Русские души. Книга 1

 


 В ДЕРЕВЕНСКОЙ ТИШИНЕ



 Первое слово


 Приют спокойствия,
 Трудов и вдохновенья.
 
 Пушкин

 Целебней воздух здесь,
 Живей сиянье дня,
 И жизнь прекраснее,
 И сердце безмятежней!
 
 Кн. Вяземский
 
 Блажен, кто за рубеж
 Наследственных полей
 Ногою не шагнет,
 Мечтой не унесется…
 
 барон А. А. Дельвиг
 
Уездный город М*** был одним из самых благоустроенных в Ч*** губернии и находился в двух часах езды от губернского города. Но кто знает наши русские дороги, тот представляет, что в пору осенних дождей, зимних метелей и весенней распутицы, жителям М*** могло понадобиться и три, и четыре часа, чтобы добраться до Ч***.
Население уезда составляли и помещики средней руки, как, например, молодой поручик Алексей Григорьевич М***, и генералы в отставке, ветераны Александровского времени, прошедшие от Аустерлица до Парижа – таким был Иван Иванович Горин. Наконец, «верхушкой уездного общества» назывались: князь Павел Сергеевич Муранов, наследник огромного состояния покойных родителей, который считался самым богатым помещиком в округе и князь Николай Петрович Ш***, бывший предводитель уездного дворянства, несмотря на разорение – самый уважаемый человек в уезде.
Все прелести деревенской жизни описали нам гг. поэты в своих стихотворениях. Мне остается только добавить, что, хотя свежий воздух и близость природы располагают сельских жителей к мирным занятиям и спокойным размышлениям, порой и в небольших уездных городках случаются необыкновенные происшествия, о каких не услышишь и в столичных гостиных. Но сейчас речь пойдет не об этом, а о размеренной и спокойной сельской жизни.
 


 
 

 
 
 

 
 ЧАСТЬ I

Сцены из сельской жизни




 




 




 

 
 
 

 I

 Счастлив, кто испытал
 Прогулки зимней сладость!
 
 Кн. Вяземский.
 
 
«Мороз и солнце! день чудесный.
Еще ты дремлешь, друг прелестный?»
С сияющим лицом и пушкинскими строками князь Павел Сергеевич Муранов вошел в комнату своей невесты февральским утром.
 Князь Муранов давно уже очаровал и свою невесту, и все ее семейство до того, что дата свадьбы была назначена на будущую неделю. Но он продолжал, в отличие от других нынешних женихов, делать различные приятные вещи и оказывать знаки внимания и невесте, и всем ее родственникам. Объяснялось это тем, что Павел Сергеевич очень любил свою будущую супругу.
 А княжна Евдокия Николаевна Ш*** была достойна любви этого благородного молодого человека, прежде всего потому, что любила его взаимно. Кроме того, она была хороша собой, прекрасно воспитана, обладала живым и пылким умом и, что самое удивительное для уездной барышни, имела глубокие познания в области словесности и изящных искусств, достойные великосветских салонов Петербурга.
 Она давно мечтала о замужестве – с тех пор, как полюбила князя Павла. Найдя в вещах маменьки ее старый чепец и спрятав в своей комнате, княжна нередко примеряла его перед зеркалом, представляя себя замужней дамой, княгиней Евдокией Николаевной Мурановой.
 За неделю до свадьбы Павел Сергеевич пригласил семью будущей жены в свое имение.
Евдокия приехала налегке, за два дня до остальных, собирающих приданое и другие вещи, и была вверена покровительству Веры Федоровны Загряжской, тетушки своего жениха.
 Додо, как называли княжну в семействе, несмотря на приход Павла Сергеевича, продолжала мирно почивать, даже слова князя из Пушкина
«Открой сомкнуты негой взоры», не произвели на нее никакого действия. Но г-н Муранов все же продолжал декламировать «Зимнее утро», и когда он сказал о милом ему береге, очи княжны лукаво блеснули из-под одеяла.
- Ты всегда встаешь чуть свет, Поль?
-Чуть свет! - возмутился князь, - десятый час. Вчера я не стал будить тебя, потому что сам был занят распоряжениями, но сегодня, я думаю, мы могли бы проехаться по моим землям – ведь через неделю они станут и твоими.
- И ты решил сообщить мне об этом в стихах, - княжна приподняла головку, - одобряю твою находчивость и потому прошу тебя выйти, чтобы я могла одеться.
-А я тем временем прикажу заложить сани, - сказал Павел Сергеевич и закрыл за собой дверь.
 Через некоторое время из дверей поместья вышел молодой человек в енотовой шубе и боливаре. Он держал под руку девушку, чьи пальто и шляпка были отделаны собольим мехом. Во дворе стоял возок, полностью готовый к поездке. Лицо молодого человека было сосредоточено, как будто он хотел что-то вспомнить. Затем оно прояснилось, и Павел начал декламировать:
 «Покинем, милый друг, темницы мрачный кров!
Красивый выходец кипящих табунов,
Ревнуя на бегу с крылатоногой ланью,
Топоча хрупкий снег, нас по полю помчит.
(Павел помог княжне усесться и сам забрался в сани ).
Украшен твой наряд лесов сибирских данью,
И соболь на тебе чернеет и блестит.
(«Как кстати», - улыбнулась Евдокия.)
Презрев мороза гнев и тщетные угрозы,
Румяных щек твоих свежей алеют розы,
И лилия свежей белеет на челе.
Как лучшая весна, как лучшей жизни младость
Ты улыбаешься утешенной земле,
(сани неторопливо покатились).
О пламенный восторг! В душе блеснула радость,
Как искры яркие на снежном хрустале.
Счастлив, кто испытал прогулки зимней сладость!
Кто в тесноте саней с красавицей младой,
(князь взял невесту за руку)
Ревнивых не боясь, сидел рука с рукой,
Жал руку, нежную в самом сопротивленье,
И в сердце девственном впервой любви смятенья,
И думу первую, и первый вздох зажег,
В победе чистыя любви прияв залог.
Кто может выразить счастливцев упоенье?
Как вьюга легкая их окрыленный бег,
Браздами ровными прорезывая снег
И, ярким облаком с земли его взвевая,
Сребристой пылию окидывает их.
Стеснилось время им в один крылатый миг.
По жизни так скользит горячность молодая,
И жить торопиться, и чувствовать спешит!
Напрасно прихотям вверяется различным,
Вдаль увлекаема желаньем безграничным,
Пристанища себе она нигде не зрит».
-«Первый снег» г-на Вяземского! Это же мое любимое стихотворение, - воскликнула Евдокия.
-Я знал, что тебе понравится.
-Что же, Павел, ты решил устроить сегодня день поэзии? – шутливо спросила княжна.
-Я просто знаю, что ты любишь стихи, и могу хоть каждый день их читать тебе. Сейчас я подумал, - задумчиво начал князь, - что завтра неплохо было бы съездить на охоту. Ведь сегодня вечером приедет твоя семья, и если бы твои отец и брат оказали мне честь, присоединившись ко мне…
-Папенька и Миша будут рады отправиться с тобой, а что до papa, он просто замечательный охотник.
-Если это так, - обрадовался Павел, - то завтра мы поохотимся, а со следующего дня займемся приготовлениями к свадьбе. Ты согласна?
-Конечно, – ответила княжна.
Сани медленно ехали по свежевыпавшему снегу, вокруг стояли мохнатые ели и тонкие, почти прозрачные березы, вдали виднелась замерзшая река.… А два молодых сердца упивались восторгом оттого, что были вместе.






 









 

 





 
 II

 В вас часто любит голова,
 И часто сердце рассуждает.
 
 Кн. Вяземский.
 
 Понять неневозможно ее,
 Зато не любить невозможно.
 Лермонтов.
 
 Аглая Ивановна Горина пребывала в смятении. В ее живом воображении, развитом на французских романах, стояла пленительная картина: она, дочь небогатого генерала, провинциальная m-lle Egle – царица петербургского света.
Вся в цветах и бриллиантах, легка и полувоздушна, она, едва касаясь пола, порхает по зеркальному паркету…
Аглая встряхнула кудрявою головкой, желая прогнать наваждение, и тут же ей представилась другая картина: маленький домик в Петербурге, небогато обставленная гостиная, а в креслах перед камином сидит она, в чепце и скромном платье, и рядом Миша с гитарой, поющий чувствительный романс. «Миша любит меня, - сама себя убеждала девушка, - моего приданого и его средств хватит, чтобы устроиться в столице, а со временем…со временем он станет получать, возможно, неплохое жалованье, и мы сможем выезжать. Но тут Egle представились презрительные взгляды петербургских дам и разрушили ее робкие надежды.
«А если я отдам руку Роману Платоновичу, который вот-вот ее попросит,- продолжала размышлять генеральская дочь, - то никогда не узнаю полубедной жизни и презрения, а все удовольствия света станут для меня обыденными…и воля родителей будет исполнена. А как же любовь? Нет, Орлова я никогда не смогу полюбить, - грустно подумала Аглая и в очередной раз вернулась к тому, с чего начала.
Стук копыт и звук подъезжающих саней привлек барышню к окну. И когда она увидела князя Михаила Ш***, подходившего к дверям ее дома вслед за своим другом поручиком М***, все сомнения минувших суток оставили Egle, и она отчетливо поняла, что любит Мишеля.
Генерал встречал гостей:
-Милости просим, голубчики Михаил Николаич, Алексей Григорьич.
Молодые люди привычно расположились в гостиной. Они часто бывали у Ивана Ивановича и всегда хорошо принимались генеральской семьей.

 
Сам генерал расположился в вольтеровских креслах и велел принести чаю и чего-нибудь покрепче. За небольшим столиком сидела его супруга, приглашая молодых людей за бостон.
Хозяйка дома, в девицах Zizi, а в генеральшах Зинаида Андреевна Горина, была одной из тех русских помещиц, которые носят пышные чепцы и такие же платья, говорят громко и много, по утрам подпускают детей к ручке, а на ночь благословляют, бранят слуг, по вечерам играют с соседями в карты, одним словом – живут в свое удовольствие.
Алексей и Михаил присоединились к генеральше, а в это время в гостиную спустилась Аглая Ивановна. Как князю Ш*** не хотелось бросить карты и устремиться к генеральской дочке, он продолжал мужественно сражаться в бостон с Зинаидой Андреевной, время от времени поддаваясь.





 




 











 



 

 



 
 III

 С огнем в очах,
 С гитарой сладкогласной.
 Пушкин.

 Он был титулярный советник,
 Она – генеральская дочь.
 Русский романс.

Князь Михаил Николаевич Ш*** был сыном и наследником весьма уважаемого в уезде Николая Петровича Ш***, бывшего предводителя дворянства. Мишель, как его называли родные и друзья, был восторженный молодой человек, с неизменным набором всех мечтаний юности, таких как служба в гвардии, положение в свете и, непременно, белокурые локоны и голубые очи уездной барышни, какой для Миши стала Egle Горина. Кроме того, молодой князь Ш*** прекрасно играл на гитаре и обладал приятным голосом, каким распевал своей возлюбленной романсы, а друзьям – шальные гусарские песни.
В чертах лица его еще было что-то детское, но небольшие усики, которыми Миша очень гордился, придавали ему, по мнению молодого человека, весьма мужественный вид. Но самыми замечательными были его глаза, большие и голубые, выражавшие весь его добрый и веселый нрав.
Как Михаил не стремился попасть в кадетский корпус, открывавший перед ним заманчивые перспективы военной службы и столичной жизни, родители поместили его, при достижении двенадцатилетнего возраста, в Царскосельский Лицей, где в свое время учился великий Пушкин.
Сейчас молодой князь, которому было не более осьмнадцати лет, вышедши из Лицея с чином титулярного советника, поступил, по настоянию родителей, под начало папеньки в уездное управление, где Николай Петрович, хотя и не был уже предводителем, все же, как надворный советник, занимал высокий пост.
Как любезный читатель уже догадался, Михаил был влюблен в m-lle Горину и сегодня вечером, наконец, решился просить у генерала ее руки.
Из множества планов и мечтаний молодого человека ясно обозначилось одно: жениться. С этим твердым намерением Миша встал, извинившись, из-за стола, оставив своего друга с бостоном и Зинаидой Андреевной, и направился к вольтеровским креслам, в

 

которых пил чай генерал.
«Милостивый государь Иван Иванович, - начал Михаил, - со всем моим уважением к вам, позвольте сообщить, что я люблю вашу дочь и прошу у вас, как великой чести, ее руки».
Генерал поставил стакан и задумчиво поднял глаза на князя.
Лицо Аглаи Ивановны, сидящей поодаль, порозовело, но оно больше не выражало сомнений, скорее, нетерпение и беспокойство. А в это время в гостиную вошел лакей и доложил:
«Граф Роман Платонович Орлов пожаловали-с».








 





 IV

 Не шей ты мне, матушка,
 Красный сарафан!
 
 Русская песня.

