Обыкновенное убийство

Олеся Градова
ЧЕМ ПОЗДНЕЕ ПРИБЫВАЕТ "СКОРАЯ" - ТЕМ ТОЧНЕЕ ДИАГНОЗ.
Афоризмы Рунета

В любой день, если это будет воскресенье, я перестану ждать тебя. Ты наверное этого не заметишь, но в календаре я сделаю новую отметку «еще один день без…». Мужчины не встречаются по выходным с девушками «второго эшелона». Эта привилегию узурпировали те, кому еще удается продержаться в категории «вот бы засадить». Впрочем, первичное очарование быстро улетучивается, оставляя осадок мути на дне выпитого стакана. И тщетные попытки обменять обретенную реальность на утраченные иллюзии будут загонять в депрессию посткоитального синдрома, выраженного зоофилической формулой «всякий зверь после случки печален».

Ты, изначально отнесенный к сфере моего иррационального, бросил на мой стол пухлый скоросшиватель с материалами дела об убийстве. Весь твой преступный замысел, или скорее, «преступление по неосторожности», заключался в убийстве моих чувств. Я смотрела на фотографии потерпевших, на линии, очерченные мелом на асфальте, и краткие записи криминалиста, фиксирующего обычные в таких случаях наблюдения: «Обнаженные тела лежат в неестественной позе, следы на видимых поверхностях подтверждают факт насильственной смерти».

Молодой следователь-дознаватель строил глазки и пытался заигрывать со мной, а я, проникаясь его расположением, пыталась, как можно более весело, рассказать о произошедшем. В результате получилась байка о том, как мама в латентный период моего полового созревания строго-настрого запрещала мне ходить в трусах к мусоропроводу, а я будучи непослушной дочерью, постоянно вываливалась в неглиже за дверь. Вот так и получилось, что тот, кого я приняла за возможный сценарий развития, просто овладел мной в коридоре, обрушив вешалку с верхней одеждой прямо на визжащую рыжую суку, проживающую со мной на правах совместной аренды жилья и носящей гордую кликуху «Эммануэль».

Далее началось совместное распитие спиртных напитков, которое собственно и приводит к разного рода беспределу, называемом на языке ментов «бытовухой». Бытовуха – дело хорошее для молодого следователя: потерпевшие остаются по месту жительства, а преступники не успевают добежать до канадской границы – их берут практически сразу, с колюще-режущими предметами в окровавленном кулаке.

- Так я не понял, - делая пометки в блокнот, - осведомился молодой лейтенант угрозыска. – Все было по обоюдному согласию?
- Я продолжаю надеяться, что да.

- Вы плохо помните обстоятельства дела?
- Нет, я могу выражать только свою позицию. Как я могу говорить за другого?

- Но вы же его обвиняете, требуете преследования по закону?
- Ну что вы, при нашем несовершенстве законодательной базы, требовать возмездия самонадеянно.

- Простите, но что же делать мне?
- В интересах следствия, поменяйте все фамилии задержанных на фамилии следователей.

 - Простите, у вас нет психических отклонений?
- Документально подтвержденных – нет.

Изящный человечек при исполнении морщил лобик и заносил в тетрадные клеточки мои показания. Хотела ли я возмездия? Как всякая женщина, которую не оценили по достоинству? Наверное, и вместо административного с конфискацией я бы закатила пожизненный без права на апелляцию. Ну, например, когда человек приговорен к самому невыигрышному сравнению той, что потерял, с теми, кто сейчас невыносимо опостылел. При этом я бы согласилась символизировать потерю, а его попытки подать кассационную жалобу получали бы лиловый штампик «отклонить».

Впрочем, пока я иронично и с достоинством давала показания, за моей спиной появились люди в белых халатах. Они накинули на меня нетканую рубаху ловко, как ветеринары сеть на тигра, которому надо сделать укол противовирусной вакцины, и завязали рукава на спине бантом. Их возбужденные лица были чертовски привлекательны – это особое удовольствие наблюдать за мужчинами, увлеченными работой, как делом своей жизни. Когда меня выводили из помещения, я успела подмигнуть рыжей суке по кличке Эммануэль и шепнуть ей «прорвемся!» Она замахала обрубком хвоста и срыгнула плохопереваренный завтрак на ботинки санитара.

Эх, товарищи, в кои-то веки, не очередной «висяк», а надежное, живое дело, где пока еще есть, у кого брать свидетельские показания. Но то ли коррупция в верхних эшелонах власти, поразившая ржавчиной систему, вплоть до самого низа, то ли план психиатрической лечебницы по привлечению новых состоятельных клиентов… Но я довольно быстро оказалась в пахнущем сырой рыбой ресторане с привязанными к столешнице алюминиевыми плошками.
Окружавшие меня люди были дружелюбны и настроены на взаимовыручку. Интересовались историей болезни и ситуацией с шаттлом на мысе Канаверал. Мой бэкграунд позволял вести непринужденную беседу на разные темы, не фиксируясь на причинах моей транспортировки.

- Ты, наверное, актриса? - говорила гламурная дама с коробкой из-под рафинада на голове.
- Мы все тут актеры, готовые уйти из жизни, как из театра…
- А что на воле мужики есть?
- Да разве это мужики… - вспомнила я фразочку их фильма «ДМБ», надеясь на воссоздание общего культурного пласта.
- Знаешь, если ты потеряла какую-то вещь, не надо ее искать. Надо раскрутить Вселенную таким образом, чтобы она сама вернула тебе потерянную вещь.
- А как ее раскрутить? Мне нужна точка опоры и рычаг, как Архимеду?
- Это надо просто Очень Сильно Захотеть, и тогда это произойдет. Вот я как-то начала раскручивать…

Внезапный вопль, раздавшийся со второго этажа, заставил меня остановить рассказ на самом интересном месте и поспешить с толпой наверх. Зрелище, представшее нашим глазам, холодило кровь и будоражило воображение. Женщина, обмотавшая тряпкой металлический штырь, торчавший из батареи центрального отопления, отчаянно наваливалась на него абсолютно голой задницей и ритмично дергала всем телом, находясь, судя по всему на пике оргазма. Выражение участливости и готовности к взаимовыручке не пропало с физиономий моих «однокашников». Однако этот «сеанс» она закончила самостоятельно.

Трибуны аплодировали, судья выкидывал желтую карточку, болельщики с разрисованными под российский триколор лицами обнимали и тискали меня в объятиях, случайно расстегивая крючки на лифчике. Я уже не чувствовала себя одинокой, кругом были влажные руки и напряженные ширинки. Я почему-то вспомнила о тебе.

…Ты перестал думать обо мне, как об игроке своей сборной. А я продолжаю смотреть на тебя, как Франция на Зидана в его последнем матче, помнишь, в тот самом, где он пнул головой в живот Матерацци за оскорбление чести сестры. И как Франция, я готова за одну секунду перейти от обожания к ненависти, ибо женщины не готовы выслушивать оправдания, в то время когда новые кумиры уже на подходе… (с)

Из цикла "Диагноз: Любовь"