Россия. Ночью пришла зима. Невинный снег розовел в лучах утреннего солнца. Суровый климат. Метели. Бураны.
В сердце было холодно. Мелькали лица, но среди них не было родного.
Одиночество в толпе.
Но была уверенность, что скоро увижу свою любовь.
И я почувствовал ее. Все закружилось как медленном танце, неторопливо и чинно. Обыватели. Все как у всех. Машина, квартира, евроремонт, небольшой бизнес – автомойка, на оставшиеся деньги.
У нее были зеленые глаза, они сводили меня с ума.
Катя.
Катя мечтала о детях. Я сходил с ума от оседлого образа жизни. О путешествиях не было и речи. Она боялась их, да и зачем тратить деньги не на что?
Путешествия не загонишь в гараж, не оденешь на палец. А отдыхать можно и на даче мамы. На огороде. Я соглашался. Хотел быть как все, в мире и согласии. Тихое счастье, тихие радости – я верил в это. Катя же бредила детьми.
Она была права. Мы поженились. Катя – прекрасная жена, страстная и красивая. Все было отлично, другое и пожелать нельзя.
Прошел еще год. Катя решила беременеть. Пора. Страсть переполняла ее. Мы отдавались до утра без остатка.
Но моя душа рвалась. Во сне я часто путешествовал. Мне снились страны, города, я говорил и думал на других языках. Потом просыпался. Казалось, что я медленно умираю.
Мне нравиться путешествовать….
Большая часть наших занятий тратит нас. Тратит жизнь – безвозвратно. Только одна вещь не проматывает, не тратит жизнь, а наращивает ее.
Это путешествие.
Оно выпрямляет взгляд, расширяет вдох, делает тебя иностранцем – не столько “людей посмотреть”, сколько себя со стороны.
Жить дома, и только дома – значит, всегда быть равным самому себе: полное счастье, не подвижнее которого лишь полная смерть.
Однажды холодной зимой я подвез девушку. Она околевала на остановке, ожидая автобус. Пожалел. Остановился. Не нагло, а просто по дружески предложил подвезти. Разглядеть ее было нельзя. Как воробышек. Она опаздывала на лекции и согласилась. Студентка. В машине воробышек отогрелся, снял шапку, расстегнул куртку. Ее зовут Алия.
А-л-и-я.
Говорю без воздуха. Одними губами, еще и еще раз… и имя тает во рту как восточные сладости, оставляя привкус кориандра…такая сладкая вытяжка диких снов Азии. Только стоит произнести ее имя, и ее вкус во рту, на языке. Никогда не забыть. Вкус самой жизни.
Она напоминает вкус спелого яблока, когда ешь его обветренными губами и вкус плода смешивается с привкусом крови
А-ли-я… В этих слогах слышится ветерок, поглаживающий ковыль и в ярком солнце переливы жаворонка. Дикая степь… Алия. Зажмуриваюсь от удовольствия. Очень приятно…
Восточные черты необычайно красивые. Папа кореец, мама татарочка, дочка – красавица. Раскосые глаза сводят меня с ума. Замирает сердце. Пробежала искра. Ей восемнадцать лет. Второй курс.
Прикинул нашу разницу в возрасте. Но ее это не смутило.
Я понравился ей. Так бывает. Мы начали встречаться.
Моя любовь к Алие была очень сильной. Как наркотик. Я не мог быть без нее и дня. У Алии были строгие родители - мусульмане, а у меня была строгая жена. Поэтому уже в одиннадцать мы были дома. Я снял квартиру. Виделись днем и вечерами.
Но скоро этого стало мало. Мы хотели быть вместе. Но в городе нельзя. Ее родители были против.
До замужества. А я то не мог…женат. Был один выход. Уехать отсюда, хотя бы на время, что бы быть вместе…
Тогда я беру пару билетов в один конец, и спустя нетерпеливые часы высаживаемся в той изумительной провинции, пригретой у Господа под мышкой, в Гилфорде – где улочки похожи на комнатки, где если торопятся, то лишь в паб к вечернему лагеру.
В миниатюрном чайном магазинчике среди мерцания склянок печально. Вкусно пахнет потерянной жизнью, а мисс Кристина Тонер примеряет кружевную викторианскую шляпку по случаю чужого бракосочетания.