 Это был человек средних лет, с холодным и проницательным взглядом, с густыми темными волосами и бакенбардами. Лицо его выражало скуку и равнодушие ко всему происходящему, словно он хотел сказать: «Чем еще этот мир может меня удивить? Чего я в нем не видел?»
И вправду, граф Орлов пережил бурную молодость. Родившись в столице, он воспитывался в одном из пансионов и с ранних лет мечтал добиться успеха на двух поприщах: на службе и в свете.
Поступив коллежским секретарем в Министерство иностранных дел, Роман Платонович работал некоторое время старательно, но вскоре ему надоело подчиняться, он вышел в отставку и пустился в большой свет.
Богатство и знатность быстро сделали графа модным человеком в Петербурге, но свет, как и служба, скоро ему опостылел. Он устраивал в своем доме балы и праздники, но сам зевал на них, он волочился за многими столичными красавицами, но никогда не любил никого, кроме себя.
Так прошло еще какое-то время, прежде чем Роман Платонович понял: чтобы заполнить свою душевную пустоту, он должен завести семью и остепениться.
Граф покинул надоевший ему Петербург и отправился в М*** уезд, где стояла старая усадьба его родителей, в которой сам он никогда не бывал. Здесь он решил взять за себя милую провинциальную девушку, родить наследников и спокойно встретить приближающуюся старость. Выбор г-на Орлова пал на генеральскую дочь Аглаю Ивановну, которая была столь же мила, сколько неопытна.
Роман Платонович стал часто ездить с визитами к генералу, учтивым обращением расположив к себе его и Зинаиду Андреевну и любезничать с Аглаей. Как человек светский и проницательный, граф заметил, что девушка неравнодушна к сыну предводителя дворянства.
Князь Михаил Ш*** кроме того, что был знатен и богат,



 был еще и молод, а Орлов знал, какое значение это имеет для юных барышень. Тогда Роман Платонович, используя свои связи и богатство, способствовал избранию нового уездного предводителя.
И когда Николай Петрович Ш***, с трудом раздав долги, остался разорен, и, стало быть, сын его уже не был богат, граф, продолжая ухаживать за Аглаей, с удовольствием заметил, что она колеблется. И сегодня, полностью уверенный в успехе, Роман Платонович приехал к генералу просить руки его дочери. Он даже не мог предположить, что m-lle Горина оставила все сомнения и, забыв честолюбивые мечты, решила дать согласие на брак любимому человеку.
-О, граф, - генерал встал с кресел, - добро пожаловать.
-Иван Иванович, мне необходимо поговорить с вами и Зинаидой Андреевной, - сразу перешел к делу Роман Платонович.
-О да, конечно, - засуетился генерал, - простите, Михаил. Аглаюшка, проводи молодых людей в столовую.
Алексей и Михаил, недоумевая, вышли из гостиной вслед за не на шутку встревоженной барышней.
-Мы давно говорили о возможности моего брака с вашей дочерью, и сейчас мне нужен определенный ответ, - начал Орлов.
Генеральская дочь, не успевшая еще далеко отойти, услышав слова графа, побледнела и безвольно опустилась на руки Михаила, стоявшего рядом. Алексей побежал за водой, а в гостиной тем временем продолжался разговор.
-Что ж, мы будем рады породниться с вами, Роман Платонович, не так ли, муж мой? – тоном, не допускающим возражений, спросила Зинаида Андреевна.
Она, зная, что супруг ее слишком мягок, решила сама заняться вопросом о женитьбе дочери.
-Да, Роман Платонович, мы согласны, - торопливо подтвердил генерал.
Он никогда и ни в чем не перечил жене.
-Дело в том, что я потому и прошу вас о решении, что должен жениться как можно скорее. Все приготовления я беру на себя. Если, конечно, вы не сочтете такую скорую женитьбу неудобной, - сказал Роман Платонович.
-Ну что вы, голубчик, - воскликнула Зинаида Андреевна, чем скорее, тем лучше. Как насчет следующей пятницы? Возможно, вы не знаете, в этот день женится князь Муранов, наш сосед. Было бы прекрасно сыграть вашу свадьбу в один день с ним.
-Я был дружен с отцом Павла Сергеевича, - сказал Орлов. – Надеюсь, князь не будет против.
 -Конечно, не будет, Роман Платонович, он и наш добрый знакомый.
-Стало быть, в пятницу. Если не возражаете, я договорюсь с г-ном Мурановым, отцом Георгием и возьму на себя все издержки. Что касается свадебного наряда для Аглаи Ивановны, его я выпишу из Петербурга.
-Ох, разбалуете вы ее, - не скрывая радости, воскликнула Зинаида Андреевна.
Сама она не намеревалась экономить на свадьбе и уже подумывала, как перещеголять Муранова.
-Что ж, разрешите откланяться, - сегодня же начну все приготовления, - попрощался Роман Платонович.
-Хотелось бы пообедать в вашем обществе, граф, но не смеем отнимать у вас время. Селифан! Проводи Романа Платоновича.
Учтиво поклонившись будущим родственникам, Орлов вышел из гостиной.
-Иван, - обратилась генеральша к мужу, - будь добр, разошли приглашения на венчание по соседям. А я пойду, обрадую Аглаюшку.
А m-lle Горина, выпив воды, пришла в чувство, но в течение всего разговора родителей с этим новоявленным женихом, ей то и дело снова становилось не по себе.
Увидев невдалеке от дверей гостиной побледневшую дочь и поддерживающих ее молодых людей, Зинаида Андреевна поняла, что они все слышали, но решила сделать вид, что это не так.
-Вы уже пообедали? Прекрасно. Пойдемте в гостиную, там подадут кофе.
Когда все расположились в креслах, генеральша решила немедленно объявить обо всем Аглае.
-Господа, - обратилась хозяйка дома к Алексею и Михаилу, - у нас большая радость. Граф Роман Платонович Орлов просил руки нашей дочери, и мы с Иваном Ивановичем согласились.
Аглая, в следующую пятницу ты выходишь замуж. И, не дав дочери вставить и слова, Зинаида Андреевна продолжала: если князь Муранов согласится, мы объединим ваши свадьбы. Ты, кажется, в дружеских отношениях с княжной Ш***, я думаю, ты будешь счастлива стать женой Романа Платоныча в этот день.
-Вы правы, maman, начала Аглая, взяв себя в руки, - я буду рада венчаться в один день с князем Мурановым, - генеральша просияла, - если только моим женихом будет брат невесты…
-Как брат невесты? – возмутилась Зинаида Андреевна и бросила грозный взгляд на Михаила, - то есть, ты хочешь сказать, что не желаешь выходить за графа Орлова?
-Совершенно верно, - ответила Аглая, - присутствие Миши придавало ей смелости, - я хочу стать женой князя Ш***, а не Романа Платоновича.
-Зинаида Андреевна, - попытался вмешаться Михаил, - еще до прихода графа я просил руки Аглаи Ивановны у вашего супруга.
-Но ведь не получили согласия? Аглая, нравится тебе это, или нет, ты выйдешь за Орлова, это решено! Прошу прощения, господа, - сказала генеральша и вышла из комнаты.
-Что же мне теперь делать, - в отчаянии спросила Аглая.
-Ты согласна бежать со мною в Петербург? – сразу нашелся Михаил.
-Бежать? Но как?
-Да очень просто! Завтра же ночью притворись спящей в гостиной. Уверен, родители не станут тебя тревожить и отправятся почивать. В три часа пополуночи потихоньку выйдешь из дома во двор, и там тебя буду поджидать я, с каретой и всем необходимым для путешествия. Так ты согласна бежать? - нетерпеливо спросил Михаил.
-Да. Другого выхода нет. Конечно, родители расстроятся, но мне уже осьмнадцать лет, и они не вправе решать мою судьбу, даже не спросив меня. Со временем Орлов найдет себе другую невесту, maman и papa простят меня и благословят нас с тобою. Но твои родители, Миша? Что скажут они?
-Я думаю, что смогу их уговорить. Папенька не откажет мне в некоторых средствах на свадьбу, а жить будем в нашем Петербургском особняке. Только мы должны обвенчаться как можно скорее – на случай, если твоя maman и Роман Платонович окажутся столь настойчивыми и поедут за тобой в столицу.
-А на следующий день после свадьбы я напишу родителям, чтобы они знали, что я уже обвенчана и не беспокоились. В конце концов, выдавая меня за Орлова, они понимали, что я больше не буду жить с ними.
-На свадьбу приглашу своих лицейских товарищей, - начал строить планы Михаил, - пусть Петька Градский посмотрит, какая у меня жена! И Вольдемар, Константин, Виктор… Алехан, и ты будь на нашей свадьбе.
-Непременно, - согласился поручик.
-А твои родители смогут приехать? – спросила Аглая жениха.
-А как же? Сразу после свадьбы Eudoxie (как жаль, что меня на ней не будет) maman и papa едут в Петербург. Этой весной первый бал Прасковьи.
-Прасковья Николавна едет в Петербург!- воскликнул Алексей, - Она будет танцевать в Собрании?
-Нет, насколько я знаю, родители договорились с княгиней Р***, тетушкой maman, что первый выход сестрицы будет у нее. Но не беспокойся ты так, Алехан, неужели я не достану тебе пригласительный? Уверен, Poline свой первый котильон, да и все последующие, протанцует с тобой.
-Теперь я твой должник, Мишель.
-Пустое, Алеша, ты друг мне.
Однако засиделись мы. Мне еще нужно поговорить с родителями и все подготовить. До завтра, любимая. Не забудь все, что я тебе сказал.
-До свиданья, Миша. Только бы у нас все получилось, - сказала Аглая.
-Не тревожьтесь, Аглаэ, прощайте, - с этими словами Алексей, а за ним и Миша, отправились по домам, оставив Аглаю в беспокойстве и нетерпении.


 
 




 V

 
 
 
 Семью согласную, счастливую семью,
 Где души заодно, где община святая
 Надежд и радостей…
 
 Гр. Ростопчина.

 Алексей, полный самых наилучших надежд и мечтаний, связанных с возможностью танцевать с княжною Прасковьей на ее первом балу, распрощавшись с другом, поехал в свое поместье. А Михаил не спешил домой. Он неторопливо ехал верхом, размышляя о предстоящем побеге и своей дальнейшей жизни. В Петербурге он надеялся поступить в гвардию, о чем мечтал с детских лет, и счастливо зажить с молодой женою в родительском особняке, который семейство посещало нечасто.
Подъезжая к поместью, Миша заметил, что во дворе стоит заложенная карета, а из дома к ней бегают слуги с чемоданами, коробками и прочими принадлежностями путешествий.
-Что вы складываете? – спросил князь у проходящего мимо крепостного.
-Приданое Евдокии Николавны и вещи хозяйские.
Услышав это, Михаил побежал в дом. Он совсем забыл, что вечером они всей семьей едут к Мурановым, чтобы подготовиться к свадьбе сестры в оставшуюся до нее неделю.
«Я должен успеть поговорить с родителями до отъезда», - думал Миша. «Я не могу ехать к Павлу, его имение слишком далеко то Гориных. Да и бежать лучше всего из дома».
В прихожей Михаил встретил Прасковью.
-Скорее ступай к маменьке, она ищет тебя полдня. Через два часа мы выезжаем в поместье Павла Сергеевича, - сказала девушка и поспешила на второй этаж собирать вещи.
Михаил последовал за сестрой. В оставшееся время он рассчитывал обо всем договориться с родителями. Молодой человек нашел их в кабинете отца, проверяющими список приданого Евдокии.
Князь Николай Петрович Ш***, родитель его, был родом из малороссийских дворян. В молодости он служил в гвардии и воевал в свое время с французами. По окончании войны молодой князь решил пойти по статской службе. Прожив несколько послевоенных лет в столице, он получил назначение на службу в провинции и переехал из Петербурга, где провел пору первой юности, в М*** уезд, где родилась и выросла его супруга, и купил там имение. Вскоре Николай Петрович, благодаря своей честности и добросовестности, дослужился до надворного советника и был избран в уездные предводители. А совсем недавно, за месяц до описываемых событий, князь лишился этого высокого положения путем интриг графа Орлова. Жалованье Николая Петровича уменьшилось в несколько раз, и он, справившись с долгами, уже не был таким состоятельным человеком, как в предыдущие три года. Но, несмотря на это, жители М*** также уважали его и нередко говорили, что в те годы в уезде все было в наилучшем состоянии и благополучии.
 Супруга Николая Петровича, Варвара Александровна, происходила из рода М***. Детство и раннюю юность она провела, как было сказано выше, в М*** уезде. Как и все русские барышни, княжна в свое время приехала в Петербург, где жила ее тетушка княгиня Р***, которая вывела ее в свет.
Варвара Александровна была очень музыкальна,





 


