Когда мне было пятнадцать лет, я сидел на лавочке возле подъезда перед отчим домом и щёлкал семечки. Ко мне подсел сосед, дядя Алик:
- Ты это зря, -
- Почему? –
- Зубы будут плохие, в лётчики не возьмут.
Я продаю семечки пятнадцать лет. Пятнадцать лет моральной деградации. Пятнадцать лет в масштабе человека и в масштабе человечества. Пятнадцать лет безысходности. Пятнадцать лет без своего штурмовика.
Пятнадцать лет я сижу на одной «точке», и по меркам местной шпаны, место у меня прибыльное, возле кинотеатра. Рядом со мной всега сидит пёс, которго по размерам можно было бы деражть в стакане. Пёс часто чихает, а я всегда желаю ему здоровья. И пятнадцать лет назад я действительно неплохо подымал на продукте из подсолнуха, но нынче народ берёт в кино не семечки, а попкорн. Может оно и лучше, меньше мусора в зале, но у меня от того меньше покупателей.
Кстати, о мусоре. Подошёл сержант.
- Петрович, у меня проверка на маршруте, - как-то виновато на меня смотрит.
- Понимаю, - такие рейды бывают у них постоянно.
- Здесь же торговать нельзя, а …, - мнётся.
- Через десять минут уйду, - начинаю собирать столик, стул и пакеты.
На этом маршруте сержант служит уже четыре года, и я отлично помню его ещё совсем зелёным. Он меня не трогает, он мне должен. В начале его ментовской карьеры он как-то возвращался со службы домой, и пьяные подростки его почему-то зацепили. Забрали его новенькую фуражку, и перебрасывали друг другу, дразня парня. Чуть позже это переросло в избиение. Сейчас сержант уже опытный и матёрый, и его благосклонность помогает мне выжить. А тогда я вступился за него, мышечная память ещё помнила, что когда-то я умел не только торговать семечками.
Наверное, только мышечная память и осталась, я даже не мог вспомнить, как пришла эта мысль – продавать семечки. Однажды дома, придя с оптового рынка, я поймал себя на мысли, что на улице моя любимая пора – осень. Я знал, что мне пятьдесят один год, но что была за осень, когда мне было тридцать шесть, я не мог вспомнить. Простой человеческой памяти у меня было только пятнадцать лет. Я смотрел в окно минут десять. Тихо, тоскливо смотрел в кирпичную стену дома напротив, на этом фоне падали жёлтые листья. Мне пятьдесят один или мне пятнадцать последних? Я не зарыдал, я пошёл разбирать купленные сырые семечки. Их надо было жарить, готовить к употреблению.
На обратном пути зашёл в магазин. Чёртов прогресс, даже семечки теперь продают в магазине, продают уже чищенными, в аккуратных пакетиках. Ещё один удар по моему бизнесу.
За пятнадцать лет я на вскидку могу определить, кто действительно хочет купить у меня эти чёрные зёрна, а кто будет только пробовать и пробовать, пока не обойдёт всех бабок в округе, и меня заодно. Таких я ненавижу. Они не хотят сидеть где-то на лавочке и щёлкать скорлупой, наслаждаясь философией тишины или радостью общения. Просто их организм, вот сейчас, в одночасье, потребовал такого продукта. Потребовал совсем не много, потребовал достаточно, чтобы насытится продуктом, пробуя семечки у всех бабок, и опять таки, у меня заодно. Чёрт с ними пусть пробуют, что такое дегустация уже знают все, а для меня прожит ещё один день. Завтра будет ровно пятнадцать лет моей торговой деятельности, по-своему юбилей.
Пьяные девчонки, совсем молоденькие пьяные девчонки, подошли ко мне, весело что-то обговаривая.
- Дед, хочь анекдот расскажу? – самая дерзкая из них, у которой даже причёска была бодрой, уже без спросу пробовала мой товар.
- О чём? – мне, в общем-то, всё равно, пусть дедом называет, пусть анекдот расскажет, лишь бы в покупатели себя записала.
- Ты не отвечай вопросом на вопрос. Хочешь или нет? –
- Я выслушаю, если большой стаканчик возьмёшь, -
- Возьму, слушай: «Нашёл мальчик ёжика ранней весной. Кормил грибочками и ягодками, всё лето кормил. А осенью ёжик залез на подоконник, расправил крылья и улетел. «Это не ёжик, это фигня какая-то», - сказал мальчик», - последнюю фразу она произносила, взахлёб давясь смехом.
- Не понял я юмора твоего, - от этого вся компания залилась новой волной смеха, а я обратился к «дерзкой», - тебе лет то сколько?
- Пятнадцать, дед, стукнуло сегодня. А семечки у тебя говно, не будем мы их покупать.
Мой сосед пёс, встал и куда-то целеустремлённо побежал, побежал прочь от меня. Куда ты? Постой, мы ведь одной породы.
30.09.06.