У изголовья гостиничного ложа сиротствует новенькая, неразрезанная Библия, неизбежная в одном ряду с картой гостя, постельным кофе и коричневым сахаром...
Нужно было, давясь, глотать наждачный ветер отечественных площадей, разношенных, как солдатские сапоги, заговаривать зубы тоске и нелётной погоде, чтобы однажды где-то на Английской Ривьере, под черным, чуть раскосым приглядом услышать по-русски: “Давай я смажу тебя кремом, ты там натёр…” И проверить щекой прохладу высоких восточных скул, и взять губами с груди, зябко напрягшийся, коричневый сахар.
Но приходится возвращаться. Снова разлука делит дни на ночи. Мы в ожидании Нового года. Рождественских каникул.
Наступает январь. Стынут на ветру воробьи от пронизывающих московских морозов, а мы отправляемся в не менее раскосые края, куда лететь часов 14, строго на юг.
Пригревает. Потихоньку на лету раздеваемся, зима кажется не реальной.
Но самолёт сажают на полпути в транзитном Пакистане, бородатые пограничники в чалмах, с автоматами запросто вламываются в кабину пилотов – дело пахнет слитым керосином, исламским фундаментализмом, собачьей похлёбкой в зиндане.
Тянется время. Однако через 90 минут всех отпускают: летите вы к дьяволу, подальше от нас, в свой завидный блудливый рай!
И только толстая муха, залетевшая невесть откуда, бьется в пыльное стекло иллюминатора.
С трапа – на волю, в жару, в лето!
Вот он мир, Парадиз: в жирном тропическом мареве, с ароматами плодов и жареной живности, цветенья и гнили.
Мы на краю ослепительно синей Сиамской слезы, на бугристом слоновьем загривке, в золотом поту, в наготе, в джакузи, в горячем сугробе пены, в тонких ненасытных ручках девочки-зверька, массажистки, чья повинность – теснее сжимать и оскальзываться телом на теле.
Улёгшийся на бок во всю длину Храма, 50-метровый сусальный Будда сияет не слабее наших суровых куполов и лепечет с дивной улыбкой: “Ты хороший. Ты не виноват. Ты всё можешь. А если захочешь – сможешь стать Буддой при жизни и будешь так же, как я, лежать на боку…”
Нужно было зарыться в джунгли, кокосовую глухомань, чтобы там напороться взглядом на те же карие, слегка раскосые и услышать: “Я умру, милый, я с ума сойду, если они тебя коснутся, эти массажистки…”
Так прошел почти год. На день рождения Алии я подарил машину. Ее родители зауважали меня. Реальные поступки – дорогие подарки их дочери.
Научилась водить она быстро и мастерски. Кроме меня, лихой езды она еще любила писать стихи и вести дневник. Меня всегда это забавляло.
Так шла моя вторая, подпольная жизнь, гораздо интереснее, чем первая.
Но все когда-то заканчивается.
Мне нужно было выбирать.
Алия, которую я безумно любил. Либо Катя, которая была уже на 3-м месяце. Об этом она неожиданно сказала мне вчера. Мы больше года жили не предохраняясь, и я уже не думал, что что-то произойдет. Но это случилось.
Я так ждал этого! Еще год назад я был бы безумно счастлив! У меня будет сын! Еще год назад не было в моей жизни Алии.
Мне нужно было делать выбор. Алия молодая, я старый, у нее все будет хорошо. Как я могу бросить жену и сына? Выбор был сделан.
Прошла неделя, а я еще не решился сказать Алие. У меня не хватало духа.
Да и как я скажу? «Алия, у меня есть жена и она беременная от меня». Как девочка перенесет это?
Было уже почти одиннадцать.
- Алия, у меня есть жена и она беременная от меня. У меня будет сын.
- Ты серьезно? Или такая шутка?
Я молчу. У меня едва хватило духу сказать эту фразу. Сил нет.
- Как ты мог?…
У меня екает сердце.
- Прости.
Все что я могу сказать. Девочка не плачет, она держится. Молодец.
- Зачем ты врал мне?
- Прости. Я люблю тебя.
- Я не хочу тебя слышать.
Дальше, все было как во сне. Я понимал лишь одно, все кончено. Алия ушла. Я попытался ее догнать, что-то обещал, говорил. Вел себя как безумный. Пытался звонить Алие.
