Бой шел не на жизнь, а насмерть. Торрена окружили трое орков, каждый едва ли не в два раз выше и шире его самого. Их огромные топоры с узкими лезвиями смотрелись сейчас еще более устрашающе. Особенно если видеть медленно стекающую с этих самых лезвий кровь. Торрен видел. Более того – он знал, чья это кровь.
Что может сделать один человек, пускай даже и истинный мастер клинка против трех великих старейшин всего орочьего народа? Старейшин, прошедших все великие войны последних не лет, нет – столетий, тех, чьими именами пугали на ночь непослушных малышей, не желающих спать, - как с ними может справиться самый обычный человек, не наделенный ни божественной, ни магической силой?..
Торрен ответа не знал. Впрочем, и знай он его, уверенности в положительном исходе предстоящей схватки все равно бы не прибавилось. Там, в чистом поле еще можно было убежать. Здесь же, в намертво сомкнувшимся кольце обезумевших орков, каждый из которых хочет лично разорвать тебя на части, сделать это невозможно. Остается лишь одно – уповать на Удачу. Торрена она выручала уже не раз; что ж, быть может, и сейчас она не останется в стороне.
…Орки атаковали первыми, одновременно, сходясь с трех сторон. Смертоносные лезвия топоров прошли в каких-то сантиметрах от Торрена, но, к счастью, задеть не смогли. Он же в это время совершил то, чего нападавшие никак не ожидали – просто упал на спину, пропуская над собой разящие и мощные удары.
Для того, чтобы вновь подняться на ноги понадобилась всего секунда, но она чуть не стоила Торрену жизни. Один из орков, самый высокий из всех, с длинным белоснежным чубом и жутким шрамом на щеке прыгнул вперед, выставив топор перед собой. Ему не хватило всего немного, чтобы красиво и не совсем по-оркски элегантно отрубить голову Торрену, однако тот вместо того, чтобы подставиться под этот удар и разрушить славу орков как жестоких и грубых воинов, резко рванулся в сторону, удачно приземлившись на ноги.
Два других орка не заставили себя ждать. До жути похожие на друг друга, с одинаковыми по длине и толщине косичками, они надвигались с двух сторон подобно охотникам-близнецам, настигшим, наконец, непокорную добычу. Ужасающие топоры мелькали то тут, то там, заставляя Торрена отступать шаг за шагом туда, где в злобных оскалах скривили морды другие орки, те, кто решил смотреть этот бой со стороны. Стоит только приблизиться к ним спиной – и жди удар в спину. Не все представители орочьего народа отличаются тем, что знают про существование чести. Торрен в этом сегодня уже убедился.
И что, черт возьми, понесло его сюда, в далекие от каких-либо разумных народов земли Карехалии? Было ли это просто жаждой очередных леденящих душу и заставляющих кровь вскипать в жилах приключений или желанием уйти от той действительности, той правды, что открылась на ступенях королевского дворца в Аорде, Торрен не знал. Зато он знал другое: его лучший друг и соратник Лорес мертв, а он один сражается против троих самых непобедимых воинов орочьего народа без какого-либо шанса остаться в живых. Ведь даже победа, какой бы невероятной она не казалось, не поможет сохранить жизнь – орки вряд ли отпустят того, кто с легкостью или без нее, но победил-таки могучих старейшин.
И все, что Торрену оставалось сейчас, это сражаться. Биться с верой в то, что и на этот раз Удача не останется в стороне. Хотя с каждым мгновением этой веры оставалось все меньше и меньше…
И тем не менее Торрен не сдавался. Более того, он атаковал сам. Меч обрушился на ближайшего орка сверху, чуть изменил траекторию в полете, срубил кончик косички. Прядь белоснежных волос медленно опустилась на мокрую от прошедшего недавно дождя землю. Орк остановился на мгновение, огромные карие глаза распахнулись в недоумении, а затем он взревел так оглушительно, что Торрен испытал сожаление от совершенного действа. И уж еще сильнее он пожалел когда орк набросился на него с удвоенной силой.
Слава Троим, двое других решили не мешать старшему брату расправится с осквернившим его человеком. Торрену едва хватало сил удерживать меч после блокирования безумных по силе ударов орка. Об ответном нападении не было даже и мысли. Шаг за шагом, удар за ударом орк все ближе и ближе оказывался к заветной цели. Торрен чувствовал, что еще немного, еще чуть-чуть – и меч полетит в грязь, а за ним туда же отправится отрубленная голова того, кто еще месяц назад был тысячником королевской армии. Ее главным полководцем и стратегом.
Время замедлило ход, как всегда замедляло, когда Смерть подходила к нему совсем близко. Торрен будто чувствовал ее холодное безмолвное дыхание, костлявую скользкую руку на плече, безсвязный ледяной шепот. Чувствовал, что вот-вот перед ним раскроются Призрачный Чертоги, из которых еще никто и никогда не находил дороги назад. Никто и никогда…
Ну, уж нет! Я выжил в пустыне, в кольце обжигающих песков и гигантских скорпионов, выжил в подземельях Храма Троих, выжил в строю сотни Отчаянных в битве против полчищ демонов – выживу и сейчас!
…Орк с обрубком некогда прекрасного белоснежного чуба все осыпал пространство перед собой ударами, когда впереди внезапно никого не оказалось. Торрен неуловимым движением ушел ему за спину и ловко вонзил меч орку под лопатку, туда, где должно распологаться сердце. Окружившая поле боя толпа орочьего народа немедленно смолкла, оглушающая тишина окутала всех непроницаемой и невообразимо плотной пеленой страха и изумления. Всех, кроме Торрена.
Он резко выдернул меч из падающего тела старшего старейшины, прыгнул вперед, туда, где застыли в удивлении воины-близнецы, и в прыжке круговым ударом пробил обоим шеи. Торрен успел приземлиться на землю, красиво вложить меч в ножны, растянуть разбитые губы в улыбке прежде, чем младшие старейшины медленно осели на землю, а их головы скатились к замершей больше уже от шока, нежели от чего-то другого толпе.
Казалось, так будет продолжаться вечность. Торрен стоял, уперев руки в бока, и ждал. И в какой-то миг подумал, что ждать придется очень долго. Однако внезапно один из орков пнул подкатившуюся к его ногам голову поверженного старейшины и… засмеялся! А через секунду в хохоте зашлись и остальные.
