ПЫТАЛСЯ ИВАН ЦАРЕВИЧ ПОЛЮБИТЬ ЛЯГУШКУ
- НО НЕ СМОГ: ПЕРЕХОДНИКА НЕ БЫЛО!
Приколы из Comedy Club
Неприрученное животное. Большая дикая кошка. Ей хотелось подойти к человеку, но она могла позволить только одно - приближаться ему, а сама застыла в позе, оставляющей возможность для маневра. Она смотрела на него немигающим взором, как будто миллисекундное закрытие пронзительно-зеленых глаз предоставит ему возможность совершить неконтролируемую смену диспозиции: где он будет ближе, чем может позволить ее чувство сохранности.
Ей хотелось, чтобы он подошел, ей хотелось сделать маленький шаг навстречу, чтобы ускорить сокращение расстояния. Но прежний опыт, и какой-то генетический страх перед охотниками, парализовал ее тело.
- Не бойся, я не причиню тебе зла, ты можешь верить.
- Ты способен сделать больно, как и другие.
- Ты права, способен, мы часто делаем это против собственной воли, но ты в безопасности.
- У меня есть условие.
- Впервые в жизни кошка выдвигает условия. Даже немного забавно. Я готов.
- Я хочу, чтобы ты меня любил.
- О боже, как я могу полюбить тебя, если ты не человек? Я могу привязаться к тебе, я могу ласкать тебя, поить молоком, но разве этого будет достаточно?
- Нет, я хочу, чтобы ты думал только обо мне, чтобы тебе ни с кем не было так хорошо как со мной, чтобы единственное, чего ты хотел от жизни, это смотреть в мои глаза.
- Это очень странное условие, я не уверен, что смогу. В моей жизни, очень давно были чувства, схожие с теми о которых говоришь ты. Похоже, нам выдают в начале жизни некий неприкосновенный запас любви, но мы его тратим, слишком рано и слишком быстро – тогда, когда еще не знаем, что он является истощимым и невосполняемым ресурсом.
Ее желание подойти ближе, уткнуться в колени большой головой, оказалось сильнее, чем стремление подписать пакт о ненападении, - или просто же ей показалось, что мы договорились, если я не произнес окончательного «нет». Она была голодна – это был тактильный голод, когда каждое прикосновение отдается в теле судорогой долгожданного счастья. Ее шкура была в нескольких местах поранена, но шрамы, возможно от укусов собратьев или охоте в непролазных буреломных лесах, давно зажили... Она свернулась возле моих ног кольцом, тело было напряжено, как капкан, она явно не хотела, чтобы я уходил.
Тихое мурлыканье убаюкивало меня, как джазовый квартет во время welcome-прелюдии к любой светской презентации. Я вспоминал о тех днях, когда еще не был один, и вот также рядом со мной лежала любимая женщина, мягкая и доверчивая, как кошка. Ощущение бесконечности счастья, полное нежелание куда-то двигаться, созерцательность собственного внутреннего пространства и причудливых поверхностей ее тела... Так я нарушил первый пункт договора, потому что начал думать о другой.
Далее я нарушил второй пункт, потому что до меня донесся запах печеного на углях мяса и голоса моих друзей, приступивших к водке на бруньках - кульминации сегодняшнего вечера. Меня звали. Возвращался ритм обычной мужской жизни, наполненной охотой за дичью, за деньгами и за женщинами.
- Вот это зверюга! – один из моих соплеменников обнаружил меня на опушке рядом с большой дикой кошкой. – Не двигайся! – он щелкнул затвором охотничьей двустволки.
- Эй, не стреляй! - крикнул я, и вдруг почувствовал, как пушистое кольцо у моих ног окаменело, а шкура окрасилась бурой кровью.
- Это же зверь-оборотень, ты не представляешь... Скажи спасибо, что я спас тебя... Как ты мог так близко ее подпустить? И где твое ружье?
Он подбежал к зверю и стал осматривать жертву.