Но Алия ушла. И это навсегда.
Домой. Дома увидел Катю. Катины глаза. Счастливые, искрящиеся. У меня отлегло от сердца. Я любил Катю. Дороже ее в этот миг у меня ничего не было. Горячий ужин, бокал вина. Чувствую, как устал. Проваливаюсь в сон. Снова боль в сердце – Алия.
Я навсегда запомнил эту ночь. Буквально по минутам.
Ночь.
2 часа ровно.
Любовь как старая сосулька о мерзлую землю…
Стон.
И только брызги льда. Опять этот сон.
Встаю.
Горячий чай вперемежку с ночной влагой…
Вздох.
Все замерло, и только сердце прыгает в груди.
Тоска.
В моей постели страсть сладко спит, свернувшись калачиком. Она красивая. Она теплая.
Но она – это не ты. Ты сейчас далеко. Мои губы всегда помнят твой терпкий вкус. Твой вкус – абсолютный дурман. Сладкая вытяжка снов Азии.
Я очень хочу к тебе. Но это невозможно. Такие простые желания и такие несбыточные мечты.
Ветер.
Порывистый, теплый, восточный…
И, кажется, что моя жизнь похожа на неправильный кроссворд. Вписываю желания по вертикали – перестают сходиться имена по горизонтали. И наоборот. А потом их совсем забываешь, имена…
У кого спросить ответ? Все молчат. И только отчаяние теребит душу. Ответа просто не существует…
Луна.
На окне не политый цветок.
Продолжаю жить. Чай остыл. Подливаю горячего. Выхода нет?
Выдох.
С моего этажа видно притаившийся город. Город, как пес, ощетинился сотней огней. Словно ждет нападения. Но боя не будет. Потому что, кому он нужен, старый?..
Всегда готовься к нападению. Так выглядишь значительнее и авторитетней. Побольше телохранителей и черных машин. Если нет этого, хотя бы создай видимость. Видимость и пустые бутылки – вот все, что может дать тебе город. Время.
А что могу дать тебе я? Я могу отдать тебе свое сердце. Оно так рвется к тебе. Сердцу хочется жить в твоих ладонях и замирать там от счастья… Счастье – это мой кареглазый Птенчик, создание востока и запада….
Нежность.
И конечно любовь… Я не могу быть с тобой, но я безумно люблю тебя. Ты не можешь быть со мной, но ты любишь меня. Любовь и страдание. Черный свет. Белый мрак. Вот такой неправильный кроссворд…
Август.
Из окна пахнет летом. Скоро осень. А у нас с тобой осень давно. Холодная осень, со снегом. Я знаю, наша любовь не переживет зиму. Любовь замерзнет и превратиться в сосульку…
Боль.
А придет весна, тепло и... старая сосулька упадет на землю и только брызги льда как слезы…
Но все высохнет и исчезнет, вырастет трава, и мы будем жить дальше, забывая имена…
Что было с Алией? Алия страдала.
Большинство российских женщин живут по закону мороженого.
Сначала они холодные как лед. Потом тают. Потом … липнут. Русская женщина ощущает себя не человеком, но призом.
Который завоевывают, а потом ставят на полку пылиться.
Когда же призов на полке оказывается слишком много, их пыльных, сваливают в ящик и отправляют на грязный чердак. А то и на помойку. Освобождая место под новые призы.
Девушки совсем не учитывают особенности мужской психологии. Отрицают ее, совершая раз за разом ошибки мам и бабушек.
В советское время развод считался катастрофой. В СССР, вслед за разводом можно было положить парт билет.
А сейчас СССР не было, и лавина разводов действительно приобретала размеры катастрофы.
Число разводов стравлялось с количеством браков. А дочери все пытаются жить по заветам их бабушек. Глупость.
На самом деле все просто. Мужчина никогда не влюбляется до секса. Он просто хочет узнать. Примерить. Его это или нет. Не жмет ли. Тот ли размер?
И лишь после секса решает, влюбиться ему или нет. А девушка наоборот - никогда секс без любви. Так она делает себя уязвимой. Она любит после ухаживаний, когда он еще ничего не решил на их счет. А после секса может просто исчезнуть.
«Ну вот, добился самого сокровенного и удрал» - думает она. И оказывается не права. Просто она – это не его запах и вкус. Она – не его дурман.