Чего-чего, а такого Торрен никак не ожидал. Неистовой рёв, с которым орки бы встретили гибель собственных старейшин или даже их суровое молчание – все это было бы куда понятней, но… смех?..
Торрен пригляделся, однако не смог обнаружить и намека на какой-либо подвох. Он с удивлением понял, что орки смеются… искренне. Они на самом деле хохочут над смертью… старейшин ли?
Торрен заметил в толпе орков троих, что не смеялись вместе с остальными. Два зеркально похожих на друг друга, неожиданно невысоких, но широкоплечих, за их спинами высились могучие рукояти наверняка тяжеленных секир. А вот третий… третий – эльф. Самый что ни на есть настоящий эльф – с длинными золотистыми волосами, идеальной волной покрывающей узкие плечи, тонкой полоской губ и большими изумрудного цвета глазами. Нет, не эльф – эльфийка. И, судя по всему, из царственной ветви Мерцающего леса – об этом явственно говорила небольшая родинка над самой переносицей. Такую же Торрен видел во время визита одного из эльфийских принцев в столицу, ко двору его величества. Боги, как давно это было…
Но что же, черт побери, понадобилось ей здесь, в самом сердце орочьих земель? И как она вообще может стоять рядом с теми, кто с древних пор считаются едва ли не вечными врагами всего эльфийского народа?..
Торрен почувствовал, как внутри разгорается огонь всепожирающих ярости и гнева. Не более чем несколько минут назад погиб его друг, прекрасный бард, отнюдь не воин, убитый подло и бесчестно – сзади, а они… смеются? Его смерть их всего лишь позабавила? Торрен до боли стиснул зубы.
Что ж, твари, посмотрим, как вам понравится это!
Торрен рванулся к ближайшему орку, сшиб его на землю ударом ноги, заставив издевательский смех наконец-то оборваться, насел сверху, одним движением обнажив меч. Лезвие медленно, но верно приближалось к морде орка, в его глазах Торрен с каким-то прямо-таки садистским наслаждением заметил страх и отчаяние, когда что-то просвистело рядом с его лицом, царапнуло кончик носа. Торрен резко поднялся, заметил торчащую в земле стрелу, развернулся. Эльфийка быстро наложила на тетиву необычайно длинного лука стрелу и подняла его, избрав своей целью не кого-нибудь, а Торрена.
Эльфы защищают орков? Нет, это уж точно ни в какие ворота не лезет!
-- Опусти меч! – звонким голосом воскликнула эльфийка. – Позабавились и хватит.
-- Позабавились, значит?.. – как можно более спокойней произнес Торрен, чувствуя, что еще немного и пламя изнутри найдет дорогу во внешний мир, медленно опустил клинок к земле.
-- Брось его! – крикнула эльфийка, не опуская лук.
-- Бросить? – неприятно усмехнулся Торрен. Эльфийка, видимо, заметила что-то в его глазах, выпустила стрелу, но поздно.
Торрен метнул меч с такой силой, будто не было изнуряющего боя с тремя лже-старейшнинами. Стрела пролетела совсем рядом с его ухом, унеслась ввысь, а меч тем временем вонзился эльфийке в живот по самую рукоять… Вернее, должен был возниться. Вот только эльфийка сумела в последний миг уйти в сторону так, что меч только чуть зацепил ее бок и вошел по рукоять в ногу. Правда, не ей, а орку, стоящему рядом.
А Торрен не терял времени даром. Он ринулся вперед и через какую-то ничтожную долю мгновения повалил эльфийку на землю. Занес руку для удара, такого, что обязан проломить ей череп – и замер. Потому что в глазах эльфийки не было ни страха, ни отчаяния, только странное спокойствие и… одобрение. Будто бы она сама желала себе смерти…
Торрен сам не заметил, как пламя внутри угасло. От ярости и безудержного желания кого-нибудь убить не осталось ни следа. Торрен уже собирался слезть с эльфийки и помочь ей подняться, как на него сзади набросились двое орков, оттощили в сторону, скрутили руки. Огонь внутри мгновенно разгорелся вновь. Торрен оттолкнул одного орка, саданул кулаком второго, но тут кто-то ударил его в спину. Падать в лицом в грязь оказалось не особо приятно. Торрен сплюнул кровью, вскочил, однако тотчас упал вновь от сильного удара в живот, выбившего из легких остатки воздуха. Сил на очередную попытку подняться не было. Кто-то наступил ему на грудь, вдавил в землю с такой силой, что Торрену на мгновение показалось, что вот и все, конец – настолько сильно вспыхнула боль.
-- Что с ним делать? – раздался рядом суровый голос.
-- Убей его, Аркхай, - ответил второй, хриплый, сильный, определенно принадлежащий истинному старейшине. – Он мне больше не нужен.
-- Нет! – Еще один голос, звонкий, неожиданный – голос эльфийки.
Торрен с трудом открыл глаза, пригляделся. Над ним возвышался орк по имени Аркхай с жутким уродливым шрамом на щеке и огромной секирой в руках. Рядом стоял, опираясь на деревянный посох, еще один орк, куда менее высокий, в легких меховых одеждах с разрисованным странными рисунками и надписями лицом. Наверное, это и есть старейшина. А около него, в двух шагах от лежащего Торрена, была эльфийка – она едва держалась на ногах, обеими руками зажимая раненный бок, глаза лихорадочно блестели.
-- Здесь нет твоей власти, Аннэдэ, - тихо сказал старейшина. – Здесь все решаю я. – Он посмотрел на Аркхая. – Убей его.
Торрен закрыл глаза.
Ну, вот и все. Слава Троим, это наконец-то закончится. Прости меня, Лорес, я не сумел за тебя отомстить. Надеюсь, ты меня поймешь…
-- Постой! – не унималась эльфийка.
Торрен тяжело взодхнул, открыл глаза.
Боги, когда это кончится? Один удар – и хватит разговоров!
-- Что еще? – поморщился старейшина.
-- Он мне нужен!
-- Зачем? – Казалось, старейшина был удивлен.