превосходно пела и играла на фортепьянах. Со временем, добившись признания в свете, она завела свой музыкальный салон, где по вечерам собирались любители искусства.
Однажды туда зашел князь Ш***, в то время гвардейский прапорщик и неплохой певец. Он был очарован молодой хозяйкою салона, княжна также его полюбила, и вскоре они сыграли свадьбу. Войну и несколько лет после нее Варвара Александровна провела в Петербурге, сначала ожидая супруга, затем живя с ним, служащим в министерстве. Через некоторое время Николай Петрович был откомандирован в М***, и молодое семейство уехало в деревню.
Своих детей Варвара Александровна воспитала в лучших дворянских традициях, кроме основных наук уделяя большое внимание музыке, литературе и истории искусств. Благодаря стараниям матери, ее старшая дочь Евдокия серьезно увлеклась словесностью и очень любила петь, сын Михаил стал хорошим гитаристом, а младшая дочь Прасковья превосходно играла как на фортепьянах, так и на гитаре.
-Миша! Наконец-то! Где ты пропадал? – воскликнула Варвара Александровна, увидев сына.
-Ездил к Ивану Ивановичу.
-Не хитри, сынок, - улыбнулся Николай Петрович,- ты ездил вовсе не к Ивану Ивановичу, а к Аглае Ивановне.
-Вы правы, отец. Как раз о ней я и хотел с вами поговорить. Маменька, папа, я прошу у вас позволения жениться на Аглае Ивановне Гориной.
-Сказать по правде, я этого ожидал, - задумчиво проговорил Николай Петрович. - Ну что ж, генерал – мой давний приятель, его дочь ты знаешь с детства, думаю, нет причин не соглашаться на ваш брак, не так ли, Варвара?
-Я тоже не намерена препятствовать Мишиному счастью, но до меня дошли слухи, что граф Орлов собирается свататься к Аглае Ивановне.
-Он уже посватался и получил согласие родителей. Но Аглая вовсе не хочет выходить за Романа Платоновича. Она приняла мое предложение руки и сердца, и мы намерены ехать в Петербург, чтобы обвенчаться там и избежать свадьбы Аглаи с нелюбимым человеком.
-То есть, ты хочешь сказать, - рассердилась Варвара Александровна, - что без разрешения родителей Аглаи Ивановны увезешь их дочь в Петербург и женишься на ней?
-Да, маменька, иного пути у меня нет.
-Но это же неслыханно! Доброе имя – все, что осталось у нашей семьи после разорения, а ты хочешь своим безумным поступком опозорить нас?
-Полноте, Варвара, не горячись, - попытался успокоить жену Николай Петрович.- Миша молод и горяч, а молодости свойственно совершать безрассудства. Аглая Ивановна ведь поедет в Петербург не против воли, - большие глаза Мишеля загорелись надеждой, - а по собственному желанию. К тому же, сын давно хочет жить в столице. Наш особняк почти весь год пустует, пусть Миша с молодой супругой там и поселятся.
-Если ты считаешь это приемлемым, Николай, я, конечно, соглашусь, но все равно я против побега.
-Маменька, но вы же всегда говорили, что хотите моего счастья, - сказал Миша.
-Конечно, хочу, мой дорогой, - княгиня растрогалась и обняла сына, - но обещай мне, что в Петербурге ты будешь осторожен.
-Непременно буду, maman. А вы приезжайте чаще в столицу и не будете по мне скучать.
-Так и быть. Ты уже взрослый и сам можешь принимать решения, - сказал Николай Петрович. – Когда вы собираетесь в Петербург?
-Завтра ночью мы выезжаем.
-Зачем же так скоро? – спросила Варвара Александровна.
-Время не терпит. Свадьба Романа Платоновича и Аглаи назначена в один день с венчанием Павла и Додо.
-Выходит, тебя не будет на свадьбе сестры?
-Сейчас же поспешу к Мурановым, чтобы заранее поздравить Евдокию и ее жениха. А на моей свадьбе, надеюсь, все смогут присутствовать? Я напишу вам из Петербурга тотчас по прибытии и сообщу дату.
-Конечно же, мы все приедем. Ведь кроме твоей свадьбы нужно вывести в свет Прасковью.
-Да, такой вот круговорот, - усмехнулся Николай Петрович, - старшая дочь выходит замуж, и тут же младшая появляется в свете.
-А Додо ведь никогда не выезжала. Она так любит уединение и деревенскую жизнь, а жених нашелся и в уезде, - задумалась Варвара Александровна.
-А все потому, что моя сестрица – просто прелесть. Поедемте скорее к ней, а то мы разговорились.
-Право же, Миша, я пойду, посмотрю, как готовы вещи.
-Сынок, я рад, что ты начинаешь жить самостоятельно. Подожди немного, я кое-что дам тебе.
Николай Петрович подошел к шкафу и начал что-то искать в нем. Через несколько минут он приблизился к Михаилу с конвертом в одной руке и табакеркой – в другой.
-Эти деньги были отложены на свадьбу Евдокии. Но Павел Сергеевич настоял на том, чтобы взять на себя все расходы. Теперь твоя свадьба, Миша, - сказал князь и отдал конверт сыну. А эта табакерка была подарена мне родителями на совершеннолетие. Береги ее, и пусть она принесет тебе счастье во взрослой жизни.
Миша с трепетом принял подарок из рук отца. Это была табакерка редкой работы прошлого века.
-Спасибо, папа, - сказал молодой человек, обняв и расцеловав отца.
-Ох, чуть не забыл, - вспомнил что-то Николай Петрович, сел за стол и начал быстро писать.
Вскоре он отдал сыну еще один запечатанный конверт.
-Это рекомендательное письмо к Егору Ильичу Ветровскому.
Он – статский советник и на хорошем счету у государя императора. В молодости мы были очень дружны, думаю, он примет тебя на службу. Будь добр, сынок, забудь о гвардии, последуй моему примеру. Статская служба еще принесет тебе удачу.
Михаил и думать забыл о гвардии. Его душа наполнилась такой теплотой и признательностью к родителям, что он снова обнял Николая Петровича и долго стоял так, прижавшись к отцовскому плечу, а из его голубых глаз катились невольные слезы…




 
 ***
 
-Что же, пойдем собираться. На завтрашний день имение в твоем распоряжении, а на неделе справится и управляющий, - сказал Николай Петрович, посмотрев на часы.
-Я приеду домой сегодня же вечером.
-Уже за полдень, а путь неблизкий. Тебе придется, только увидев Додо, поспешить обратно. Лучше останься у Павла Сергеевича на ночь, а с утра поедешь домой.
-Вы правы, отец, так будет удобней. Я, пожалуй, пойду, помогу маменьке с вещами.
-Ступай, сынок. И не забудь все, что я тебе сказал.
Через час две кареты с княжескими гербами Ш*** выехали из ворот поместья. В одной помещались Николай Петрович, его супруга, Михаил и Прасковья со своими вещами, во второй – скромное приданое старшей из княжон Ш***.
А в это время в доме Мурановых готовились к приезду гостей. Всем заправляла Вера Федоровна Загряжская – тетушка князя, маленькая хлопотливая старушка, в прошлом – одна из звезд двора Павла I. Она отдавала распоряжения на кухне, гоняя крепостных туда и сюда и нередко браня их без причины, одним словом - суетилась без какой-либо пользы.
Евдокия сходила в оранжерею и уже заканчивала расставлять цветы в комнате, приготовленной для Прасковьи, а Павел не мог оторвать глаз от своей будущей жены. Он стоял и любовался ею.
-Павел, ты здесь, - девушка подошла к жениху.
-Все полностью готово к приему гостей, - сказал молодой человек и обнял Евдокию. – Забыл тебе сказать, днем пришло письмо от Сони. Сегодня она выезжает, завтра приедет и пробудет в поместье до нашей свадьбы.
-Как славно, что твоя сестра будет на венчании.
-Да, мне удалось отпросить ее из института на неделю, - сказал Павел.
Евдокия подошла к окну и, радостно сказав: «А вот и они. Пойдем скорее вниз!», взяла жениха за руку, и они поспешили в гостиную.
Здесь уже толпились слуги и управляющий, а в креслах важно сидела старушка Загряжская.
Накинув шаль, Евдокия вышла во двор. Ее родители уже поднимались на крыльцо, а Михаил помогал сестре выбраться из кареты.
Слуги понесли вещи в дом. Когда они разгрузили первую карету, рядом с кучером Ш*** сел один из людей Мурановых, и они поехали в конюшню. Вторую, содержащую в себе приданое, решено было оставить неразгруженной до свадьбы.
Евдокия, которая была очень привязана к родителям, уже обнимала Николая Петровича и Варвару Александровну, а князь Муранов, вышедший на крыльцо вслед за невестой, приветствовал ее брата и сестру.
-Как вы доехали? – спросил Павел старшего князя Ш***.
-Без всяких затруднений, - ответил Николай Петрович, - дороги сейчас, зимой, самые лучшие.
-Пойдемте скорее в дом. А то, право, так холодно, - сказал молодой князь, и все поспешили последовать за ним: на улице было морозно.
Через некоторое время вещи были унесены наверх, в гостевые спальни, а князь Муранов, Вера Федоровна и семейство Ш*** расположились в креслах и на диванах просторной гостиной.
Старушка раскладывала гранпасьянс за небольшим столиком и мало обращала внимания на племянника, его невесту и гостей.
Когда Павел пригласил князей Ш*** поохотиться на зайцев на следующий день, Миша все рассказал о своих планах и намерении завтра же утром выехать от Мурановых.
Евдокия была весьма огорчена тем, что брат не будет на ее свадьбе, и она долго не увидит его. Павел тут же утешил невесту, пообещав, что на следующий день после венчания они поедут в Петербург и будут там до лета, что позволит им часто встречаться с Михаилом.
Вера Федоровна, услышав о предстоящем побеге, забормотала себе под нос что-то неодобрительное.
Вскоре подали чай, после которого Михаил и Прасковья, пожелав всем покойной ночи, отправились в свои комнаты, а Павел еще долго обсуждал все подробности предстоящего торжества с невестой и ее родителями.
 Наконец, решено было, что завтра Николай Петрович с князем Мурановым едут охотиться, в то время как Варвара Александровна с дочерьми напишут и разошлют приглашения. На следующий день Павел, Евдокия и ее родители поедут в церковь, чтобы договориться об украшении, певчих, венцах и прочем, а накануне свадьбы жених и невеста пойдут к батюшке, чтобы причаститься.
Решив эти вопросы, все отправились почивать.
 


 


 







 
 

 

 

 





 




 VI
 
 Как жизнь поэта простодушна,
 Как поцелуй любви мила.
 Пушкин.

На следующее утро в поместье Мурановых все мужчины поднялись рано.
Павел и Николай Петрович собирались на охоту, а Михаил, зайдя в комнаты матери и сестер, чтобы попрощаться, отправился за лошадью.
Выехали все вместе, и охотники, обменявшись с Мишей словами прощания, поскакали в сторону леса,
а молодой князь Ш*** - к своему поместью.
В имении Мурановых день прошел спокойно. В доме остались одни женщины, которые занялись, под руководством Веры Федоровны, считавшей себя полновластной хозяйкой, составлением праздничного обеда, приглашениями и прочими приготовлениями к
 приближающейся свадьбе.
После обеда, сидя у окна своей комнаты с книгой, Евдокия заметила подъезжавшую к дому карету. Вскоре из нее вышла молодая девушка – это была сестра Павла.
 
Софья Сергеевна Муранова, шестнадцати лет отроду, воспитывалась в Смольном институте благородных девиц в Петербурге. Она совсем не знала родителей – отец погиб во время освободительного похода русской армии в1814 году, а мать умерла родами – и после их смерти осталась, вместе с братом, на попечении тетушки. Вера Федоровна долгое время жила с племянниками в Петербурге, где Павел служил в гвардии, а Софья училась в Смольном, но около года назад Загряжской захотелось в деревню, и она отправилась в М*** вместе с князем, вышедшим в отставку штабс-капитаном. Девушка же осталась в институте, где в этом году заканчивала курс.
Софья была еще ребенком, не видевшим ничего, кроме родительского дома и институтских стен. Она глубоко любила брата, как единственное родное существо, которое у ней осталось. Вера Федоровна была слишком стара и сварлива, чтобы молодая девушка могла к ней привязаться.
Евдокия спустилась в переднюю. Она никогда раньше не видела сестры будущего мужа и вышла поприветствовать ее. Вера Федоровна, Варвара Александровна и Прасковья отправились на небольшую прогулку по окрестностям и еще не возвращались.
-Здравствуйте, Софья Сергеевна, - доброжелательно обратилась к вошедшей княжна, - как вы доехали?
-Вы невеста Павла Евдокия Ш***? Как же я рада вас видеть! Знаете, по письмам брата я вас себе представляла именно такой. А где же он сам? – спросила девушка, присаживаясь в кресла.
-Павел отправился поохотиться. Вчера вечером приехали мои родители и сестра, и ваш брат пригласил моего отца на охоту. А Вера Федоровна показывает моей маменьке и сестре зимний сад и парк. Скоро пять, Павел и мой отец, Николай Петрович, обещали вернуться к этому часу. А как ваши дела, Софья Сергеевна?
-Соня, если не возражаете.
-Додо.
-Я приехала всего на неделю. Вскоре после вашей свадьбы я возвращаюсь в Петербург.
-Ваш брат обещал мне, что в субботу мы также едем в столицу и пробудем там до лета. Вы сможете поехать вместе с нами.
-Это было бы прекрасно. Одной в дороге очень скучно.
-А как ваши успехи в институте?
-я стараюсь успевать по всем дисциплинам, но более всего меня занимают естественные науки.
-Мой брат в детстве тоже любил изучать природу и насекомых, помню, часами возился в саду с различными букашками. Но потом он увлекся музыкой, сейчас превосходно играет на гитаре и недурно поет.
-Ваш брат тоже здесь?
-Нет, он приезжал вчера - заранее поздравить нас и уже утром уехал.
-Как же? Его не будет на вашей свадьбе?
-Нет, он поспешит в Петербург на свою.
-Зачем же так скоро? – спросила Соня.
Евдокия рассказала ей о замыслах брата.
-Я попрошу Михаила, и он пришлет вам приглашение на свадьбу. Ведь к тому времени все мы приедем в Петербург.
Тут в дом вошла княжна Прасковья, ее глаза блестели, а щеки раскраснелись на морозе: зимняя прогулка явно пришлась по душе девушке. За ней, беседуя, зашли Вера Федоровна и княгиня Ш***.
Старушка расцеловала племянницу, Евдокия представила Софье мать и сестру, после чего все удалились в гостиную, чтобы согреться и выпить чаю.



