Она все так же сидела на полу, выплетенном теплыми шкурами. Так же, как и каждую прошлую ночь вглядывалась в зябкую зарю. Лишь изумрудный блеск напоминал об этих диких снах. Всегда черно-белых. Всегда холодных…
Было невыносимо смотреть, невыносимо держать медные локоны в собственных объятиях. Она устала видеть неоконченные картины. Черно-белые, неполные, непонятные. Им не хватало палитры, не хватало Радуги, так, как и ей не хватало того, кто был бы способен раскрасить ночную тоску Ведьмы.
Этой ночью она впервые почувствовала скрип двери кончиком безымянного. Ах, так значит, тебя зовут…
Скрип прорастает душу, когда песок становится хрусталем, когда небо синеет Драконами, когда чайки живут белым…
Этой ночью ее дом стал театром. Она выкрасила занавес красным и пустила лунное серебро. Мех, искры, золото, изумруды, медь, сухое тепло пальцев, переплетенных взглядом, маски, гуашь, поросший дым… Хозяин, друг, брат, отец, сын…
Сон делится на двоих. Без белого нет черного, без черно-белого нет Радуги.
Ведьма изучает оконные тени, вспоминая каждый свой сон – каждую веточку одного огромного дерева, растущего на той стороне бессмертия. На той стороне, где ждет Мастер, способный создать свой Театр Цветных Снов.