Пасмурная панцирная наледь. Рыскающие метели высматривают теплые коконы тоскливыми зеркальными взглядами. Уставшими скитаться… Метель тоже хочет любить! А значит, хочет тепла.
Тяжелые еловые ресницы опускаются ко сну. Сибирь… Тихая. Скучающая...
Снег, снег, всюду. Такой белый, такой бесцветный… И глаза метельные – тусклые, бледные просторы… Насмотрелась.
Сибирские морозы уже давно состарили время. Попавший в эту ненасытную грусть, забывает по утрам вспоминать свое лицо. Теперь в глазах оно отражается вьюгой, которая давно потеряла стыд в собственной круговерти.
Сибирь убаюкивает, отогревает на белоснежных своих коленях. Навсегда.
Стылые зеркала северного народа… знают Все…
Вечер. Зимние песни прижались к студеной земле. Прислушались. Шаманы пустились в пляс.
Только на крайнем севере можно услышать одну и ту же песню двумя половинками голоса, потому что шаман камлает голосом вьюги, вьюга – голосом шамана. А вместе они – Огромное. Тяжелое. Порывистое. Открытое...
Всепомнящие голоса, всепомнящие волчьи просторы. Поющие еще до рождения. Такие Сибирь приведет к своему белоснежному храму. Только единожды. И навечно.