 ЧАСТЬ II



 Беглецы











 



 I
 
 «…сильное и благое потрясение».
 Пушкин.

Аглая Ивановна с утра была дома одна. Иван Иванович поехал по делам в уездный город, Зинаида Андреевна отправилась с визитами по соседям, и m-lle Горина могла спокойно собираться, без опасения, что ее застанут за этим занятием.
Завязав в небольшой узелок самые необходимые вещи, Аглая припрятала его в гостиной и стала с нетерпением ждать ночи.
Вечером приехали генерал с супругою. Иван Иванович, выпив чаю, отправился почивать: он имел привычку ложиться рано. Зинаида Андреевна вскоре последовала за ним, не предав особого значения тому, что дочь осталась в гостиной. Так как было всего десять часов пополудни, Аглая, чтобы занять себя и не уснуть, сперва начала вышивать, затем читать, и, как только огромные часы еще прошлого столетия пробили три, положила на стол письмо родителям. Оно было следующего содержания:
«Maman, отец, я уезжаю, чтобы выйти замуж по любви. Вы не оставили мне иного пути, настаивая на женитьбе с Орловым. Простите меня, если сможете, и не тревожьтесь: я напишу.
 дочь ваша, Аглая Горина»
Оставив письмо на видном месте, девушка оделась и, захватив свой узелок, вышла во двор.
Небо было по-зимнему темным, ни одна звезда на нем не сияла, только круглая и белая, как блин со сметаной, луна, освещала дорогу и ехавшую по ней коляску. Сонный кучер осоловело погонял тройку лошадей, неспешно приближающих ее к поместью Гориных. Наконец, коляска остановилась. От темной громады дома отделилась небольшая тень девушки с узелком в руках. Она торопливо спустилась с крыльца и приблизилась к подъехавшему экипажу. Молодой человек, сидевший внутри, распахнул дверцу и помог девушке усесться. Коляска отъехала.
Дом по-прежнему был погружен в сон. Не единого звука, ни малейшего шороха не послышалось в ночной тишине и не нарушило его спокойствия. А между тем, Михаил и Аглая были на пути в Петербург…
 

 
 

 * * *
Когда Аглая проснулась, она увидела, что солнце уже высоко поднялось, и его яркие лучи проникают в небольшое оконце кареты, за которым простирается снежная степь без конца и края. Подле девушки дремал Михаил, опустив взъерошенную голову на грудь. Он держал небольшой дорожный сундучок, а в ногах предусмотрительного молодого человека стояла корзинка с провизией. Оглянувшись назад, Аглая увидела надежно привязанную и укрепленную гитару -
неизменную спутницу Михаила во всех его предприятиях. Похоже, князь основательно подготовился к путешествию.
Вчерашний озорник, рвавшийся в гвардию и приводивший в отчаяние родителей своим непокорным нравом, под влиянием недавнего разговора с отцом преобразился. Он осознал, что пора взрослеть, и самостоятельная жизнь привлекала его: для Миши она заключалась в пленительном образе Аглаи Ивановны.
M-lle Горина, не тревожа жениха, любовалась видом из окна. Вдали синел лес. Снег потемнел и кое-где начинал подтаивать, что обещало в скором времени серьезные затруднения на дорогах. В прозрачном воздухе уже носилось предчувствие весны.
Задумавшись, Аглая вдруг поняла, что коляска уносит ее все дальше и дальше от родного дома.
В молодой девушке не было то горячей привязанности к родителям, какая присутствовала в характере княжны Евдокии Ш***, но она привыкла каждый день проводить в обществе maman и papa, когда слушаться родительских советов, когда противоречить им. Даже будучи довольно решительной барышней, Аглаэ все же немного пугалась новой жизни в большом незнакомом городе, где у нее не было ни родных, ни знакомых. Был лишь Михаил, которого девушка любила всей душой, забыв о недавних сомнениях. И сейчас, прислонившись к плечу жениха, Аглая почувствовала успокаивающую уверенность, а в ее мыслях появилось какое-то неясное предвкушение счастья.
А Михаил и сейчас был счастлив. Для него уже началась та самая самостоятельная жизнь, о которой он так мечтал, а рядом было обожаемое существо, и будущее представлялось князю в самых радостных тонах.
Молодой человек, пробужденный ярким солнечным светом, открыл глаза и потянулся, едва не уронив свой сундучок, в котором кроме самых необходимых вещей лежала заветная табакерка отца и любимые Мишины ноты.
-О, ты проснулся! – обрадовалась Аглая, - который час?
-Скоро полдень. Мы в пути уже больше восьми часов.
-А я смотрю в окно, а пейзаж все не меняется. Мы на правильном пути?
-Конечно, на правильном. Просто почти весь наш путь лежит через степи с небольшими пролесками. Эй, Трифон, - крикнул Михаил кучеру, выглянув из окна, - когда мы подъедем к станции?
-Уж недалече, барин, будьте покойны.
-Трифон прекрасно знает дорогу в Петербург. Он часто отвозит отца в столицу.
-Когда же мы прибудем?
-Завтра вечером мы вступим на Невские берега. Ты увидишь Зимний дворец и памятник Петру Великому…
-Как же давно я хотела попасть в Петербург, - мечтательно произнесла Аглая.
-Я сам помню его совсем маленьким – в то время, когда поступал в Лицей. Перед тем, как расстаться со мной на несколько лет, maman и papa решили пожить неделю в Петербурге. Мы каждый день гуляли и встречались с нашими столичными родственниками. Я, тогда еще мальчишка, был так впечатлен видом большого города.
А потом я приехал в Царское Село…
-Ты столько мне уже говорил о лицейской жизни, - остановила Мишу Аглая, - князь действительно постоянно рассказывал ей о товарищах и жизни в Лицее. – А вот и станция!
И вправду, небольшой домик смотрителя показался невдалеке. Вскоре коляска подъехала, и Михаил и Аглая, поднявшись на ветхое крылечко, вошли внутрь.
Они оказались в средних размеров комнате, где за столом сидел и пил чай, увлеченно что-то рассказывая смотрителю, молодой человек.

 
 
 

 








 




 II
 
 Свободный, в цвете лучших лет,
 Среди блистательных побед,
 Среди вседневных наслаждений…
 Пушкин.


Он был одет в штатское, со вкусом и слегка щеголевато. Его темные глаза светились присущим молодости блеском, и порой в них мелькали озорные огоньки. Молодой путешественник был примерно одного возраста с Михаилом.
-Виктор! – воскликнул Миша, узнав друга.
-Мишель! Какими судьбами?!
Товарищи обнялись и начали наперебой расспрашивать все друг о друге.
Виктор Зеленский окончил Царскосельский Лицей с серебряной медалью и получил чин титулярного советника при выходе из оного. Уроженец Петербурга, он поступил в Министерство внутренних дел и начал службу с большими успехами. Будучи сыном довольно состоятельных родителей, Виктор мог позволить себе и светские развлечения. Одним словом, молодой человек жил в свое удовольствие и, между тем, к своим

двадцати годам имел приличный чин. Сейчас он возвращался в Петербург из Н*** уезда, куда ездил по казенной надобности.
Остановив взволнованный рассказ друга, Михаил представил ему Аглаю.
-Весьма рад знакомству. Поздравляю вас с предстоящей свадьбой.
-Кстати! Ты ведь будешь в Петербурге. Непременно приходи на нашу свадьбу. Не принимаю никаких отговорок. Знаю, ты человек светский, но для старого друга, думаю, найдешь денек? – шутливо спросил Михаил.
-Вне всякого сомнения, дорогой Мишель. А какие у тебя планы насчет службы?
-Отец дал мне рекомендательное письмо к своему старому другу Ветровскому. Он и примет меня под свое начало.
-Статский советник Ветровский, Егор Ильич?! Да ведь я состою при нем секретарем. Выходит, дружище, мы еще и послужим вместе. Это же замечательно, Миша!
-Право, я и не предполагал, что мы встретимся. Все так неожиданно. Тебе не составит труда передать Ветровскому это рекомендательное письмо?
-Конечно же, нет, - взял конверт Виктор.
-Твой особняк на Малой Морской, если не ошибаюсь?
-Да, неподалеку от Министерства.
-А мы будем жить в доме моих родителей на Мильонной. Это недалеко от места нашей службы?
-Думаю, за четверть часа ты доберешься.
-Виктор, а ты, кажется, знаешь Петербург как свои пять пальцев?
-Уверяю тебя, mon chere, в скором времени, и ты узнаешь его также. А как поживают твои родители, сестры?
-Наверное, более всех тебя интересует моя старшая сестра. Помню, как ты был очарован ей, когда они с родителями навещали меня в Лицее. Что ж, должен тебя разочаровать: через неделю Евдокия выходит замуж за Павла Сергеевича Муранова.
-Князь Муранов, отставной штабс-капитан с миллионом чистого дохода?
-Надеюсь, ты не думаешь, что богатство жениха подвигло ее на брак? Сестра искренне любит Павла, как и он ее.
-Конечно же, нет, мне известна по твоим же рассказам чистота души Евдокии Николаевны. Что скрывать, в Лицее я был сильно увлечен m-lle Додо. Любопытно было бы взглянуть теперь на княгиню Муранову.
-Они с мужем приедут на мою свадьбу. Но, надеюсь, твоя мальчишеская влюбленность прошла?
-Конечно же прошла, Михаил, это ведь было так давно.
На самом деле Виктор кое-что задумал. Михаил знал своего лицейского приятеля как порывистого и порой безрассудного, но благородного и честного человека. Но свет, в который он бросился со всей безоглядностью, как это ни прискорбно, погубил в молодой душе все добрые начала. Виктор был уже не тем наивным юношей, в светлых мечтаньях видевшим сестру своего товарища, а расчетливым светским львом и безжалостным покорителем женских сердец. Привыкнув к легкости, с которой ему давались победы, Виктор рассчитывал без труда соблазнить Евдокию Николаевну. А то, что когда-то, будучи мальчишкой, он был влюблен в нее, придавало коварной затее молодого человека еще больший интерес. Скрыв от Михаила свои намерения, Виктор, чтобы не вызвать подозрительности друга, начал собираться продолжить путь.
-Ты уже выезжаешь?
-Да, пора ехать. Мне нужно завтра же быть в столице.
-Мы тоже рассчитывали приехать к завтрашнему вечеру. Может быть, поедем вместе? Аглая, ты отдохнула? – заботливо спросил невесту Михаил.
-Да, вполне.
-В таком случае, мы можем продолжить дорогу в Петербург. Я, если не возражаете, поеду впереди.
Мой кучер хорошо знает путь – он уже не один раз сопровождал меня в эти места, когда приходилось ездить по поручениям, - предложил Виктор.
-Едемте, - согласился Михаил.
Сменив лошадей, путешественники расположились по своим каретам и тронулись в путь.
Когда уже стемнело, две коляски остановились у следующей станции. Михаил, расположившись, сразу же написал и отправил в Петербург письмо к баронессе и барону И*** с сообщением о предстоящей свадьбе и просьбой погостить в особняке Ш*** до венчания.
Поужинав весьма скромно тем, что было на станции, путешественники устроились на ночлег. Аглае смотритель уступил диван, а молодые люди расположились в креслах. На станции никого из проезжающих в ту ночь больше не было, так что путники провели ее достаточно спокойно.





