Стук закрывающихся/открывающихся дверей изменился.
И подъездных, и квартирных.
Самое детское моё детство прошло на первом этаже. И я слышала стук, отпускаемой (непридерживаемой) бескультурным существом, деревянной двери. У такой двери была пружина толстенная, когда новая - тугая, а часто вместо пружины - кусок камеры от автомобильного колеса. И стук был такой... Сухой, громкий, но не впивающийся в мозг стальными иглами, которые там еще некоторое время вибрируют. И мама каждый раз вздыхала, и я тоже сердилась, потому что была воспитанной девочкой и дверь за собой всегда придерживала, даже если дверь так и норовила поддать мне сзади. Не из вредности, а по причине новой пружины. А еще у такой двери была зеленая облупившаяся краска, какая-то сухая, похожая на тонкие травинки обезвоженные, выцветшие, но всё же зеленые. Такая трава росла по всей округе, и о её листья можно было порезать палец, что часто и происходило, а когда трава эта цвела, то вытаскивалась метелка из полой трубочки, и свежий, почти белый, кончик был нежным и сладким. Вот этими самыми длинными острыми банальными листочками, неведомым мне способом собранными в одну массу, и была оклеена моя дверь. Дверь-гербарий.
Ещё подъездные двери могли быть коричневыми и совсем редко - синими. Но моя была всегда зеленая. И когда начинался косой дождь, капли залетали под козырёк и оставляли тёмные продолговатые следы на вечно старой шелушащейся краске.
И квартирные двери открывались и закрывались совсем иначе. По звону ключей я определяла, какие соседи пришли. Ну и, конечно, определяла, папа или мама сейчас откроет нашу - самую красивую на площадке, а то и во всем подъезде, дверь. Папа её выложил замечательным узором какими-то широкими рейками рифлеными, они выглядят собранными из выпуклых тонких палочек. Не знаю как они называются. И еще на двери красовался гордый номер, который очень мне нравился, 101. Теперь номер этот мне нравится не меньше.
И открываемая дверь делала цвирк - на один оборот была закрыта, хрюк-хрюк - это на два, а закрываемая она делала "чирик". На ночь папа закрывал нас на два оборота и "собачку" - тынц.
Потом появились металлические двери.
И подъездные - они хлопали гулкими ушами, звенели на весь подъезд и отдавались в стёклах. Вечно кто-то не закрывал. И вечно кто-то звонко стучал ею о такой же звонкий её косяк/каркас...
А теперь двери с домофонами и доводчиками. Их неслышно. Это я снова на первом этаже живу.
И квартирные двери перестали цвиркать, хрюкать и чирикать, а стали сейфово громыхать, скрежетать засовно и выглядеть осадно.
Я до сих пор испытываю нежные чувства к подъездам, где живут одни бабушки, и на железные двери с домофонами у них нет денег. Это, видимо, старость и ностальжи, но меня теплом обдаёт, когда я мимо старых деревянных, с вечно потрескавшейся краской, прохожу.
20.09.06