Торрену тоже бы хотелось знать, зачем. Будь он на месте орка, давно бы нанес последний удар и отправил его в Призрачные Чертоги. Там, если верить служителям Троих, честных и доблестных воинов ждут бесконечные пиры, турниры и тысячи хорошеньких девственниц. Торрен, конечно, не был уверен, что сойдет за честного, но вот доблести у него хоть отбавляй.
-- Эй… эльфийка… как тебя там… - Торрен закашлялся, каждое слово давалось с трудом. – Зачем я тебе… нужен? Я не молод и… давно уже не… не силен…
Послышались чьи-то смешки – видимо, кто-то из орков выражение «уже не силен» понял по-своему. Старейшина поджал губы, скользнув по Торрену недовольным взглядом. Аркхай тотчас сильнее надавил тому на грудь, да так, что ничего больше из задуманного Торрену произнести не удалось.
-- Дай его мне, о мудрый Эхгар, - тем временем взмолилась эльфийка по имени Аннэдэ. – Мне нужно с ним поговорить. Сделай мне одолжение, во имя нашей дружбы.
Старейшина Эхгар поморщился.
-- Ладно, - вздохнул он, - но завтра же утром я прикажу казнить этого человека. И не дай боги совершить тебе какую-нибудь глупость, Аннэдэ.
Эльфийка благодарно улыбнулась, хотя улыбка вышла несколько вымученной – раненный бок все-таки давал о себе знать.
-- Спасибо, о великий Эхгар, спасибо. Я этого не забуду!
Старейшина в ответ только отмахнулся, вклинился в толпу орков, растворился в ней. Аркхай с недовольным лицом убрал ногу с груди Торрена, сплюнул, зашагал медленно вслед за Эхгаром, кинув на Аннэдэ ненавидящий взгляд.
Торрен тяжело поднялся, чувствуя боль во всем теле. Особенно сильно раскалывалась голова, так, словно в нее несколько часов подряд били шаманы, используя вместо бубна. Торрен закрыл глаза, поморщился, пытаясь устоять на месте, однако ноги подкосились, он уже падал, когда кто-то неожиданно подставил плечо. Понадобилось недюжинное усилие воли, чтобы открыть глаза, но лучше бы он этого не делал. Торрена взвалила на плечо ни кто иная, как эльфийка. Не говоря не слово, она медленно побрела в сторону, едва не таща его за собой. Торрен замечал на себе недовольные и откровенно враждебные взгляды орков, которые отчего-то не спешили расходиться по своим делам и с интересом наблюдали за ними.
Боги, ну что нужно от меня этой безумной эльфийке? Что она вообще здесь делает, среди этих воинственных тварей? И отчего, демоны меня раздери, так сильно болит голова?..
Торрен не заметил, как потерял сознание, а когда очнулся, то обнаружил себя лежащим на мягких простынях в темной прохладной комнате. Попытался сесть, но боль настолько остро резанула голову, что Торрен с протяжным стоном повалился обратно. Несколько раз глубоко вздохнул. Вроде бы полегчало. Подождав, пока глаза привыкнут к темноте, Торрен попытался осмотреться, однако ничего интересного не заметил. Сама комната оказалась настолько малой, что дверь едва ли не подпирала кровать.
По крыше кто-то усердно бил мелкой дробью. Торрен не сразу сообразил, что это просто обычный дождь, а не какое-то неведомое и от этого еще более жуткое существо. Что ж, дождь это хорошо, подумал Торрен и попытался все-таки подняться, когда дверь распахнулась, и в комнату рванулся яркий свет. Торрен прищурился, прикрыл глаза рукой, сумел различить чей-то едва уловимый силуэт.
-- Как вы? – Тихий, грудной женский голос. Эльфийка?..
-- Более-менее, - со вздохом ответил Торрен, повалился обратно на кровать, уставился в потолок невидящим взглядом. – Что тебе нужно?
-- Я пришла проведать, как вы, - промолвила Аннэдэ, тихонько присела рядом. – Вы пробыли без сознания около суток.
-- Суток?.. – вздрогнул Торрен. Ничего себе его приложили… вчера. – Но… но если день уже прошел, почему я…
-- Жив? – улыбнулась эльфийка. Улыбка у нее, признал Торрен, вышла очень даже милая. – Я убедила Эхгара дать мне еще немного времени. Он, конечно, долгое время был против, но отказать не мог.
-- Почему же? – поинтересовался Торрен. Его как ничто другое удивляло то, что старейшина орочьего народа выполняет просьбы эльфийки, причем не простой, а из царственной ветви Мерцающего леса.
Орки и эльфы всегда, с самых ранних эпох считались врагами. Их войска не раз сталкивались с друг другом, то и дело то на Мерцающий лес (вернее, на граничащие с ним земли), то на поселения орочьего народа совершались набеги. Иногда в противостояния этих двух рас вклинивались люди, причем отнюдь не всегда на стороне эльфов. Однажды король одного южного и ныне полностью стертого с лица мира королевства предложил руку помощи оркам в обмен на военный союз. Орки согласились, и более ста лет эльфам приходилось охранять Мерцающий лес не только от них, но и от любого присутствия в нем людей. Правда, чуть позже сторону эльфов приняли сильные северные княжества, и от южного королевства не осталось ни следа. Стоит сказать, что орки тогда на помощь ему так и не пришли…
И вот сейчас, во времена едва ли не двухстолетнего мира, времени без единой, сколько либо крупной войны или битвы, народы начали сближаться. Еще понятна торговля людей с орками или ранее всегда закрытыми и углубленными в какие-то непонятные исследования гномами, однако, мирный союз Мерцающего леса и орд Кахелии? Воистину невероятно!
-- Я понимаю ваше удивление, - проговорила Аннэдэ, положив ладонь на лоб Торрену. Ему не хотелось признавать, но прикосновение оказалось черезчур приятным. – Это долгая история.
-- Я… никуда не спешу… - хриплым голосом ответил Торрен.
Аннэдэ слабо улыбнулась, уселась поудобней, не сводя взгляд больших изумрудных глаз с его лица. Которое, наверное, выглядело намного ужасней самой страшной из орочьих морд. По крайней мере, Торрен думал именно так.