 


 III

 Я вижу град Петров,
 Чудесный, величавый…
 Кн. Вяземский
 
 С утра они выехали и к вечеру благополучно добрались до Петербурга.
Аглая, впервые увидевшая столицу, в восторге не отрывала глаз от окна. Михаил, также почти не знавший Петербурга, припал к другому окну. Гранитные берега Невы, скованной льдом, роскошные особняки столичной знати, свидетельница грозных событий, Сенатская площадь с колоссальным всадником, шпиль Адмиралтейства и оживленный бульвар перед ним и, наконец, резиденция императорской семьи, бессмертное творение Растрелли, Зимний дворец, - все это предстало восторженному взору молодых провинциалов.
А в карете, ехавшей впереди, Виктор Зеленский со скучающим видом выглянул в окно и тут же отвернулся – настолько он был пресыщен всем, даже красотами Петербурга.
Вскоре на одной из улиц молодые люди распрощались, договорившись о завтрашней встрече, и кареты разъехались.
 Уже наступил светлый петербургский вечер, когда Михаил и Аглая подъехали к особняку Ш***. Это был довольно большой дом в три этажа, выстроенный в екатерининском вкусе еще при отце Николая Петровича, князе Петре Ивановиче Ш***.
У главного входа уже стоял, встречая хозяина с невестой, управляющий, постоянно живший в особняке из-за редких приездов князей Ш*** в столицу. Поприветствовав Михаила и Аглаю, он понес их вещи в комнаты, а молодой человек, взяв невесту за руку, вошел в свой дом. Князь почувствовал и волнение, и радость – он открывал не только дверь, но и новую страницу в своей жизни, которая отныне будет связана и с этим домом, и с Петербургом, и с Аглаей, чью руку молодой человек держал в своей.
В гостиной Михаила и его невесту уже встречали родственники Ш***: баронесса Елена Юрьевна И***, вдова, тетушка Миши и молодой человек, ее сын – барон Денис Семенович И***, недавно вышедший корнетом в лейб-гвардии гусарский полк.
-Мишель! Как же я рад! - воскликнул Денис, обнимая брата. - Очень приятно видеть вас, Аглая Ивановна.
Елена Юрьевна, встав с кресел, также поприветствовала племянника и его невесту, и все отправились в столовую.
Во время ужина Миша рассказывал родственникам и о своих планах, и о делах поместья, и о том, как поживают родители и сестры. Неудивительно, что барону и баронессе И*** пришлось так много выслушать - они в последний раз навещали князей Ш*** в их имении Тихие ручьи около года назад.
Услышав о том, что брак Михаила будет против воли родителей невесты, Елена Юрьевна неодобрительно покачала головой, а Денис незаметно подмигнул кузену – решительность Миши была явно по душе молодому человеку.
Свадьбу решили отпраздновать скромно, устроив небольшой прием. Михаил и Аглая, подумав и посоветовавшись с баронессой, назначили венчание на третий день марта, то есть через десять дней. «К тому времени и мы будем готовы, и Евдокия выйдет замуж, так что и родители, и сестры смогут быть в этот день на нашей свадьбе», - радостно заключил Миша. Он все воспринимал еще совсем по-детски, считая: что бы он ни задумал, все непременно так и случиться.
Сразу после ужина Михаил и Аглая с помощью барона начали писать и рассылать приглашения на свадьбу.
-Мне бы очень хотелось видеть Эжена на нашем венчании, но писать домой я пока не могу, вдруг maman решит расстроить свадьбу, - грустно сказала Аглая.
-Нет причин для уныния, - как всегда нашел выход Михаил, - я как раз заканчиваю письмо Алексису. Он хороший друг твоего кузена, и я попрошу его сообщить Евгению о свадьбе.
Аглая задумалась.
-Миша, сейчас, когда мы скоро поженимся, я должна тебе кое-что рассказать, ведь у будущих супругов не должно быть тайн друг от друга, - начала она.
-Я вас оставлю, - поднялся с кресел Денис.
Аглая уже собиралась кивнуть, как что-то ее остановило. Это было природное обаяние барона, которое располагало к нему даже малознакомых людей. Оно, к счастью, сочеталось в нем с глубокой порядочностью и благородством характера. И Аглая, отдаваясь порыву, решила рассказать о том, что собиралась только жениху, и его брату.
-Нет-нет, останьтесь, я не сомневаюсь в вашей честности, - остановила Дениса девушка, и изумленный барон сел рядом с Михаилом, чтобы выслушать ее рассказ.


 


 IV
 
 А был он сподвижник
 Великого дела,
 Божественной искрой
 В нем грудь пламенела.
 
 кн. Вяземский.

«На самом деле Евгений – не племянник моего отца. У papa действительно был старший брат Василий, но он умер, не оставив потомства.
Молодого человека, которого вы знаете под именем моего кузена Евгения Горина, несколько лет назад разыскивала тайная полиция как декабриста Евгения Рунского…»
Дав слушателям выразить свое удивление, Аглая продолжала:
«Когда-то мой отец был очень дружен со своим сослуживцем и полковым товарищем Василием Дмитриевичем Рунским. Они были неразлучны, и во время войны с французами papa даже избежал гибели благодаря своему другу. С тех пор он считал себя обязанным жизнью Василию Дмитриевичу.
 Несколько лет назад мне стало известно, что сын Рунского, Евгений, состоит в Северном тайном обществе; в то время они жили в Петербурге. Никто, кроме отца Евгения и нашей семьи не знал об этом. Василий Дмитриевич, как человек весьма законопослушный, всячески препятствовал общению сына с декабристами и, в конце концов, решил уехать вместе с ним в Н*** губернию, где имел поместье.
Евгений, как человек благородный, не мог бросить больного отца (здоровье Василия Дмитриевича в то время сильно ухудшилось) и последовал за ним. Таким образом, он не участвовал в восстании на Сенатской площади, произошедшим вскоре после отъезда Рунских из столицы.
А Василий Дмитриевич был совсем плох: сказались старые раны, да и переживания за сына не самым лучшим образом повлияли на его здоровье. Узнав, что его лучший друг при смерти, мой отец тотчас же поехал к нему. Он застал Василия Дмитриевича на смертном одре. Умирая, генерал Рунский просил papa позаботиться о Евгении, оставшемся сиротой. Отец, обязанный другу жизнью, обещал взять его сына в свой дом и сделаться его опекуном. Евгений поклялся отцу относиться к Ивану Ивановичу как к дяде, ведь мой отец и Василий Дмитриевич еще на войне обменялись оружием и стали названными братьями.
Генерал умер спокойным за будущее своего сына.
А в то время начались массовые аресты декабристов. В списках участников Северного тайного общества значился и Евгений Рунский. Тогда papa (не представляю, как это ему удалось) в документах Эжена изменил фамилию, и теперь в них значится: Евгений Васильевич Горин. Вскоре поиски прекратились: пропавшего декабриста сочли умершим или сбежавшим за границу.
С тех пор он живет у нас, под видом племянника-сироты и, слава Богу, никто не знает об этом. Хотя, есть один человек, который может узнать Евгения и выдать его. Но если мой названный кузен, к которому я за эти годы очень привязалась, не будет появляться в большом обществе, а продолжит жить в провинции, думаю, все обойдется.»
-Кто же это? Кто может узнать Рунского? Ведь все его товарищи сосланы, - спросил Михаил.
«Это давняя история. Когда-то Евгений был обручен с некой девицей, Елизаветой Озеровской, бесприданницей. Она мне с первой встречи не понравилась – сразу были видны ее корыстные соображения. Но Эжен, влюбленный, совсем этого не замечал. Когда он вступил в общество декабристов, его невеста, не обладавшая ни смелостью, ни благородством души, узнав об этом, поставила Евгению ультиматум – или тайное общество, или она. И тогда, наконец, он понял, что Елизавета не любила его, а надеялась на выгодный брак, и расторгнул помолвку. Озеровская затаила обиду, и, кто знает, может быть, не забыла о ней и сейчас. Мне неизвестна ее дальнейшая судьба, но я рада, что брак Евгения с этой особой не состоялся. Будем надеяться, они больше не встретятся», - закончила Аглая.
-Печальная история. Но это же невероятно: Евгений – бывший декабрист. Денис, помнится, ты встречался с ним, когда гостил у нас в поместье? – спросил Михаил.
-Да, прекрасно помню. Он показался мне таким угрюмым и замкнутым молодым человеком. Аглая Ивановна, вы можете быть покойны относительно тайны г-на Рунского, уверяю вас, этот разговор останется между нами. Ему, наверное, очень тяжело приходилось первое время после восстания?
-Неудивительно, после того, что ему пришлось пережить. После смерти Василия Дмитриевича Евгению было особенно трудно - он очень страдал еще и потому, что его товарищи переносят наказание, а он, как последний трус, отсиживается в провинции. Да и несчастная любовь… Я беспокоюсь за него, Евгений никогда не был особо осторожен, что, если он совершит какой-нибудь необдуманный поступок?
-Жениться бы ему, вот, как нашему Мишелю.
-Как вы правы, барон. Но после той истории с Озеровской Евгений совсем разочаровался в женщинах.
Миша, а его приезд в столицу не будет опасен? – взволнованно спросила Аглая.
-Мы лишь передадим приглашение, а ехать или не ехать – это может решить только сам Евгений.
-Ты прав. Извините, я, пожалуй, пойду в комнату - дорога была так утомительна. Покойной ночи, господа.
-Завтра с утра Денис проводит нас в церковь: пора договориться о венчании.
-Я буду готова в десять. Барон, вы не против?
- Отнюдь. Покойной ночи, Аглая Ивановна
Девушка поднялась в свою комнату, и вскоре молодые люди, поговорив немного о своем, также отправились почивать.







 ЧАСТЬ III






«…КАК ГРУСТНО МНЕ ТВОЕ ЯВЛЕНЬЕ, ВЕСНА…»





 

 
 
 

 

 I

 C каким тяжелым умиленьем
 Я наслаждаюсь дуновеньем
 В лицо мне веющей весны
 На лоне сельской тишины!
 Пушкин.