И это можно было узнать в первый же вечер. А не тратить на это все лето. Очередная глупость. Мороженое растаяло…
Алия была не такая. Алия была умная. От природы ей было дано другое.
Сначала она влюбила меня в себя. Стала для меня наркотиком, сладким дурманом. Без которого ни дня. И я попал. А уже потом влюбилась сама.
Здравый смысл. Мы должны были быть вместе. Прожить долго и счастливо. Я рвал по живому. Ломка. Я делал горе безмерным. И для себя и для нее. И судьба мне потом отомстила.
Алия.
Она любила вести дневники. Из ее дневника. Прощальное письмо. Мне. Не забыть никогда.
«2 часа 48 минут.
…В школах вождения учат: если ехать 60, то «зеленая волна» - твоя. А я – умная.
Умная, знаешь, если стрелка 120, то «волна» тоже твоя.
А я – ничья. Ничья, и поэтому – 160. «Женская логика» - он говорил.
Визг тормозов – каждый третий же - красный. Каждый третий – женат. Но Ван Хален погромче и тормозов не слышно. Не слышно его голос, не хочется…
А есть соблазн проехать на красный. Вопреки. Бывает на красный. Но сейчас – нет.
И я лечу по рябому асфальту. Бегу. Бегу от любви. И лишь фары вырывают из мрака обрывки фраз.
Разлюбил? Устал? Врал?.. Все не то. Бегу. И влага в глазах. В глазах темная грусть. Машина мчит на луну. Но дорога закончилась. В трубке гудки…
На луну не попасть. Как больше не попасть в его объятья. Бедная луна.
Дверь открыта и на горячий капот – слезы. Не остудить. Не остудить свою любовь. И время не лечит. Отчаянье. Но я сильная. Верю – солнце взойдет. Взойдет, но больше не позвонит. Еще не решила, как убить его номер. Номер свой любви…
Все равно наизусть. Наизусть его запах, от которого хочется жить.
Но сейчас жить не хочется. Все мужики козлы. Все – но только не он. Он хороший, просто он…
Усмешка. Я все понимаю. Умная. Иногда плохо быть умной. Плохо, когда твой любимый – козел. Но во сто раз хуже понимать это. Понимать и делить его с той…
Напиться хочется в дым. А завтра с подсевшим разумом зароюсь в бумаги, в дела. Все забыть.
Лекарство от одиночества.
А годы как сбрендившие белки куда то волокут молодость. Сейчас мое время, я молодая девочка. Я все смогу. Я красивая. Я сильная. Сильная своей слабостью. Рецептов нет от любви. Сладкий яд проникающий в душу. Так пей его.
Но гордость против. Что бы я еще раз в умного, сильного нежного, романтичного… Мачо. Красиво разводит. Хватит. Все по нулям.
А может все же на красный? И украсть его для себя? Может это мой путь? Путь на луну…
Знаю, я найду его, я сильная девочка.
Его. И он будет моим.»
Алия постаралась забыть меня. Подарила мне свой дневник и через месяц вышла замуж. Родители нашли ей жениха. Мусульманина. Я желал ей только счастья.
А меня ждало свое счастье!..
Был декабрь 1999 года. Скоро двадцать первый век. Что принесет новое тысячелетие?
Катя собиралась праздновать новый год у мамы. Я не хотел. Предчувствие. Страх.
- Да что за ерунда? За нами приедет папа. Что может произойти?
- Я не знаю. Но давай останемся дома.
Жена не хотела слушать. Я не мог оставить ее одну. Поехал, пожалуй, впервые в жизни, превозмогая страх.
Я часто думал, что бы было, если бы я ушел к Алие? Что было бы, если я послушался здравого смысла?
Катя наверняка бы жила у родителей, и ей никуда не пришлось бы ехать…
Все сложилось бы по-другому. И в этом была моя вина.
Шел мягкий снежок. Приятный вечер. Тесть аккуратно вел машину. Он хороший водитель. Я ехал молча и молился.
Страх вдруг прошел. Все случилось внезапно. Я не ожидал. Перекресток. Наш –зеленый свет. Проезжаем. И вдруг в нас на бешеной скорости – огромный джип, как таран. Мощный удар. Удар пришелся со стороны Кати.. Темно. Больше ничего не помню.