-- Я родилась всего двадцать весен назад, - начала рассказ эльфийка. – Наверняка вы уже догадались о моем происхождении. Да, мой отец – Эльдарин Смелый, властитель Мерцающего леса, один из старейших из живых этого мира…
Эльдарин Смелый… Торрен хмыкнул. Об этом правителе эльфов ходили легенды, одна величественней другой. Поговаривали, что некогда он был сотником в армии короля Руберта III и именно в его войске обучился воинскому искусству, ходили также слухи и о великой магической силе Эльдарина, о его славе как одного из самых могучих волшебников мира… В общем, властитель Мерцающего леса, возраст которого, также по слухам, давно превысил двух тысяч лет являлся личностью более чем неординарной. И встреча с его дочерью Торрена немного удивила, особенно здесь, в самом сердце орочьих земель.
-- К тому времени, когда родилась я, у отца уже были дети – двое братьев, Хальдин и Фаллин, родившиеся в один год, - продолжала тем временем Аннэдэ. – А по неписанным законам Мерцающего леса только сыновья могли становиться Владыками, дочери не имели никого права на отцовскую власть. Впрочем, она мне и не нужна была. Вот только отец придерживался иного мнения…
Лицо Аннэдэ помрачнело.
-- С юного возраста я училась стрельбе, письму, грамоте, езде на лошади. И во всем, чем бы ни занималась, на порядок превосходила братьев. Это видели многие, в том числе и члены Высокого Совета, и отец, разумеется, оставался этим недоволен.
Торрен удивленно поднял брови.
-- Эльдарина Смелого не очень-то любят среди нашего народа, - пояснила эльфийка. – Почитать почитают, а вот любить… - Она вздохнула. – Любить не любят. Считают, что служба у вашего короля сделала его слишком похожим на людей. И когда Высокий Совет узнал, что дочь намного способнее, чем сыновья, некоторые его члены решили… решили использовать это в своих политических целях.
-- Не знал, что эльфы знают, что такое политика, - тихо проговорил Торрен.
-- Однако ж это так. Эльдарин вовремя понял, что мое дальнейшее пребывание в Мерцающем лесе грозит ему серьезными последствиями. Поэтому вскоре меня отправили к своему брату Волариону в Лориэль. Надеюсь, мне не придется объяснять вам, что это за место.
Торрен кивнул. Лориэль… Осколок прекрасных красивых земель посреди безжизненных ледников севера, за великими княжествами братьев Рамдора и Эйседора. Как он вообще появился там, в сердце огромного плата льда и снега, не знал никто. Также, как никто не ведал и дорогу туда. Кроме, разумеется, самих эльфов.
-- Воларион… он принял меня как дочь… - Печальная улыбка скользнула по губам Аннэдэ. Надо признать, улыбалась она очень красиво и… волнующе. У Торрена всякий раз обрывалось сердце при ее улыбке… и всякий раз он материл себя за это. Не хватало еще и влюбиться в дочь Владыки Мерцающего леса, говорил он себе. Правда, толку от этих слов было мало.
-- Лориэль прекрасное место, - вздохнула Аннэдэ. – Красивое, тихое, спокойное, но какое-то… одинокое, что ли? Помню, к нам в Мерцающий лес часто захаживали барды…
Торрен мгновенно помрачнел.
Лорес, Лорес, Лорес… Простишь ли ты меня когда-нибудь?..
-- Их песни затрагивали каждую струнку моей души, - с улыбкой говорила Аннэдэ. – Я слушала их и словно наяву представляла себе битвы людей и драконов, эльфов и чудовищ, свадьбы прекрасных принцесс и доблестных принцев… В Лориэле же ничего этого не было. Наверное, за многие тысячи лет по его плодородным землям ни разу не ходила нога человека. А жаль. Будь моя воля, я бы открыла дорогу в Лориэль всем желающим. Пускай слагают песни о красоте его дворцов, великолепии чистейших озер и бурных горных рек!..
Торрен поморщился. Ему, признаться, уже надоело слушать эльфийку. Понятное дело, она впервые нашла с кем поговорить, кому можно излить душу. Ведь орки вряд ли поймут порывы ее сердца, вот и приходится ему, Торрену, отдуваться за них. Да еще голова отчего-то безумно разболелась. Вроде его по ней не били… Или били? Торрен не помнил.
-- Как же ты… попала сюда? – с трудом произнес он, чтобы хоть как-то прервать торжественную речь дочери Владыки Мерцающего леса.
-- Очень просто, - в очередной раз улыбнулась Аннэдэ.
Боги, ну почему она постоянно улыбается? У нее что, действительно хорошее настроение? Или она просто решила побесить меня напоследок, перед тем, как придет это Арахай или как его там и закончит начатое?..
-- Год назад я решила покинуть Лориэль. Воларион был против, но решил мне не препятствовать. Он просто сообщил отцу о моем уходе. И прежде, чем я успела покинуть Лориэль, Эльдарин Смелый лично прибыл, чтобы лично уговорить дочь не делать этого…
С лица Аннэдэ внезапно исчезла улыбка, изумрудные глаза потемнели, в них разгорелся немой огонь.
-- Он умолял меня остаться, - говорила эльфийка; губы ее то и дело трогала горькая улыбка. – Сказал, что вернет меня домой. Просил быть благоразумной. Говорил… в общем, много что говорил. Но я не послушала. Просто развернулась и ушла. Молча. Отец не стал никого посылать за мной. Знаю, ваши короли сделали бы по-другому – просто заперли бы дочь в каком-нибудь замке под охранной и всё тут. Но…
-- Люди не эльфы.
Аннэдэ помолчала, глядя куда-то в сторону. Торрен пригляделся и заметил костер, горящий в другой комнате, из которой и пришла эльфийка. Пламя бросало на ее лицо причудливые тени, одну страшнее другой.
-- Я некоторое время скиталась, - промолвила Аннэдэ тихим грустным голосом. – Меня принимали и в княжествах севера, и в Анклаве Торговых Городов, и в королевстве со странным названием Льёст… Я даже успела вступить в Гильдию Наемников, получить первое задание от самого Ахарона Синей Стали. А потом попала сюда. Вернее, меня похитили.
Торрен фыркнул. Похитили? Вот те на!
-- Это сделал тот самый Аркхай, который так жаждет отрубить тебе голову…
-- Как бы она сам… ее не потерял… - сказал Торрен.
-- Ты смелый, - улыбнулась Аннэдэ, мягко, словно ребенку, провела тыльной стороной ладони по его щеке. – Отважный. И глупый. Аркхай убил многих людей и наверняка заберет жизни еще стольких же. Боги даровали ему недюжинную силу и умение.