Прошло несколько дней с того, когда Михаил и Аглая благополучно прибыли в Петербург.
Весна наступала. Жизнь в деревне хороша тем, что здесь, среди полей, лесов и рек, сразу ощущаешь метаморфозы в природе.
Но во владениях Мурановых, на первый взгляд, ничего не изменилось. Роща была одета снегом и, казалось, весна сюда еще не заглядывала. Небольшая речка, мимо которой неделю назад проезжала коляска Павла и Евдокии, также скована льдом.
Но в воздухе носилось что-то неуловимое, что-то, отчего, выйдя на рассвете прогуляться, по своему обыкновению, князь Муранов почувствовал, что наступила весна.
Сегодня был день его свадьбы, и молодой человек, постояв немного на крыльце и посмотрев, как восходит солнце, задумался и вошел в липовые аллеи. Он с детства любил гулять там и размышлять в одиночестве. Думая о предстоящем венчании и своей невесте, Павел, постепенно углубляясь в аллею, углубился и в воспоминания.
Отрывок из воспоминаний князя Павла Сергеевича Муранова.
« Как же мне было досадно, как я скучал в первые дни моего приезда в деревню! Как сопротивлялся желанию тетушки женить меня! Уездные барышни – мне не хотелось даже слышать о них! Я затворником сидел в своем кабинете, категорически отказываясь ездить с визитами или принимать кого-либо – надеялся, что, видя мою непреклонность, тетушка позволит мне вернуться в Петербург.
Но однажды, поздней весною, сидя у окна и страшно скучая, я увидел невдалеке открытую коляску, приближающуюся к нашему дому. В ней сидели мужчина средних лет и молодая девушка, лицо которой было исполнено невыразимой прелести. Я, не отрывая глаз, смотрел на это прекрасное созданье. Но тут вошла тетушка, и я вынужден был спуститься на землю.
-Павлуша, - сказала она, - приехал с визитом предводитель уездного дворянства, князь Ш***, Николай Петрович. Ему отказать – никак нельзя. Будь добр, выйди в гостиную.
-Кто эта девушка, что едет с ним? – не смог я удержаться от вопроса.
-Его старшая дочь, княжна Евдокия Николаевна.
-Княжна! – я не скрывал восторга, узнав, что она не замужем. – Я мигом оденусь, ma tante.
Тетушка, улыбнувшись, оставила меня.
Одеваясь, я волновался, как мальчишка, и, что самое удивительное, не презирал себя за это. Раньше я и не представлял себе, что могу испытывать такие чувства, причем к девушке, которую впервые увидел и едва разглядел.
Сердце мое бешено колотилось, когда я спускался в гостиную.
В креслах, напротив тетушки, я увидел мужчину приятной наружности с добрыми зелеными глазами. Он что-то рассказывал о делах уезда, но я ничего не слушал – мой взор устремился к той, которая так взволновала его несколькими минутами раньше.
Додо, как я теперь имею счастье называть ее, сидела в креслах подле своего отца. На ней было простое утреннее платье, никаких украшений, и небольшой букетик полевых цветов в руках. «О, как же она прекрасна», - думал я, стоя за колонной и вглядываясь в ее черты. Длинные каштановые локоны ниспадали на плечи, румянец юности играл на милом детском лице. Глаза, сулившие, казалось, столько счастья - такие же зеленые и приветливые, как у ее отца. Кроме того, на всем облике прелестного существа лежал отпечаток какой-то поэтической задумчивости, чего-то неземного и ангельски-прекрасного.
Наконец, опомнившись, я пошел представляться. Как сейчас помню, тогда я держал ее руку в своей чуть дольше, чем положено и, прильнув к ней губами, не сразу отпустил, что не укрылось от глаз ma tante и предводителя дворянства, которые многозначительно переглянулись. А когда наши глаза встретились, мне на секунду показалось, что она почувствовала то же, что и я.
За обедом мне посчастливилось сесть с ней рядом, и я, осмелев, выразил надежду на будущую встречу. Додо ответила, что через несколько дней она со своей семьей едет в Царское Село. Там оканчивает Лицей ее брат, князь Михаил, и они проведут все лето на даче в Китайской деревне. Поначалу это известие было для меня, как гром среди ясного неба: я уже не представлял жизни без Додо, и мысль о предстоящей разлуке была невыносима. Но, подумав, я предложил тетушке поехать в Царское Село: «Тогда, в течение лета, мы смогли бы часто навещать Софи в институте», - сказал я. Ma tante без колебаний согласилась, и снова они с Николаем Петровичем переглянулись. Тогда мне показалось, что нас уже помолвили.
От сознания того, что к моему счастию нет препятствий, у меня просто выросли крылья. Все сложилось как нельзя лучше: вскоре я и тетушка, вместе с семьей Ш***, отправились в Царское Село.
То лето я никогда не забуду. Мы виделись каждый день и почти все время проводили вместе. Незабвенными для меня навсегда останутся наши утренние прогулки по прекрасному Екатерининскому парку, полные непередаваемого очарования, любительские спектакли, устраиваемые царскосельским обществом, в которых мне доводилось играть с нею, бал в Лицее, в честь выпуска, когда я танцевал с Додо ее первый вальс…
Гуляя по лугам и паркам Царского Села, мы много говорили о свете, и она выказала редкий ум и независимость суждений, раскрыв мне всю его сущность. Ее мнение было основано отнюдь не на личном опыте, а на повестях наших сочинителей, в некоторых произведениях которых свет нещадно обличается.
Тогда ей было осьмнадцать лет и, несмотря на это, она ни разу не была в свете и отказывалась выезжать. Отчасти поэтому ее облик не утратил, да и никогда не утратит того задумчивого очарования невинности, которое так пленило меня в то майское утро нашей первой встречи.
Я познакомился с матерью Додо - очень умной, талантливой женщиной и прекрасной певицей, подружился с Николаем Петровичем, который оказался добрым и честным человеком, прошедшим двенадцатый год и дослужившимся до надворного советника благодаря этим качествам и обладавшим, ко всему прочему, замечательным чувством юмора.
Их сын, Михаил, и младшая дочь, княжна Прасковья, стали мне родными.
Но самое главное - к концу лета я нашел в себе силы на признание, и Додо ответила на мои чувства. Оказалось, что она тоже полюбила меня с первого взгляда. Нас с радостью благословили ma tante и супруги Ш***, и в начале осени мы вернулись домой женихом и невестой! Полгода я ждал сегодняшнего дня..."
"Однако ж, пора и в дом, что-то я задумался", - посмотрев на часы, подарок невесты, решил князь и быстрыми шагами направился к выходу из усадебного парка.
В это время все Ш*** уже поднялись, и началась подготовка невесты к венчанию.
В доме царило необыкновенное волнение: девушки занимались свадебным убором Евдокии, мужики приводили в порядок и украшали карету, приготовленную для молодых. В кухне носилась смесь разнообразных запахов - уже готовили праздничный обед.
Варвара Александровна, получившая пачку писем с поздравлениями из Петербурга и губерний, читала их вслух дочери, которой выписанный из Ч*** цирюльник сооружал свадебную прическу.
Прасковья Николаевна, не лишенная тщеславия, в отличии от сестры, примеряла перед зеркалом платья, выбирая наиболее подходящее для торжества. Она каждый день уделяла своему туалету столько же времени, сколько сейчас наряжали невесту.
Евдокия, чье детство прошло в скромности, когда Николай Петрович был в небольших чинах, привыкла к неприхотливости. И, несмотря на то, что в последние несколько лет положение князей Ш*** было просто блестящим, Додо не изменила своих умеренных потребностей. У нее никогда не было склонности к роскоши и излишествам. Она не выезжала в свет, считая это бесполезной тратой времени и денег, и предпочитала жизнь в своем любимом родовом поместье с семьей. Безграничная любовь к родителям также являлась причиной скромности ее потребностей. Додо никогда не просила ни дорогих платьев, ни украшений, ни безделушек, стараясь, особенно теперь, хотя бы немного облегчить положение семьи. Единственной потребностью девушки, которую можно назвать материальной, были книги. Она с детства очень любила чтение. Но и здесь не было больших расходов - семейная библиотека Ш***, годами собираемая предками Додо, была богата и велика. И пополнять ее время от времени было любимым занятием девушки.
Любовь к дому, семье, литературе и природе составляла, до недавнего времени, жизнь и счастие княжны. Но пришло время, и любовь иного рода дала о себе знать, наполнив все ее существо новым, сладостным чувством. Это произошло около года назад. Павел Муранов не произвел никакого переворота в молодой душе Евдокии, не послужил поводом потрясения. Она полюбила его со всей беззаветностью юного, неискушенного существа. Это была и первая дань ее пробудившемуся сознанию собственной красоты и женственности…
Павел был едва ли не первым мужчиной, на кого она могла обратить свои чувства – Алексей М***, ухаживающий за Прасковьей и Евгений Рунский, были единственными молодыми людьми в ближайшем соседстве. К тому же, Павел был очень хорош собою, по-столичному воспитан, учтив, галантен…что еще нужно, чтобы вскружить осьмнадцатилетнюю головку?
Сам же князь Муранов, не один год вращавшийся в свете, сознавал преимущества невинной уездной барышни перед всеми теми, кто пытался пленить его прежде. Такая женитьба прежде всего могла не беспокоить его в вопросах больших расходов, причуд и, в первую очередь, собственной чести…Конечно, он полюбил Евдокию, ее невозможно было не любить, но была ли это подлинная, всепоглощающая любовь, не оставлявшая места никакому другому чувству, никакому, пусть даже невольному, расчету?.. Невеста полагала, что да.




 






 
 II
 

 У церкви стояла карета,
 Там пышная свадьба была…
 
 Русский романс
 

Наконец, все были готовы ехать, и две кареты, одна за другою, выехали со двора и направились к церкви. В уезде она была, как водиться, одна. Небольшое, но новое и вполне благоустроенное каменное здание церкви было возведено в годы предводительства Николая Петровича Ш***,
вместо ветхого деревянного строения. Радевший о благе уезда, князь многое сделал для его процветания. Между прочим, и Дворянское Собрание, мимо которого сейчас проезжали кареты, - явление редкое в наших уездах - в М*** открыли тоже около двух лет назад, когда предводителем дворянства был Николай Петрович.
Не прошло и получаса, как впереди показались купола, и вскоре обе кареты остановились у больших церковных дверей. Первой выпорхнула княжна Прасковья - девушка бойкая и активная, она не любила долго сидеть на одном месте и принялась прохаживаться около церкви, чтобы размяться после дороги. Следом важно вышла старушка Загряжская, по случаю свадьбы племянника одевшая один из самых немыслимых своих чепцов с большими шелковыми лентами, и сразу вошла в церковь. Княжна Софья последовала за тетушкой. Наконец, вышла и Варвара Александровна, позвав за собой дочь, направилась к дверям. Последним в церковь вошел жених. А Николай Петрович с дочерью зашли с бокового входа и оказались в небольшой комнате, откуда невеста должна была выйти под руку с отцом.
Гости уже начали собираться. На свадьбу самого богатого помещика с дочерью самого уважаемого съехалось множество соседей, среди которых были и товарищи жениха, и сослуживцы Николая Петровича, и подруги Евдокии и Прасковьи, и просто хорошие знакомые обоих семейств. Не было здесь только генерала Горина и его супруги - Зинаида Андреевна, возмущенная поступком Михаила, не пожелала ехать на свадьбу его сестры и решила вообще прекратить все отношения с семейством Ш***. Иван Иванович, несмотря на неизменное доброжелательное отношение к Николаю Петровичу, не стал противоречить супруге и также остался дома.
Только один житель Горино (так называлось имение генерала) присутствовал в церкви – мнимый племянник Ивана Ивановича, декабрист Рунский. Он был лучшим другом…нет, ни Павла Сергеевича, а Евдокии Николаевны.
Кто бы мог подумать, что сельская барышня добрейшего и кроткого нрава сможет найти общий язык с вольнодумцем? Но, как ни странно, так оно и произошло. Ведь княжна Ш***, несмотря на безвыездную жизнь в провинции, была девушкой весьма образованной и просвещенной. И, как всякий мыслящий человек, не могла не сочувствовать либеральным настроениям последнего времени. Из газет, которые выписывал папенька, Евдокии стало известно и о восстании на Сенатской площади, и о трагической судьбе его участников. Все это поразило пылкую, юную душу.
Когда Евгений Рунский поселился в М***, никто, кроме генеральской семьи, не знал его настоящей фамилии. Но однажды, когда княжна Додо была с визитом у Гориных, они с Евгением разговорились о событиях 14 декабря двадцать пятого года и его причинах. Евдокия отзывалась о декабристах с восторженным участием. Рунский и не надеялся встретить здесь, в глубокой провинции, понимающего человека, тем более девушку. Убедившись в искренности Евдокии Николаевны, Евгений решил открыться ей. Княжна поклялась сохранить тайну декабриста.
С тех пор они были очень дружны. Часто молодой человек и Додо подолу беседовали. Рунский рассказывал ей о своих товарищах: он знал Рылеева, Трубецкого, Бестужевых. Евдокия восхищалась мужеством этих людей. Как же она была благодарна судьбе, что встретила человека, так хорошо знавшего их!
Кроме давней дружбы с Додо, Евгений был в приятельских отношениях и с Павлом Сергеевичем. Одним словом, он просто не мог не прийти на свадьбу.
Наконец, церковь была полна, и венчание началось. Сияющий Павел стоял перед алтарем, хор начал петь, и Евдокия, исполненное счастия лицо которой было скрыто вуалью, под руку с Николаем Петровичем направилась к жениху. Взоры гостей были обращены на невесту. Княжна была прекрасна, ей удивительно шел этот наряд, символизирующий невинность.
«Венчается раб Божий Павел рабе Божьей Евдокии…»- раздался голос отца Георгия: невеста уже стояла у алтаря подле жениха.
Долгая и торжественная церемония венчания продолжалась три четверти часа, и вот уже счастливая чета, осыпаемая поздравлениями и цветами, идет к украшенной карете. Гости также рассаживаются, и вскоре огромная череда громоздких рыдванов со старыми барынями, семейных карет и легких дрожек, во главе с экипажем молодых, отъезжает от церкви и направляется к поместью Мурановых.
Природа, кажется, ликует вместе со всеми. Если утром только Павел уловил веяния весны, то теперь все видели и чувствовали ее наступление. С холмов кое-где стекали небольшие ручейки, сливаясь в более крупные, у которых толпились крестьянские ребятишки и пускали по течению то веточку, то кусочек коры, наблюдая за их движением. Завидев свадебную карету, они поспешили поприветствовать господ.
В воздухе раздавалось многоголосое щебетание – некоторые птицы, прилетевшие из южных сторон, уже обосновались на деревьях по всему имению Мурановых и свили свои гнезда, готовясь к выводу птенцов. «Вот и мы, как эти птицы», - посмотрев в окно кареты, сказала княгиня Муранова мужу. Павел ничего не ответил, только привлек Евдокию к себе на плечо.





 III
 
 Сойдутся, сблизятся
 Два сердца невзначай…
 
 Гр. Ростопчина.