- Шкура порченая, жаль, но голова обалденная, забираю, если ты не против. – Я последний раз взглянул в ее зеленые глаза, обращенные куда-то в небо, как будто там, в выцветшей сини, было что-то удивительно красивое, и пошел в ту сторону, откуда доносился дымный запах шашлыка.
Так я нарушил третий пункт договора. Потому что остекленевший и чужой взгляд некогда обращенных с такой нежностью на меня глаз, вызывал чувство безнадежной жалости, но не любви.
- Черт, вы не представляете, это же случается раз в жизни – встретить кошку-оборотня, а еще и подстрелить ее! – товарищ гордо и победоносно бросил рыжую в полосках тушу возле костра. – Только не пугай меня, что она говорила с тобой человеческим голосом! А то знаешь, всякое народ рассказывает, бывает, что она охотников с ума сводит, а они потом жить не могут, а если покусает – так в крови остается «дикий яд», после чего человек становится «полузверем».
- Да ладно байки травить, не фига она не разговаривала, - пытался соврать я. - Мне вообще показалось, что она ручная, из цирка, знаешь, как медведей дрессированных выпускают на охоту для губернаторов, чтобы порадовать вери импортант пёрсонз...
- Вот потому и оборотень, потому что смотрит своими глазами и гипнотизирует. Ты же абсолютно нереальный был, когда я тебя нашел. Есть ее мясо нельзя, вредное, можно только на чучело пустить.
Господи, как же далеко может зайти человек в желании сохранить свидетельства своих невероятных подвигов. Показывать кичливо трофеи и рассказывать охотничьи байки на манер легендарного Барона из Боденвердера.
- Слушай, а она тебя точно не покусала... не пьешь, не ешь, - заволновались друзья.
- Это он от шока, не может поверить, что живой остался.
Пластиковый стаканчик наполнился правильной жидкостью, и воспоминания минувшего дня постепенно уходили на задний план. Голова стала мутной, несмотря на качественный напиток, в висках прощупывался пульс. Угли меняли накал, как будто костер переключили в температурный режим «минимум», и кто-то тронул струны гитары, вспоминая лейтмотив из «Юноны и Авось». Я не видел этой рок-оперы, или как нынче говорят, «мюзикл», и я не понимаю, почему он в таком надрыве говорит своей любимой «ты меня никогда не забудешь, ты меня никогда не увидишь»...
Какие такие обстоятельства, кроме пожизненной ссылки в Сибирь или смерти могут разлучить сердца? Разве есть такая сила, которая может преодолеть гравитацию двух тел, словно Создателем заточенных друг под друга до полного совпадения по резьбе и по группе крови? Зачем исполнять страдательные песни, если можно бросить все и просто быть рядом? Не расставаться. Не уезжать, не трястись в прокуренном вагоне, не «полуплакать, полуспать»... Не расставаться...
Дикая кошка, ты понимаешь, что ты наделала? Я же никогда не думал о том, что можно «не расставаться», просто хранить то, что есть, как реликвию Эрмитажа, как найденную при раскопках золотую монету. А не навешивать инвентарный номер и сдавать в пыльный архив, увлекаясь какими-то новыми безделушками.
- Ты куда?
- Отойду, надо справить нужду.
- Да ладно, иди за палатку, все свои... Эй, а ружье зачем берешь?
- А вдруг еще кто нападет... – я прикидывал, как далеко надо уйти, чтобы они не услышали выстрела.
- Не валяй дурака, писай здесь, и иди спать, а то на уток надо рано подниматься.
Подниматься на уток… А если у меня болит голова, а желудок хочет выпрыгнуть наружу через горло. Паленая все-таки водка на бруньках оказалась. Я залез в палатку, вытряхнув оттуда пару жужжащих кровососов, и рухнул между спящими товарищами. Первый раз на охоте, и такая фигня, а говорят – хорошее мужское дело... (с)
Из цикла "Диагноз: Любовь"