Торрен поморщился. Сил на то, чтобы ответить, уже не было. А молчать ужасно не хотелось. Не любил он отмалчиваться, не обладал он такой чертой характера. Если жизнь его чему-то и научило, то всего лишь одному короткому правилу: «Непобедимых и бессмертных нет». Все смертны. И даже этот Арха… Ахра… Аркхай, про которого не менее безумная эльфийка отзывается так лестно.
-- Он похитил меня ночью, на Золотом тракте, когда я и еще трое наемников сопровождали торговый караван, - продолажала говорить Аннэдэ. – Я думала, он убъет меня. Однако я ошибалась. Аркхай привез меня сюда, а Эхгар, старейшина, узнав, кто я и кем прихожусь Эльдарину, решил оставить меня в живых. Так, на всякий случай.
-- В качестве… заложницы? – догадался Торрен
-- Да, - кивнула Аннэдэ. – Именно так, в качестве заложницы. И вот уже полгода я здесь. Конечно, со мной обращаются учтиво, как и подабает обращаться с важной пленницой, но… Я устала. – Она опустила голову, а когда вновь подняла, Торрен увидел в ее глазах слезы. В тот же миг словно молния пронзила его сердце, а через секунду внутри стало разгораться до боли знакомое пламя ярости.
Заметив, как изменилось лицо Торрена, Аннэдэ отвернулась, проговорила тихо:
-- Не надо. Эльфы не могут себя лишить жизни сами, Эхгар это прекрасно знал. И когда появился ты, я поняла – это шанс уйти. Убежать отсюда нет возможности… по крайней мере, живой.
От этих слов повеяло настоящим могильным холодом. Торрен вспомнил выражение ее глаз, когда он набросился на нее там, на бранном поле день назад… и вздрогнул.
-- Поэтому я… я не ожидала, что ты остановишь удар и… и оставишь меня в живых. – По щекам Аннэдэ текли слезы, видеть это Торрен не мог. Он попытался закрыть глаза, однако тело не повиновалось. Внутри яростное пламя уже выжгло все дотла, оно растеклось по жилам, наполняя тело странной, но, тем не менее, могучей силой.
Слабость вдруг исчезла. Торрен прислушался к себе и резко присел, зажмурился, ожидая очередного приступа боли, однако его не последовало. Не веря этому, Торрен поднял руку вверх, одну, вторую, пощупал грудь – и не обнаружил ни единого шрама! Неужели… неужели эта эльфийка еще и колдунья? Но нет, судя по более чем удивленному выражению лица, Аннэдэ изумлена быстрым выздоровлением Торрена не меньше, чем он сам.
Эльфийка прикоснулась к его щеке и тут же отдернула руку; запахло горелой кожей. Торрен приложил палец к тому же месту, однако ничего странного не обнаружил. Аннэдэ неловко смахнула застывшие на щеках слезы, произнесла горячим шепотом:
-- Это… божья милость! Боги даровали тебе свое благословение!
Торрен нахмурился, однако ничего не сказал в ответ. В богов он, мягко говоря, верил слабо, если верил вообще, но другого объяснения и вправду не оставалось. Что ж, если это действительно боги решили дать возможность ему совершить задуманное, стоит пересмотреть отношение к ним. И начать наконец посещать Храмы, как советовал давным-давно умерший отец…
Торрен вздохнул, до конца отказываясь верить в то, что здоров и полон сил, приблизился к эльфийке, промолвил уверенным голосом:
-- Я спасу тебя. Мне нужен мой меч.
Он попытался подняться, но эльфийка неожиданно усадила его обратно, воскликнула шепотом:
-- Не надо, тебя убьют! Мне плевать на то, что будет со мной, я устала жить в плену, однако у тебя есть возможность выбраться, я помогу тебе…
-- Я без тебя не уйду, - оборвал ее Торрен, в его голосе явственно прозвучали стальные нотки.
Аннэдэ осеклась, прищурилась, медленно покачивая головой, произнесла всего лишь одно слово:
-- Почему?
На этот раз настал черед Торрена улыбаться.
-- Ты спасла мою жизнь, я спасу твою. Не люблю оставаться в долгах.
Аннэдэ замерла, не сводя взгляд с лица Торрена, хотела что-то сказать, но тут раздался гром, раз, другой – кто-то колотил в дверь.
-- Аннэдэ! – раздался чей-то суровый голос. – Открывай быстрей, разговор есть!
Эльфийка помедлила немного, а затем вдруг приблизилась к Торрену, обожгла губы долгим страстным поцелуем и выскочила из комнаты, успев захлопнуть дверь. Торрен остался в полной темноте, пораженный всем, начиная от начала сегодняшнего дня и кончая поступком Аннэдэ. Это было странно, непонятно, внезапно и… чертовски приятно. Торрен улыбнулся, прилег и совершенно не заметил, как заснул. Он даже не подозревал, что завтрашний день станет для него куда более неожиданным.
Утром он чувствовал себя лучше. От головной боли не осталось и следа, синяки и царапины, полученные в схватке с лже-старейшинами, тоже не беспокоили. В общем, Торрен был более чем здоров. И когда он сам, без чьей-либо помощи вышел с хижины эльфийки, в глазах орков стояло изумление.
Впрочем, оно быстро прошло, уступило место презрению и ненависти. Орки всегда отличались от эльфов тем, что никогда ничего не прощали. И уж тем более ничего не забывали. Да, иногда на что-то закрывали глаза во имя более высокой (и продуманной) цели, однако ко вчерашнему бою Торрена со лже-старейшина это никак не относилось.
Торрен вздохнул, опустил ладонь на рукоять меча, которого никто у него даже и не думал забирать. И правильно – что может сделать один человек против более чем двух сотен имеющих на него зуб орков? Стоит только обнажить сталь и все будет кончено. Кончено…
Интересная перспектива, подумал Торрен. Один взмах меча, одно лишнее движение – и всё. Смерть откроет перед ним ворота Призначных Чертог, усадит за стол рядом с павшими в разные времена воинами, наполнит кубок великолепным вином и поднимет за него тост. И сидящие за бесконечно длинным столом люди выпьют вместе с ним, похлопают по плечу и расскажут тысячи историй о великих битвах и сражениях, а за спинами будут маячить мириады прекрасных молодых девушек, готовых выполнить любое, даже самое сокровенное – и извращенное – желание…
Это видение настолько захлестнуло Торрена, что он едва не обнажил меч. Ведь действительно, для чего ему нужен еще один миг на этой бренной земле, когда там все будет лучше, прекрасней, честнее? В любом случае орки не собираются выпустить его отсюда живым. Более того, скорее всего именно сегодня этот Аркхай и придет за его головой. Так зачем ждать, когда все можно решить всего лишь одним взмахом клинка?..