Свадебный прием начался совсем недавно. Обед еще не подавали, но для желающих стояли столы с легкими закусками, и дворовые в праздничных ливреях ходили между танцующими парами, предлагая мужчинам шампанское, а дамам мороженое и конфекты. Свечи, в огромном количестве закупленные к этому дню, освещали парадную залу старинного дома Мурановых. Она была полна. С одной стороны разместился военный оркестр, беспрестанно играющий бравурные мелодии и вызывающий этим негодование барышень, с другой – еще не накрытый стол. А все остальное пространство заполняли танцующие пары. В центре залы кружились в упоении Павел и Евдокия, подле них – князь Ш*** с супругою, в легкости движений неотличимые от молодых. Алексей М***, вальсируя с княжною Прасковьей, сиял, как его до блеска начищенные эполеты.
Как не хватало в этом пестром кругу милого и остроумного Михаила Николаевича и очаровательной Аглаи Ивановны. Но они сейчас были за много верст отсюда.
В отдалении от танцующих, в широких креслах, сидели дамы почтенного возраста, среди которых была и Вера Федоровна Загряжская. Они сурово смотрели на молодежь, а сами про себя вздыхали по тем далеким и светлым временам, когда они, будучи молодыми девушками, с напудренными волосами и в широких робронах, плавно и величаво выступали под руки с такими же разряженными кавалерами. Некоторые из них, во-первых, конечно, старушка Загряжская, на этом же самом паркете.
«Где ты, счастливая эпоха фижм и мушек из черной тафты?!» - думали пожилые дамы, внимательно разглядывающие в лорнет своих внучек и племянниц.
Век просвещения, век разума, но, в то же время, такое фривольное осьмнадцатое столетие! Когда титан Петр открыл для нас Европу и отворил терема русских женщин, когда Екатерина Великая в свое время продолжила его начинания… Но вернемся, все же, к столетию девятнадцатому. Как мы уже говорили, каждая старушка, сидевшая в вольтеровских креслах, пристально глядела на свою молоденькую родственницу и оценивала ее кавалера.
-Какой приятный молодой человек танцует с Наденькой, вы случайно не знаете, кто его родители? – спрашивала одна.
-Мне совсем не нравится этот кудрявый молодчик и его вольное обращение. И уж тем более то, что он танцует с моею Катенькой, - досадовала другая.
Лишь Вера Федоровна Загряжская не находила в кругу танцующих своей племянницы Сони.
Княжна стояла поодаль, в тени, у выхода из парадной залы. Ее глаза были обращены в противуположную сторону комнаты, где, время от времени, когда расступались танцующие пары, можно было заметить молодого человека. Он также не принимал участия во всеобщем веселье. Его чело, казалось, было омрачено тяжелым раздумьем. На серые глаза то и дело набегали тени. Весь облик Евгения Рунского – а это был он – выражал сильное волнение души.
«Во всяком сердце, во всякой жизни пробежало чувство, промелькнуло событие, которых никто никому не откроет, но они-то самые важные и есть, они-то обыкновенно и дают тайное направление чувствам и поступкам» - писал г-н Лермонтов.
Это сейчас и произошло – между Евгением и Софьей «пробежало чувство», определившее всю их дальнейшую жизнь.
Состояние княжны Мурановой можно было назвать первой влюбленностью неопытной души. Шестнадцатилетняя девушка, с ранних лет воспитывавшаяся в институте, полностью изолированном от мира, легко могла влюбиться. Она выделила именно Рунского среди прочих молодых людей, ее внимание обратил его задумчивый и невеселый вид.
В возрасте, в котором сейчас пребывала Соня, у нее не могло возникнуть сильной страсти, скорее – желание заботиться о любимом человеке, разделять с ним невзгоды. Евгений и стал предметом ее полудетской привязанности. Он производил впечатление глубоко несчастного человека, да и в самом деле не был счастлив. А от жалости до любви, как известно, один шаг. И этот шаг Софья уже сделала.
Ее чувство нельзя было назвать и увлечением – детская влюбленность, зародившаяся в молодом сердце девушки, вполне могла перерасти, впоследствии, в серьезное чувство, от которого будет зависеть вся ее будущность. Но не будем забегать вперед, а обратимся к предмету этого чувства.
Евгений Рунский родился и вырос в Петербурге, где предпочитали жить его молодые родители. Первые детские впечатления мальчика – война с французами, он стоит у окна с маменькой, вытирающей слезы, и машет рукою уходящему на фронт полку, ищет в его рядах своего отца… Полгода спустя – триумфальный въезд воинов-победителей в столицу, а главное – возвращение отца, тяжело раненого, но живого!
 Затем – Первый кадетский корпус, куда Евгений поступил по отцовскому желанию: Василий Дмитриевич хотел видеть сына военным. Вышедши на службу в один из гвардейских полков, молодой человек сблизился с Александром Бестужевым и вскоре вступил в тайное Северное общество – мысли о переменах давно волновали Рунского. Его другом также стал брат Александра, Николай Бестужев, морской офицер, и политические взгляды Евгения окончательно сформировались под влиянием этих достойнейших людей.
А жизнь идет своим чередом, и однажды, на балу, он знакомится с очаровательной девушкой, Лизой Озеровской и, естественно, пламенно в нее влюбляется. Никаких преград к счастью казалось, нет – обоюдная, как думал Евгений, любовь, согласие родителей… Но, узнав о том, что ее жених состоит в тайном обществе, девушка, видя в этом многочисленные трудности, что, впрочем, справедливо, тут же отказывается от него – вот об этом нельзя сказать того же. Ловкая девица всего-навсего хотела выйти замуж за состоятельного человека и жить в довольствии. В ее планы вовсе не входило разделять с мужем все его проблемы. Убедившись в этом, Рунский стал чуть ли не женоненавистником и полностью посвятил себя делам тайного общества. И вот, ноябрь 1825, получено известие о смерти императора Александра… Но вдруг – внезапная болезнь отца и спешный отъезд в деревню, разрушивший все планы молодого человека.
Вскоре Василий Дмитриевич умирает. У смертного одра отца Евгений клянется оставаться в провинции и почитать своего опекуна генерала Горина.
Следующий период был самым трудным в жизни Рунского. Он тяжело переживал утрату, но его страдания еще более обостряли неотступные раздумья об участи друзей, о том, что он сейчас не с ними. Евгений считал себя последним трусом оттого, что вынужден скрываться, но слово, данное отцу, удерживало его в деревне.
Уже несколько лет он жил в семье Гориных. Генерал и его супруга привыкли к нему и относились, как к родственнику. По старинной дружбе Ивана Ивановича с покойным Рунским, они даже намеревались породниться с Евгением, выдав за него замуж свою единственную дочь Аглаю. Но, видя его нежелание иметь супругу, вскоре отказались от этого замысла.
Казалось, Евгений уже никогда не сможет полюбить. Но встреча с Соней разрушила прежние убеждения Рунского и дала его очерствевшему сердцу вновь почувствовать любовь. На этот раз – взаимную.
Он также вглядывался в лицо княжны, стараясь рассмотреть его из-за толпы танцующих. Эта молодая, непорочная девушка могла стать утешением для благородного страдальца, вечно невеселого и угрюмого Рунского. Встретившись глазами с Соней, Евгений уловил в ее взгляде тень зарождающегося чувства. Княжна слегка покраснела, увидев, что тот самый задумчивый молодой человек приближается к ней – Евгений решил представиться, чтобы узнать хотя бы ее имя.
-Евгений Васильевич Горин, - произнес Рунский «свое» имя и, неожиданно для самого себя, пригласил девушку на танец.
Смущенная Соня присела в неловком реверансе, выдававшем в ней институтку и, проговорив: «Княжна Муранова, Софья Сергеевна», подала ему руку.
-Вы родственник генерала Горина? – немного осмелев, спросила она, кружась в танце с Евгением.
Рунский, погруженный в раздумье, не сразу услышал вопрос. «Так это она, сестра Павла, которая воспитывается в Смольном, - думал он. – Не удивительно, что я никогда не видел ее раньше».
-Господин Горин, - чуть громче сказала Соня и повторила свой вопрос
-Нет! – выпалил Евгений и тут же понизил голос. Я назвался Гориным только потому, что вокруг люди. Но вам я могу довериться. Как только я увидел вас, то понял, что именно вы способны понять меня…
В тот момент музыка перестала звучать и кадриль закончилась.
-Я готова выслушать вас, хоть мне и непонятно ваше доверие, - сказала Соня, присаживаясь в кресла в глубине залы и приглашая Рунского на соседние, - здесь нас никто не услышит.
Княжне понадобилась вся ее выдержка, чтобы произнести эти слова, больше похожие на ответ опытной светской дамы, чем робкой институтки. Но чувство к Рунскому и некоторое любопытство заставили ее перебороть смущение.
А Евгений, отдаваясь порыву, взволнованно пересказывал Соне всю свою судьбу. Девушка внимательно слушала его, широко раскрыв глаза.
-Невероятно!- воскликнула она, когда Рунский закончил свой рассказ. И тут же испуганно оглянулась по сторонам – не услышал ли кто? Но княжна напрасно беспокоилась – все были заняты танцем.
-Ваша судьба удивительна. Но меня еще более удивляет то, как легко вы доверились мне.
-Софья Сергеевна, я чувствую, что вам могу доверить все. Но вряд ли я смогу объяснить, почему…
-Странно, и я почувствовала то же, когда увидела вас, - решила открыться Соня.
-Раз наши чувства так совпадают, позвольте мне написать вам. Ведь вскоре вы вернетесь в институт. Если бы я имел надежду когда-нибудь вновь видеть вас…
-Через несколько месяцев я окончу Смольный и вернусь в деревню. А за это время мы действительно могли бы писать друг другу, - сказала Соня и тут же, смутившись, опустила глаза.
-Вы не представляете, как осчастливили меня, Софья Сергеевна, - Евгений не скрывал восторга, столь не свойственного ему. А Соня от его слов покраснела еще сильнее.
-Завтра я уезжаю, - проговорила она.
-Я сегодня же напишу вам. И когда вы приедете в институт…
-Сразу же найду ваше письмо, - закончила Соня, уже не смущаясь.
-Мне бы так хотелось еще поговорить с вами. Но скоро вернется генерал, и мое присутствие на свадьбе вряд ли понравится ему.
-Он так заботится о вашей безопасности, поймите это, Евгений…Васильевич, - запнулась Соня.
-Нет-нет, не поправляйтесь, зовите меня по имени. Мне очень жаль, но я должен идти.
Евгений взял Сонину руку в свою и поцеловал ее.
-Прощайте, Софья Сергеевна.
-Соня.
Рунский, забывшись, еще раз поцеловал эту, ставшую такой дорогой для него, руку и, проговорив: «До свиданья, Соня», быстрыми шагами отошел от девушки.
У княжны теперь не оставалось никаких сомнений – она была страстно влюблена первою любовью.
А Евгений, не оглядываясь, чтобы не броситься к ногам возлюбленной и окончательно не выдать своих чувств, спешно направился к Павлу и Евдокии, чтобы, попрощавшись, скорее вернуться в Горино.
Едва он отошел от кресел, где сидел подле Сони, как его остановил Алексей М***. Поручик был очень оживлен шампанским и танцами с княжною Полин.
-Ты уже уходишь? – удивленно спросил он у Рунского.
-Пора. Меня могут хватиться дядя и тетя. Не думаю, что им понравится мой визит на свадьбу Евдокии, против брата которой они, особенно ma tante, настроены крайне недоброжелательно.
-Тогда и я отправлюсь с тобою, - предложил Алексей.
-А вот это лишнее, мой друг. Оставайся с очаровательной княжною Прасковьей. Счастье нужно ловить на лету!
-Спасибо, что ты так понимаешь меня. Чуть не забыл, - Алексей достал из-за мундира конверт, - это пришло от Мишеля. Он попросил меня передать письмо тебе лично – Аглаэ не решилась писать приглашение на свадьбу прямо в родительский дом.
-Что ж, разумно, - усмехнулся Рунский, принимая конверт. – Остается только придумать, как мне ускользнуть от тетушки в Петербург на свадьбу кузины. До свиданья, Алексис, - сказал Рунский и, попрощавшись с женихом и невестой, вышел на улицу.
Холодный ветер, подувший прямо в лицо, освежил его голову, в которой теснились противоречивые мысли.
Пробегая глазами письмо Михаила, Рунский решил во что бы то ни стало ехать в Петербург. «Получи я это приглашение вчера, еще не зная, в чем мое истинное счастие, я бы, не долго думая, написал вежливый отказ.
Но на свадьбе Аглаи непременно будет Соня, ведь она стала родственницей Михаила. И теперь меня ничего не остановит – надежда видеть ее закрывает мне глаза на последствия этой поездки. Мне придется нарушить слово, данное отцу и Ивану Ивановичу – это самое трудное, но иначе нельзя. Третьего марта – через четыре дня я буду видеть ее, говорить с нею…
Других оправданий у меня нет. В ту же ночь, Бог даст, я покину Петербург и возвращусь в Горино – здесь я буду ждать мая, выпуска из Смольного. Как бы мне хотелось там побывать … Но думать о том, чтобы рисковать во второй раз – преждевременно, еще не известно, как получится в первый», - с такими думами Евгений садился в карету. Когда она тронулась, молодой человек бросил взгляд на ярко освещенный множеством окон дом Мурановых и увидел у одного из них силуэт девушки, как ему показалось – Софьи. Это действительно была она. Княжна стояла на том же месте, где несколько минут назад с ней говорил Рунский, и неотрывно смотрела, как его карета отъезжает все дальше и дальше от дома, от нее…
Этот прощальный взгляд Сони, полный печали и нежности, еще сильнее укрепил решение, принятое Рунским.
 



 


 
 XIV
 
 Простите, верные дубравы!
 Прости, беспечный мир полей…
 Пушкин

Евгений покинул праздник, когда он еще только начинался. Никто, казалось, не устал от часа танцев, особенно молодежь. Пестрые пары, составляющие круг, в середине которого кружились молодые, также легко порхали по освещенной зале.
Хотя некоторые, как, например, князь Николай Петрович и его супруга Варвара Александровна, утомившись, присели в кресла и залюбовались прекрасной супружеской парой.
Софья также стояла в стороне, отказывая даже самым ловким танцорам и милым молодым людям, безуспешно пытавшимся ангажировать ее на очередную мазурку или кадриль. Наконец был объявлен обед, и княжна вздохнула с облегчением – не придется больше никому отказывать и ничего объяснять.
Все гости расселись за огромный стол, уставленный всевозможными яствами, во главе которого сидели князь и княгиня Мурановы, и пир начался.
 В его продолжении непрестанно раздавались тосты и поздравления в честь Павла и Евдокии.
Алексей М*** оживленно беседовал с княжною Прасковьей, сидевшей с ним рядом. Девушка время от времени звонко смеялась, но , встречая грозный взгляд Варвары Александровны, которая, любуясь старшей дочерью не забывала приглядывать и за младшей, сразу опускала глаза и принимала самый прилежный вид. Софья была также рассеянна и погружена в задумчивость.
Вскоре столы были убраны, и бал продолжался. Николай Петрович предпочел больше не танцевать, потому что поужинал весьма плотно и остался в креслах подле супруги.
Веселящиеся гости и не заметили, как часы били одиннадцать, а провинциальные балы имеют обыкновения заканчиваться много ранее, чем столичные. Многие засуетились, поздравляя напоследок молодых, и начали понемногу отъезжать.
И князь Ш*** с женою и Прасковьей поехали к себе, условившись с Павлом о завтрашней встрече.
Подошел к концу такой длинный день свадьбы и, поводив гостей, хозяева, наконец, могли отдохнуть.
Павел и Евдокия условились выезжать завтра в девять и, сказав об этом Соне, которая вслед за тетушкой поднималась в бельэтаж, также отправились в свои покои.


