных местах. Вскоре земляне стали применять метод так называемого “слепого перекрывания”. Горные районы, богатые Ключами жизни, особенно те, где была заметна активаня деятельность кодогов, минировались полностью и объявлялись закрытой зоной. Таблички с соответствующими предостережениями выставлялись повсеместно, чтобы какой-нибудь заблудившийся десантник не попал в эту зону. Никто из землян не рискнул бы без причины зайти в запретную зону. Выйти оттуда без специальной карты и без проводника было практически невозможно. Кодоги же продолжали перемещаться по закрытым районам, невзирая на предупреждения. И дело не в том, что они не знали русского языка. Инструктора, которые читали краткий курс лекций по цивилизации кодогов, перед отправкой десантников на Торведу, утверждали, что любой кодог знает как минимум восемьсот различных диалектов наречий Ближнего Внеземелья, в том числе не менее десятка земных языков. Кодоги знали, что эти районы смертельно опасны для них, но ничего не могли поделать. Энергия была для них важнее жизни. Кроме того, энергия была для кодогов их оружием в борьбе с завоевателями. Они не могли жить без своих гор, поэтому каждый вечер, как только темнота окутывала склоны гор, они отправлялись на поиски ключей энергии. Поэтому каждую ночь в закрытых горных районах гремели взрывы растяжек и гранат – это гибли защитники планеты.

 (Продолжение следует)