Снова больничная палата. Продавленная кровать. Голова как не моя. Сотрясение мозга. Три дня как из реанимации. В ней и новый год встретил. Потом месяц в палате. Повезло больше всего тестю – одни ушибы.
А Катю похоронили без меня. Пока лежал в больнице – не верил, что ее больше нет. Дома было пусто, не пожилому.
Был суд. Виновник – девушка, оправдана полностью, тоже пробыла в больнице, две недели. Ее отмазали. Маша, ее так звали.
Родители – влиятельные люди, недавно купили машину и права Машеньке. А Маша не только водила плохо, но еще и пьяная была в хлам. Не доказали. Суд купили. Безнаказанность.
Что мне было делать? Она отобрала у меня все. Скорбь и отчаяние сменяли друг друга. Кошмары во сне и ужасы дома.
Последней каплей было, когда я по привычке утром крикнул: «Катя возьми телефон, звонят, я бреюсь». А в ответ – тишина. Телефон все звонит. Я один в пустой большой квартире. Совсем один. Я заплакал. За много лет – впервые. Сидел в ванной на полу и плакал. Жить не хотелось.
Пришло осознание – Кати нет. И больше никогда не будет в этом мире. Мы больше никогда не будем вместе. Я не увижу ее глаз, не почувствую ее запах, не услышу смех. Я не смогу прикоснуться к ней…
Никогда не смогу. Больше этого никогда не будет.
Катя не любила путешествия, но уехала в самое длинное странствие, которое только могут совершить люди…
Что мне делать в России? Уехать, пусть не навсегда, пусть на пару лет. Сейчас двухтысячный, вернусь в 2002-м. Боль пройдет, притупится. Все забыть…
Куда ехать? Кому я нужен? Случай с яхтой. Родригес. Звоню.
- Да конечно, всегда рад! Работа? Да конечно! Приезжай, я в Мехико.
Родригес жив. Это хорошо! Мексика – страна добрых людей, лета и радости.
Но у меня еще тут остались незавершенные дела…
За день продал квартиру вместе с мебелью. Не торговался. Нет смысла. Снял квартиру поближе к той. К Машеньке – к убийце моей жены.
Я следил за ней. Собирал информацию.
Выбора не было. Мне была нужна индульгенция. Железное алиби. И чужими руками.
Нужные люди.
Обратился к нужным людям. Выслушали внимательно. Но от моих денег отказались.
Знали о моих способностях.
Способность, чувствовать людей. Предложили сделку.
Сделка – фактически жизни за жизнь. Шансов у меня мало. Шансов нет. Раздумывать нечего. Согласился.
Мне нужно сделать несложную вещь. Приехать в провинциальный город, с красивым названием Самара и получить по документам деньги. Векселя. Погасить векселя. Огромная сумма.
Все просто. И с моим врагом - Машей решат. Радикально.
Еду. Красивый город. Километровые набережные. Сотни красавиц. Чудные пляжи. Народ приветлив, словно в отпуске. После Москвы – край непуганых наивных…
Снимаю, не торгуясь дорогую квартиру в центре, где и документов не спрашивают. Россия матушка.
Набиваю холодильник до отказала деликатесами, дорогим вином и коньяком.
Утро.
Звонок. Мне называют телефон партнера.
Знакомлюсь.
Очень красивая девушка, с огромными синими глазами.
Ее зовут Таня. Я назвал ее про себя Барби. Сотрудница банка. Мой напарник по этому злоключению. У нас неделя. Прорабатываем план. До ожесточения. Болит голова.
Мне понятно, но зачем это тебе то нужно, Барби?
Ее муж задолжал очень крупную сумму.
Предприниматель. Игрок. Его убьют, если она не отработает его долг. Барби любит его. Женаты пять лет.
Но у них нет детей. Детей она очень любит. Она лечиться. Но пока ничего не получается.
Муж уехал в деревню к родне. Скрывается.
Она тут пашет за двоих. И отвечает за его долг.
Барби достают этим долгом каждый день. Я предлагаю пожить у меня. Чтобы не доставали. Она так устала от этого.
Барби соглашается.
Вечер. Вино. Мы оба устали от проблем. Мы – мужчина и женщина. Нас объединяет любовь. Любовь к жизни. Мы занимаемся любовью как обреченные.
Она со мной лишь потому, что хочет спасти чужую жизнь, а я – отнять…
До отчаянья.