…-- Торрен?
Тихий, грудной голос. Легкие, бесшумные шаги. Мягкое, сладкое прикосновение губ. Слабое, мимолетное – и в то же время пьянящее, волнующее.
Торрен тяжело вздохнул и стиснул рукоять меча. Ради этого мгновения он, пожалуй, поживет еще немного. В конце концов, Смерть рано или поздно явится за каждым, так зачем приближать ее приход? Мы и так идем ей навстречу. Но лучше идти медленно, шагом, наслаждаясь каждым прожитым мигом, нежели бежать ей навстречу, сломя голову.
…-- Аннэде…
Эльфийка стола в дверях, невероятно прекрасная, в простом кожаном костюме и высокий сапогах. За спиной висит лук и колчан, полный стрел, на поясе в ножнах кинжал. Похоже, она готовится к настоящему бою. Что ж, подумал Торрен, в очередной раз вздыхая, постараемся её не разочаровать.
…Сзади послышались тяжелые шаги. Торрен развернулся, уже зная, кого и что увидит. Старейшина Эхгар и Аркхай. Один в простом черном костюме, без оружия, второй же, наоборот, в длинной до колен кольчуге, за спиной высится то ли топора, то ли секиры. Вместе с ними дюжина орков, все вооружены до зубов, смотрят зло, ждут, когда же этот жалкий человечишка постарается убежать.
Торрен сплюнул. Ждите-ждите. Совсем скоро вы этого дождетесь. И да помогут вам ваши лживые боги!..
-- Ты странно выглядешь, Аннэдэ, - холодно произнес Эхгар. – Одета так, будто собралась в путь-дорогу. Что случилось?
Эльфийка промолчала. Аркхай ловким движением вытащил из петель ужасающего вида секиру, выпустил воздух через плотно сжатые зубы, однако с места не сдвинулся. Эхгар хмыкнул, положил руку на плечо Аркхая, произнес тихо, но так, чтобы все слышали:
-- Еще не время, друг мой, еще не время. – Старейшина посмотрел на Торрена. – Не время для нее, но не для тебя. Твой срок на этой земле вышел. Однако прежде, чем доблестный Аркхай принесет мне твою голову, нам надо поговорить.
Торрен был удивлен, но виду не показал. Эхгар выпрямился, медленным шагом приблизился к хижине эльфийки, скрылся внутри. Видимо, хотел поговорить один на один.
Что ж, подумал Торрен, отправляясь следом, оно и к лучшему. В конце концов, так даже будет легче. Не придется подставлять голову раньше времени…
У самой двери Торрен обернулся, поймал взгляд Аннэдэ, подмигнул. Эльфийка улыбнулась в ответ, как всегда, мягко, мило и… волнующе. Торрен усмехнулся про себя, положил ладонь на рукоять меча и вошел в хижину.
Эхгар уже сидел за столом, суровый, похожий больше на какого-то неизвестного монстра, нежели на орка. Особую долю этому добавляли, разумеется, непонятные рисунки и надписи на лице. Единственное место, которого они не касались, были глаза – маленькие, черные, их взгляд не сулил Торрену ничего хорошего.
Старейшина жестом указал ему место напротив, подождал, пока человек сядет, но и после этого не заговорил. Наоборот, отвернулся, посмотрел на открытую дверь в хижину, поморщился.
Торрен ждал. Так или иначе, но он хотел для начала послушать, что же скажет старейшина орков. В любом случае, что бы он ни сказал, отступаться от намеченной цели Торрен не намерен. Ни при каких обстоятельствах.
-- Я знаю, что ты задумал, - нарушил наконец молчание Эхгар. – Знаю, что произошло между тобой и эльфкой вчера вечером.
Торрену с трудом удалось не поддаться словам старейшины. Эхгар слабо усмехнулся, положил могучие ладони на стол, прищурился.
-- Ты смелый человек, Торрен, - произнес он. – Отважный, готовый защищать невинных до последней капли собственной крови. И в то же время глупый, безумно глупый…
Торрен молчал. Пусть говорит всё, что хочет. Посмотрим, как запоет этот орк, когда я приставлю меч к его шее!
-- С чего ты взял, что эльфийке действительно нужна твоя помощь? Хм? Почему ты думаешь, что она говорила тебе правду?
А с чего ей лгать, хотел спросить Торрен, но в очередной раз промолчал. Так или иначе, слова уже не важны. Все уже решено. Осталось только выбрать подходящий момент…
-- Ты глуп, человек, - повторил Эхгар. – Ты действительно веришь, что она живет на этом свете всего двадцать зим? Что Эльдарин отправил ее к Волариону только потому, что боялся за собственную власть?
Он подождал ответа, но Торрен продолжал хранить молчание. Эхгар хмыкнул, раздвинул губы в улыбке, обнажив острые клыки.
-- Ты умрешь в любом случае, человек, чтобы не сотворил. Однако я позволю тебе выбрать умереть так, как захочешь. И для этого я расскажу тебе одну историю.
Эхгар встал, прошелся вдоль комнаты, остановился в двух шагах от стола.
Идеальное место, подумал Торрен. Я обнажу меч и приставлю его к шее этого старейшины. И тогда игра пойдет по моим правилам. Однако, любопытство в нем боролось с осторожностью, стоит все же послушать, что он соврет. В конце концов, спешка ни к чему хорошему не приведет.
-- Давным-давно, - заговорил Эхгар тихим, мрачным голосом, - Эльдарин по прозвищу Смелый служил у одного из людских королей. На службе он снискал славу отважного и могучего бойца, способного в одиночку противостоять чуть ли не десятку врагов. Однако не только силой был знаменит Эльдарин, но еще и красотой. Многие из фавориток короля хотели бы узнать его… поближе. И одной из них это удалось.