 ***
Бледный рассвет показался над М***. Тусклый шар солнца лениво поднимался из-за гор. Казалось, день обещает быть пасмурным.
Но солнце поднималось все выше и выше и, остановившись, оказалось не так низко, как его привыкли видеть уездные жители за долгую и суровую русскую зиму. Его лучи теперь не просто освещали землю – они ее согревали. Вновь потекли ручьи, защебетали, уже совсем по-весеннему, птицы.
Двери поместья Мурановых отворились. В этот ранний час Павел Сергеевич Муранов как всегда совершал свой утренний моцион, только, на этот раз, не один - князя сопровождала супруга. Евдокия, прежде любившая поспать, с этого дня решила не разлучаться с мужем ни на минуту, насколько это возможно. И Павел был очень счастлив и доволен тем, что его Додо теперь всегда будет просыпаться вместе с ним. Что и говорить, он ждал этого почти год.
Князь открыл перед женой двери дома, и сам вышел на крыльцо.
Раздался громкий в утренней тишине звук – на высокий боливар Павла упала капля воды. Евдокия рассмеялась недоуменному виду мужа и посмотрела наверх. С крыши дома свисали многочисленные сосульки. Согретые первыми лучами поднявшегося солнца, они начинали таять.
-Что вас так рассмешило, сударыня? – изображая строгий тон, поинтересовался у жены Павел, загребая рукою горсть рыхлого и мягкого подтаявшего снега.
-Ваш растерянный вид, сударь, показался мне очень забавным, - едва сдерживая смех, в тон мужу ответила Додо.
-Тогда, может быть, вас позабавит и это? – сказал князь с мальчишеским задором в глазах, и в Евдокию полетел только что изготовленный им снежок.
-Ах так! – воскликнула княгиня, отряхиваясь, - тогда позвольте и мне ответить вам тем же.
Она ловко слепила из снега комок и запустила им в Павла.
Он же развеселился не на шутку и не собирался прекращать забаву. Снежки летали туда и сюда. Неизвестно, сколько еще продолжалась бы веселая возня, если бы сохранившая остатки благоразумия Евдокия не вспомнила о времени.
Князь торопливо расстегнул редингот и взглянул на часы, висевшие на золотой цепочке. Оказалось, что уже четверть девятого. Павел и Евдокия заторопились в дом, отряхивая на ходу одежду, которая вся была в снегу.
Софья уже завтракала вместе с Верой Федоровной, и молодые супруги поспешили к ним присоединиться.


 ***
А в поместье Ш***, порядочно опустевшем после отъезда Михаила и замужества Евдокии, несмотря на это, кипела суета.
Прасковья, очень взволнованная предстоящим первым выходом в свет, собирала в чемоданы и сундуки все платья, какие у нее были. Варвара Александровна тщетно уговаривала ее оставить хотя бы половину, обещая в Петербурге заказать новые.
Николай Петрович почти ничего с собою не брал – он ехал всего на несколько дней. Отвезя супругу и дочь в столицу и сыграв свадьбу сына, князь должен был вернуться в М***, где его ждала служба. Предстоящая разлука с мужем и отцом очень печалила Варвару Александровну, в трезвом и практичном уме которой все же носились какие-то смутные предположения о возможности для Николая Петровича устроиться на службу в столице
Наконец, вещи были погружены, указания управляющему отданы, и все готовы к отъезду.
Прасковья, стоя на крыльце, заметила приближающийся дормез Мурановых. Вскоре он подъехал, Павел обменялся несколькими словами с тестем, и длинная вереница из двух дормезов и едва ли не полдюжины обозов и кибиток тронулась в путь.
Евдокия Николаевна Муранова, отодвинув шторы, смотрела на отеческий дом, который в ее глазах все уменьшался и уменьшался, пока не превратился в еле заметную точку. Вскоре замелькали поля, иногда попадались соседские усадьбы. Но образ любимого дома остался неизменным в душе молодой княгини, трепетно ожидавшей чего-то нового и неизведанного – того, что воплощает в себе это волшебное названье – Петербург!..


 






 Примечания автора

Эпиграфы к книге взяты из стихотворений:
П.А. Вяземского «Деревня. Отрывки» («Целебней воздух здесь…»), А.С. Пушкина «Деревня» («Приют спокойствия…») и А.А. Дельвига «Тихая жизнь» («Блажен, кто…»).

 Первое слово

 Стр. 2 «…прошедшие от Аустерлица до Парижа» - т.е. прошедшие все наполеоновские войны: 1805, 1807, 1812 и освободительный поход русской армии в 1813-1814 гг., завершившийся в Париже.

 Часть первая

 I


Эпиграф – из стихотворения П.А. Вяземского
 (1792-1878) «Первый снег».
 Стр. 5 «Мороз и солнце…» - здесь и далее – строки из стихотворения А.С. Пушкина (1799-1837) «Зимнее утро».
 Стр. 6. «Найдя в вещах маменьки ее старый чепец…»
Чепец был принадлежностью туалета замужней женщины.
 Стр. 7 «…и когда он сказал о милом ему береге…»
Стихотворение «Зимнее утро» заканчивается словами

«И посетим поля пустые,
Леса, недавно столь густые
И берег, милый для меня».
 «…в енотовой шубе и боливаре»
Боливар – неофициальное название цилиндра, мужского головного убора в виде высокой круглой шляпы.
 «Покинем, милый друг, темницы мрачной кров…»
здесь и далее – строки из стихотворения
П.А. Вяземского «Первый снег».
 
 II

Эпиграфы из стихотворений:
П.А. Вяземского «К мнимой счастливице» («В вас часто…») и М.Ю. Лермонтова «К портрету» («Понять невозможно…»).
 Стр. 13 «…приглашая молодых людей за бостон».
Бостон – карточная игра.

 III

Эпиграфы: из стихотворения А.С. Пушкина
«19 октября» («Роняет лес багряный свой убор…»)
и романса на слова Вейнберга и музыку
А.С. Даргомыжского.
 Стр. 16 «…в Царскосельский Лицей…»
Лицей был основан императором Александром I в 1811 году и находился в Царском Селе, во флигеле Екатерининского дворца. Среди его первых выпускников, кроме А.С. Пушкина, были А.А. Дельвиг – поэт, В.К. Кюхельбекер – поэт-декабрист,
А.М. Горчаков, впоследствии канцлер.
 «…вышедши из Лицея с чином титулярного советника…»
Выпускники Лицея получали гражданские чины в зависимости от успеваемости. Титулярный советник, чин IX класса, – самый высший, какой мог получить лицеист.
 
 IV
Эпиграф – слова песни на музыку А. Алябьева и стихи Н.Г. Цыганова.
 Стр. 19
«Поступив коллежским секретарем…»
Коллежский секретарь – гражданский чин X класса.
 Стр. 27 «…танцевать в Собрании?»
Имеется в виду Дворянское Собрание в Петербурге, в котором проходили великосветские балы.
 «…договорились с княгиней Р***…что первый выход сестрицы будет у нее».
Молодые девушки начинали выезжать в свет в 16-20 лет, в зависимости от семейных обстоятельств. Если в столице у них имелись влиятельные родственники, то они брали на себя обязанность вывести молодых племянниц, внучек, сестер и т.д. «на паркет».
 Котильон – бальный танец.

 V

Эпиграф – из стихотворения Е.П. Ростопчиной
(1811-1858) «Где мне хорошо».
 Стр. 33
 «…в то время гвардейский прапорщик…»
 Прапорщик – младший, XIV военный пехотный чин.
 Стр. 37 «…он – статский советник…»
 Статский советник – гражданский чин V класса.

 VI
Эпиграф – из романа в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин».
 Стр. 44 «…воспитывалась в Смольном институте благородных девиц…»
Смольный, самый привилегированный из петербургских институтов благородных девиц, был основан Екатериной II. Поначалу назывался монастырем.
 
 Часть вторая

 I

Эпиграф – из повести А.С. Пушкина «Капитанская дочка».
 
 II

Эпиграф – из романа в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин».

 III
Эпиграф – из поэмы А.С. Пушкина «Медный всадник».
 Стр. 62 «…творение Растрелли…»
Растрелли – италианский архитектор, построивший в XVIII веке Зимний дворец в Петербурге.
 «…свидетельница грозных событий, Сенатская площадь…»
Имеется в виду восстание 14 декабря 1825 года, произошедшее на этой площади.
 «…с колоссальным всадником…»
Имеется в виду памятник Петру Первому на коне, знаменитый «Медный всадник».
 Стр. 63 «…в екатерининском вкусе…»
То есть в стиле классицизм, преобладавшем в архитектуре второй половины XVIII века, времен царствования императрицы Екатерины II.

 IV
Эпиграф – из стихотворения П.А. Вяземского.

 Часть третья
 
 I
Эпиграф – из романа в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин».
 Стр. 79 «…на даче в Китайской деревне...»
Китай (Chine) или Китайскую деревню, осуществляя замысел Екатерины II, начал строить в Царском Селе архитектор Ч.Камерон (1740-1820) в 1782 г., но не завершил работу. После перестройки в 1818 году «китайские домики» были переданы дворцовому ведомству, как дачи для придворных.
 Стр. 82
Цирюльник – парикмахер
 
 II
 Стр. 86 «…Дворянское собрание…явление редкое в наших уездах…»
Дворянские собрания, где проводились балы и праздники, существовали в каждом губернском городе, но лишь в немногих уездных.
 Стр. 89 «…он знал Рылеева, Трубецкого, Бестужевых…»
Рылеев Кондратий Федорович (1795-1826) – поэт-декабрист. В 1823 году вступил в тайное Северное общество и вскоре стал одним из его руководителей. В 1823-25 гг. вместе с А.А.Бестужевым издавал альманах «Полярная звезда». Принимал активное участие в восстании 14 декабря. 13 июля 1826 года казнен.

Трубецкой Сергей Петрович (1791-1860) – князь, полковник лейб-гвардии Преображенского полка. Накануне 14 декабря 1825 г. был избран «диктатором» восстания, но на Сенатскую площадь не явился. Осужден по 1-му разряду и по конфирмации приговорен к вечной каторге, сокращенной затем до 15 лет.

Бестужев Александр Александрович (литературный псевдоним – Марлинский) (1797-1837) декабрист, писатель. С 1824 г. – член тайного Северного общества. Активный участник восстания на Сенатской площади. В 1826 - 1829 гг. отбывал наказание в Якутской ссылке, затем был отправлен на Кавказ рядовым, где и погиб в сражении.

Бестужев Николай Александрович (1791-1855) –старший брат А.А. Бестужева-Марлинского, морской офицер, писатель, экономист, художник. С 1824 г. – член тайного Северного общества. 14 декабря вывел на Сенатскую площадь Морской гвардейский экипаж. Был приговорен к 20 годам каторжных работ. С 839 года находился в ссылке в Иркутской губернии. Огромную ценность представляет выполненный Бестужевым в Сибири цикл акварельных портретов ссыльных декабристов.

 III
Эпиграф – из стихотворения Е.П. Ростопчиной (1811-1858) «Любовь и нелюбовь».
 Стр. 93 «…в широких робронах…»
Роброн – платье с широкой юбкой на каркасе в виде обруча.
 «…счастливая эпоха фижм…»
Фижмы – юбка на китовых усах.
 «…титан Петр…» - Петр I
 Cтр. 94 «Во всяком сердце...» - цитируется отрывок из произведения М.Ю. Лермонтова (1814-1841) «Я хочу рассказать вам».
 Стр. 95 «…война с французами…»
Имеется в виду Отечественная война 1812 года.
 Стр. 96 «…сблизился с Александром Бестужевым…Николай, морской офицер…»
Смотри примечания к главе II

 IV
Эпиграф – из стихотворения А.С. Пушкина.





 




 

 Оглавление
Первое слово………………………………………….. 1
 Часть I. Сцены из сельской жизни.
Глава I …………………………………………………... 5
Глава II………………………………………………….. 11
Глава III………………………………………………… 15
Глава IV………………………………………………… 19
Глава V…………………………………………………30
Глава VI…………………………………………………43
 Часть II. Беглецы.
Глава I …………………………………………………. 49
Глава II………………………………………….....…. 55
Глава III …………………………………………….. 62
Глава IV…………………………………………….. 67
 Часть III. «Как грустно мне твое явленье, весна…»
Глава I………………………………………………….. 76
Глава II……………………………………………….. 86
Глава III…………………………………………………..92
Глава IV………………………………………………. 104
Примечания автора…………………………………….111