Для нас может и не быть завтра. Есть только сегодня.
Сегодня тепло. Тепло наших рук.
Прикосновения.
Мы без остатка дарим себя друг другу. На память. И веря в светлые дни.
Мы оба знаем, на что идем.
Выбора нет. Поэтому без остатка. Зачем оставлять на завтра?..
У нас нет будущего. Будущее проклято и растоптано.
Растоптано в грязи подошвами местных и нездешних подонков.
И все что у нас есть светлого – это наша любовь.
И мы храним ее. И упиваемся ею.
Каждый из нас плачет врозь, горько и безнадежно. Но любим мы вместе. Вопреки всему. Вопреки тому, что мы – обреченные.
Наступает время.
Мне присылают бумажки. Векселя.
Барби как всегда на работу. Ровно в девять часов утра. В десять я у нее. Она принимает векселя к оплате. Машинка завертелась по схеме. Схема не дала сбоев. И я с большими деньгами.
С деньгами в Москву. Но перед этим прощание. Прощание с Барби на всегда.
Она прощена, Барби знает, что от мужа отстанут. Неважно, что придется потерять работу.
И ждут не приятные разговоры со следователем. Она все выдержит. Сильная Барби.
Мы прощаемся. Барби прощает меня.
Я все забывал, но на последок спросил…
- А чем ты предохраняешься?
- Ничем. – Тихо ответила она
- Как ничем???
- Так. Я уже четыре года ничем не предохраняюсь. Наверное, бесплодие. – Грустно сказала Барби.
- Хорошо. – Недоуменно ответил я. Но раздумывать было некогда.
Пора в Москву везти деньги.
Нужные люди были довольны. Готовы выполнить мою просьбу.
Но тут случилось не предвиденное.
За людьми так и остался долг. Пригодится.
Я решил все сделать сам.
Маша решила купить путевку в Италию, в Римини, походить там по ночным клубам – поправить здоровье. Я узнал дату вылета. Отель, было понятно, какой. Две недели. Я купил на неделю, и вылетел на день раньше, но только в Рим.
Меня опьянил воздух Рима. Я чувствовал себя как путник, который после долгих странствий вернулся домой.
В Риме взял в аренду красивый «Мерседес» с открытым верхом. По дороге заехал в парк. Нашел в стене, свою старую закладку – старый короткий револьвер «Бульдог». Тот самый. Отрыл. Пять патронов. За городом попробовал – стреляет, осталось три патрона, это даже много. Заехал в цветочный магазин, купил садовую лопату. Ну вот и в путь – в Римини.
Не доезжая, Римини я остановился, и съехал на проселочную дорогу ближе к морю. Взял «Бульдог» и поднялся на холм. Все ли я правильно делаю? Если не дожать ситуацию, просто по угрожать? На следующий день Маша меня сдаст своему отцу, и тогда моя жизнь пойдет на часы. Зароют живого. За дочку.
Месть? Да. Но прав ли я? Я вынимаю патроны.
Оставляю один в барабане. Русская рулетка.
Долго кручу барабан не глядя. Смотрю на зеленые холмы уходящие в синюю рябь моря. Умереть под бирюзовым небом Италии это все-таки не так уж и плохо…
Все. Вдох выдох. Решаюсь. Главное теперь не думать.
Холодный металл ствола в себе в рот. Нажимаю на спуск… Щелчок. Выдох.
Осторожно открываю барабан. Следующий – будет выстрел. Значит, так тому и быть. Судьба решила. Я прав.
Отель «Спортинг» - там вся русская золотая молодежь тусуется – ночной клуб напротив.
Я не был на суде – Маша не знает, как я выгляжу. Да и все равно бы не узнала, тогда вся голова была в бинтах. А сейчас… сейчас я – другой. Я - мачо. Итальянец. Смуглый парень, о котором бредят русские дурнушки.
Познакомились быстро – у стойки бара, у нее плохой английский, вперемежку с русским языком. Маша тут не первый раз.
Недалекая. Избалованная, дурочка, любимица своих родителей. Страшненькая, но считает себя обалденной красавицей. Конечно, жениться на деньгах ее папы желающих много.
Беседуем. Улыбаемся. Мой голос – мед. Здоровая и дебелая. Отличное здоровье. Такие, как она доживают до девяноста. Какая же она тупая!..