Эхгар глубоко вздохнул, закрыл дверь в хижину, повернулся.
-- Ее звали Мария Веллинг. Из небогатого, но славного рода, она всегда отличалась тонкостью ума и… любвиобильностью. И однажды сумела расположить к себе Эльдарина Смелого. Они были… хм… вместе всего раз, однако между ними возникло некое… - Эхгар поморщился, - чувство. Вы называете его «любовь».
Торрен молчал, стараясь не упускать старейшину из виду. Ладонь крепко сжимала рукоять меча.
-- Люди, эльфы, орки, гномы… - Эхгар слабо усмехнулся. – Каждый испытывает это чувство по-разному. Некоторые его вообще не замечают, другие, наоборот, с головой бросаются в омут страстей. Мария Веллинг принадлежала к первой категории, Эльдарин же, увы, ко второй . И когда началась война с варварами, он с трудом сдерживался, чтобы не покинуть войска и не вернуться в столицу, к возлюбленной, единственной и неповторимой. В то время как она уже забавлялась с другим, может, не столь красивым, но куда более близким графом…
Эхгар в очередной раз вздохнул, присел на стол, склонился над Торреном.
-- Вскоре Эльдарин покинул службу и стал Владыкой Мерцающего леса, а Мария Веллинг родила дочь. Да, с одной стороны, ее отец мог быть кем угодно из богатой коллекции любовников матери, однако… Семя эльфов куда сильнее семени людей, и когда родилась дочь, вопросов о ее происхождении не возникало – всё и так было ясно. Девочку эту чуть позже похитили эльфы Эльдарина и привезли в Мерцающий лес, где она стала расти вместе с истинными отпрысками Смелого.
Эхгар выпрямился, поправил рубашку, понизил голос.
-- Разумеется, девочка значительно отличалась от сыновей. И тогда, во избежание различных слухов, Эльдарин отправил её в Лориэль. По крайней мере, именно так он ответил Высокому Совету. Истинная же причина ссылки была несколько… иная.
Торрен, надо признать, действительно увлекся рассказом старейшины. Любопытство взяло верх над осторожностью.
-- Девочка, вернее, уже девушка действительно оказалась способнее названных братьев. Но только в одном – в искусстве убивать.
Торрен вздрогнул.
-- Она убила двух эльфов, прежде чем Эльдарин сумел ее остановить, - промолвил Эхгар. – Убила просто так, только из-за того, что они принесли «сок не из зеленых яблок, а из красных». Эльдарину пришлось срочно отправлять ее к Волариону, который славился суровым и буйным нравом. Однако и там эта девушка, получившая имя Аннэдэ, сумела проявить себя, так сказать, не самым лучшим образом. Она разделила ложе с сыном Волариона, а затем лишила его жизни. Зачем? Якобы из-за ревности.
Торрен молчал. Слова старейшины действительно казались правдой, однако он знал, что это ложь. Не смог бы сказать откуда, но знал точно. Более того – Торрен был уверен в том, что старейшина орков врет.
-- Воларион пришел в ярость, когда узнал об этом, - продолжал говорить Эхгар. – И лишь появление Эльдарина спасло Аннэдэ от гибели. Он обещал Волариону честный суд и суровое наказание. Однако дочь вместо того, чтобы поблагодарить отца за спасение, сбежала. Эльдарин послал погоню, однако Аннэдэ сумела найти укрытие в северных княжествах. Её побег не обрадовал Волариона, он пригрозил войной, однако Смелый сумел убедить подождать, пока он не изловит девушку.
Эхгар вздохнул.
-- Побег Аннэдэ поставил под удар честь Эльдарина, Высокий Совет был им очень недоволен. Целый месяц группы эльфов из Мерцающего леса рыскали по всему свету в поисках его дочери, однако все безуспешно. И тогда Смелый назначил награду за ее поимку. Надо сказать, весьма внушительную награду.
-- И её поймали вы, - сказал Торрен. Ему это уже порядком надоело. Пора было воплотить задуманное.
-- Мы обменяем ее на мир, - изменившимся голосом произнес Эхгар. – Нас все меньше и меньше. Орки не заключают мира с людьми, как это делают гномы и эльфы. Мы не требуем от вас ничего, однако год за годом, век за веком орки являются врагом человека. Наша вражда с эльфами понятна, мы режем друг другу глотки вот уже несколько тысяч лет, но вы! – Глаза Эхгара вдруг полыхнули холодной ненавистью. – Когда вас было мало, мы хранили молчание. Мир большой, всем место хватит. Когда вас стало столько, сколько и нас, мы смотрели настороженно, но не объявляли войну. В конце концов, нам хватало вражды с эльфами. Теперь же вас больше и вы решили воспользоваться нашими ошибками. Надо было перебить вас раньше, однако мы не сделали этого и теперь расплачиваемся. Что ж, за ошибки надо платить.
Торрен сделал глубокий вдох. Что ж, пожалуй, пора начинать…
-- Мы обменяем Аннэдэ на мир, - повторил Эхгар. – Купим ею время. Чтобы подготовиться к последней, решающей войне, когда никто не останется в стороны – ни мы, ни эльфы, ни гномы. Ты воистину глуп, если думаешь, что можешь нам помешать! И ты дважды глуп, потому что стремишься дать шанс той, кто этого шанса не заслуживает. Да, ты не веришь ни одному моему слову. Ты считаешь эту эльфийку воплощением чести, красоты, ты считаешь своим долгом защитить ее, помочь обрести свободу, сбежать из плена орков, чудовищ, не заслуживающих ни милосердия, ни права на жизнь. И в этом ваша, людей, ошибка. И вы поймете это, когда эльфы выстрелят вам в спину. Потому что удел эльфов не только красота. Не только величие и слава. Удел эльфов – это еще и предательство.
-- Ты лжешь, - сказал Торрен и в тот же миг прыгнул.
Ему хватило всего лишь мгновения, чтобы оказаться за спиной у орка, обнажить меч и приставить к его шее.
-- Что ж, - спокойно проговорил Эхгар. – Этого я и ожидал. Ты сделал свой выбор. Но еще не…
-- Хватит! – прервал его Торрен. – Теперь игра пойдет по моим правилам. А ну на выход!