Стало немного обидно. Как-то скучно. Все легко. Очень легко. Как по нотам.
Роман наш длится уже три дня. Везде вместе. Я обещаю ей показать Италию. Она сходит от меня с ума. Мне – противно. Но я улыбаюсь.
Предлагаю поездку на три дня по городам. Она радостно соглашается. Все продумано, главное мне сегодня успеть в Рим на самолет. Едем.
Горная трасса, вокруг лес, предлагаю съехать и показать просторы, намекаю на страстное желание секса… «Пойдем Маша во лесок, во лесок…»
Останавливаемся. Тихо. Я увожу ее дальше в лес. Вот пришли, полянка. Я останавливаюсь. Обнимаю ее. Целую.
- Подожди, сейчас будет интереснее.
Я улыбаюсь доброй улыбкой и вынимаю скотч из кармана. Секунды – я заматываю ей руки и ноги. Она сначала не понимает. Потом до нее доходит. Опасность.
- Ты что делаешь???
Отвратительный английский. Я заклеиваю ей рот скотчем. Она в отчаянии. Ставлю на колени. Она заваливается на бок. Юбка сползла, видны резинки от чулок. Позади нее яма. Глубокая. Копал несколько часов.
- Ты помнишь, Катю? Ту, которую ты убила?
Говорю по-русски. Вынимаю Катино фото, показываю.
Она в шоке, мотает головой. Хочу ей еще что-то сказать. Но слова застревают в горле. Да они и не нужны. Это просто возмездие. За мою Катю и сына. Приговор в исполнение.
- Маша, нужно помолиться... Я прощаю тебя за то, что ты отобрала у меня Катю и сына... Прости и ты меня.
Девушка почти без сознания, не слышит. Все, кажется. От волнения сглатываю слюну.
Револьвер. Сухой хлопок. В затылок. Она падает мешком на дно ямы. У блондинки волосы набухают красным. Без звука. Ветер уносит сизый дымок выстрела. Вынимаю гильзу. Кровь на земле быстро чернеет. Засыпаю лопатой, стараясь не смотреть. Ровняю. В душе пустота. Чуть поташнивает. Глубокий вдох, выдох. Пора домой.
Разбираю револьвер. Топлю его по частям в речке. Туда же и лопату. Все – в Рим, в аэропорт. Прощай мое несложное житье, прощай Италия…
Привет Россия, надеюсь, не надолго…
Что меня держит? Дина?
Дина делает карьеру, вышла замуж за одного из продюсеров центрального канала. Авторская программа.
Ее зеленые глаза потерялись, где-то в прошлом, за пеленой осенних московских туманов…
Накануне отъезда видел ее передачу.
Дина брала интервью со 100-летней жительницей то ли Нижних Серёг, то ли Верхней Синячихи.
Целый век старушку никто ни о чем не спрашивал, не интересовались. А тут на сотый день рожденья – с микрофоном и телекамерой: “Как вы жили, бабушка?” – “Хорошо жила, всё работала”. – “А где бывали? Много в своей жизни ездили?” (зеленоглазая журналистка, судя по загару, только что с Мальорки или Шарм-эль-Шейха).
– “Ездила-то много… – старушка легко, по-девчачьи вздыхает. – А бывала всего в двух городах, в Екатеринбурге да Свердловске!”
Надо было прожить лет сто как минимум, чтобы так вздохнуть…
Все. Больше никого в России у меня нет. Прошлое - одиночество. Мое будущее – Мексика.
... Я выключаю телевизор и выхожу на балкон...
За окном Волга несет на своей сизой спине старые осколки прошлой зимы. Реку вскрыли, как всегда, принудительно. За полосой воды - лес, как старый веник, поник обречено в ожидании тумана. Но это не на долго...
Небо, сливаясь с чернильной водой, уходит в бездонную бирюзу горизонта...
Сквозь берега рваного снега пробивается летний песок. Это так же непривычно глазам, словно пальма и елка, растущие вместе...
Мне нравиться это время - время перемен... перемены освежают душу...
Из задумчивости в реальность - звонок на сотовый. Такси. "Наконец -то приехала!"
Я обязательно, вернусь…
Чемодан у порога. Беглый взгляд по комнатам.
Вот и все. Мне пора. Пора освежить душу...