Эхгар послушно открыл дверь, вышел, ощущая прикосновение стали к собственной шее. Торрен покинул дом следом, крикнул, не давая оркам опомниться:
-- Всем стоять, твари! Если я увижу малейшее движение, будете петь траурную песню! Поэтому оружие на землю, быстро!
Вокруг тотчас стало тихо. Орки не спешили выполнять указание человека, еще минуту назад бывшего пленным, а теперь угрожающего жизни старейшине. Аркхай сделал мелкий, едва заметный шаг в его сторону, однако Торрен заметил это, дернул мечом. Острие проткнуло кожу, показалась кровь. Эхгар поморщился, крикнул:
-- Делайте всё, что он скажет!
Торрен нашел взглядом Аннэдэ, жестом указал приблизиться, шепнул одними губами:
-- Прикрывай спину.
Эльфийка кивнула, положила стрелу на тетиву, развернулась.
-- Слушай меня внимательно! – воскликнул Торрен. – Сейчас мы покинем вас, надеюсь, надолго. Если всё будет нормально, ваш старейшина вернется целым и невредимым! Но если хоть одна тварь посмеет нас преследовать – можете рыть могилу!
Торрен оглядел окруживших их полукругом орков. Не меньше сотни. Если навалятся разом, он не успеет даже моргнуть…
-- А ну разойдись! – скомандовал Торрен. – Кто приблизиться хотя бы на десяток шагов, сразу получит стрелу в сердце!
Подействовало. Орки освободили проход. Однако Торрен заметил, что не все побросали оружие. Тот же Аркхай, хоть и опустил на землю ужасающего вида секиру, всё равно оставался сосредоточенным до предела. Торрен готов был поклясться, что этому орку хватит и доли мгновения, чтобы поднять оружие. Похоже, среди всех он являлся самым опасным.
Эх, видел бы меня сейчас Лорес, подумал Торрен. Думаю, еще одной бы балладой стало бы больше. Что ж, зато теперь я сумею за него отомстить.
-- Аннэдэ! Пусти стрелу в сердце этому непобедимому Аркхаю!
-- С удовольствием, - хищно улыбнулась Аннэдэ.
Торрен мельком взглянул на нее. Ему очень не понравился голос и взгляд эльфийки. Очень.
…Стрела пронзила Аркхая насквозь, не спасла даже кольчуга. Он пошатнулся, попытался поднять секиру с земли, но не смог, упал. Дернулся раз, другой, замер. И умер в оглушающей тишине, которую никто не смел нарушить.
-- Пошли, - тихо сказал Торрен. – Прикрывай спину.
Медленным, осторожным шагом они двинулись в сторону прохода. Эхгар послушно шагал впереди, Торрен держал меч у его шеи, Аннэдэ шла спиной, стрела на тетиве, взгляд настороженный и в то же время довольный. И от этого еще более… страшный.
Орки не спускали с них глаз.
…Скоро они покинули, наконец, поселение орков. Но не остановились. Продолжали идти до тех пор, пока не почувствовали, что валяться с ног. Нужно было передохнуть. Торрен скомандовал привал, когда они оказались на небольшом холме, с которого был прекрасный обзор раскинувшихся повсюду бескрайних полей. Впереди показался лес, позади же Торрен сколько не глядел, но не смог ничего заметить. Судя по всему, орки и не думали их преследовать.
…Темнело быстро. Аннэдэ не сводила с орка глаз, однако тот сидел спокойно.
-- Видимо, никто не мчится тебе на помощь, старейшина, - произнес Торрен, усаживаясь рядом с эльфийкой. – Дешево же тебя ценят твои соплеменники.
Эхгар пропустил его слова мимо ушей.
-- Поздравляю, Аннэдэ Веллинг, - медленно произнес он. – Ты добилась своего. Теперь у тебя есть, что сказать отцу.
Торрен прищурился. Эхгар поймал его взгляд, усмехнулся.
-- А ты так и не понял? Ей нужна твоя помощь не для того, чтобы сбежать. Она бы справилась сама, причем куда лучше, не поднимая такого шума. Ты нужен лишь для того, чтобы быть оправданием. Она скажет, что это ты убил меня, что после издевался над ней, насиловал. И Эльдарин поверит. И начнется война, о которой я тебе говорил, война, где даже вечные затворники гномы не останутся в стороне…
-- Ты несешь чушь, орк, - сказал Торрен. – И надеешься, что она спасет тебе жизнь?
-- Моя жизнь не в твоих руках, человек, - промолвил Эхгар. – А в ее. – Он кивнул в сторону эльфийки. – Тебя использовали лишь для того, чтобы захваченные потом орки подтвердили, что именно ты помог ей бежать. Эльдарин подарит ей жизнь, можешь в этом не сомневаться. А затем кинется мстить оркам в память о давней вражде, не понимая, что сам назначил цену за поимку дочери. И людям, потому что она скажет о том, что ты спас ее не из неведомых побуждений и каких-либо чувств, а из-за задания, данного тебе королем. Задания спасти ее и привести во дворец, чтобы она стала женой вашего молодого правителя.
-- Ты прав, орк, - неожиданно сказала Аннэдэ. – Не зря Воларион отзывался о тебе, как об одном из самых изощренных умов мира. Впрочем, ты им был. Потому что сейчас тебя уже не станет.
Торрен не успел ей помешать. Стрела пронзила шею орка навылет. Эхгар упал на спину, кровь брызнула фонтаном. Старейшина попытался остановить ее руками, но тщетно. А еще через мгновение он умер.
Торрен резко повернулся к эльфийке и увидел, что следующая цель – он сам. Внутри разгорелось пламя, но тотчас погасло, уступило место пустоте, холодной и беспощадной. А в голове крутилась одна-единственная мысль.
Орк был прав.
-- Орк был прав, - произнесла Аннэдэ. – Во всем. Я бы оставила тебе жизнь, однако это было бы не правильно. Поэтому, как мне не жаль, ты должен умереть. Во имя высшей цели. В конце концов, ты всего лишь человек.
Торрен не успел ответить. Что-то разорвало грудь, заставило покачнуться. Небо с землей поменялись местами. Внезапно он ощутил чье-то холодное прикосновение. Повернул голову. И увидел костлявую ладонь на собственном плече.
Фесс Фон Кановри