Как-то раз случился праздник и на мышиной улице – объединившись в стаю, мыши исхитрились и изловили кошку. Сотни мышей тащили за собой по улицам опутанного верёвками врага и сотни мышиных голосов сливались с торжествующий писк. Показательную казнь кошки назначили на утро следующего дня и счастливые мыши отправились спать с чувством выполненного долга, впервые в жизни чувствуя себя в безопасности.
Но не все мыши мирно сопели в своей норке, предвкушая утренний праздник. Два мышиных глаза так и не сомкнулись в эту ночь и один мышиный мозг, воспалённый бредовой фантазией, выгнал на улицу маленькую серую тушку, потащив её прямиком к клетке, в которой ждала своей участи пленённая кошка.
Эта мышь была не такая как все. Она любила ставить своё мышиное мнение наперекор всем остальным и свой мышиный писк не смешивать с всеобщим хором. Но всё это мышь-индивидуалистка делала лишь затем, чтобы в один прекрасный день все мыши осознали, что именно она, личность, не давшая смешать себя с толпой, в итоге принесёт всем счастье, именно её сознание породит идею, которая когда-нибудь спасёт весь мир. И сегодня внутренний голос подсказал ей, что этот день настал.
Решительно, стараясь не пугаться собственных шагов, мышь прокралась к клетке с монстром. Монстр не спал, что было бы и странно в свете его неминуемо грядущей участи, монстр задумчиво рассматривал далёкие сверкающие во мраке звёзды. Мышь остановилась рядом с клеткой, но всё же, на безопасном расстоянии, не зная, как начать разговор. Отчего-то она боялась, что её желание пообщаться с пленником будет истолковано им как праздное любопытство жадного до зрелищ зрителя (в душе она немного презирала своих соотечественников, весь день мстительно смаковавших мучения кошки).
- Ты пришёл насладиться страданиями врага, запертого в клетку? – нарушила молчание кошка, подтвердив мышиные опасения.
- Нет! Я пришёл… поговорить. Не с врагом, а… с противником, который… в иных обстоятельствах, возможно… стал бы… другом, - мышь в смущении прижала уши к голове. Произнесённая фраза показалась ей чересчур крамольной даже при её вечной оппозиции.
- Интересно, - кошка заинтересованно приподняла брови. – При каких же обстоятельствах ты смог бы подружиться с одним из тех, кто ежедневно убивает десятки таких, как ты?
- Об этом я и хочу поговорить! – заторопилась мышь, боясь, что решимость покинет её раньше, чем она закончит речь. – К чему эта вечная вражда между нашими народами? Сейчас, когда общество постоянно развивается и совершенствуется, в наш век прогресса, мы, мыши, из разряда необходимой вам для жизни пищи, как это было в глухом средневековье, перешли в категорию игр для остроты восприятия мира, в привычку, в развлечение, в охоту ради удовольствия! К чему эти бессмысленные кровопролития? Чем кроме распущенности и незрелости сознания можно оправдать ежедневные никчёмные убийства?
Задохнувшись, мышь припечатала обвинение пылающим праведным гневом взглядом. Кошка выглядела слегка озадаченной. Очевидно, ещё ни одна мышь не обращалась к ней с подобным вопросом. Впрочем, мыши вообще не обращались к ней с вопросами – только с просьбами, которые она всегда игнорировала…
- Хм. Ты спрашиваешь так, будто лишь мы проливаем невинную кровь. Но насколько лучше вы сами? Меня схватили сотни мышей, когда я мирно спал, связали верёвками, принесли сюда и посадили в эту клетку. Зачем? Неужели для торжественного примирения?
Мышь смущённо отвела взгляд и её усы нервно зашевелились.
- Это будет актом возмездия, - виновато пробормотала она. – За все загубленные вами жизни.
- И что? Ты думаешь, остальные кошки после этого возмездия перестанут убивать мышей? Они поймут, и осознают, что за преступлением неотвратимо следует кара, раскаются и придут к вам с повинной? Хм… Интересно, что тогда сделаете вы? Пожмёте им руки в знак примирения или пересажаете в клетки, торжествующе хохоча?
Мышь смутилась ещё больше. Тяжесть аргументов кошки немилосердно давила на её решимость непременно добиться примирения.
- Да, общество несовершенно, - попробовала оправдаться она. – Толпа жестока и неразумна. Но в отдельности каждый из нас безусловно хочет мира. А как может одна мышь попросить мира у одной кошки? Это будет звучать как мольба о пощаде…
- Ага, а когда сотни мышей приходят с миром к кошке, это звучит как предложение ответить за свои прошлые грехи, - язвительно заметила кошка, демонстративно обведя взглядом клетку.
Мышь долго молчала. В конце концов, с тяжелым вздохом, уже не зная – уйти или остаться, она мрачно произнесла:
- Что же нам делать?
- А ты правда хочешь мира? – серьёзно спросила кошка.
- Всем сердцем! – горячо ответила мышь.
- Но вот готов ли ты к нему? Лично ты и все твои собратья?
- Я готов на всё и многие из них тоже готовы! Но мы не знаем, как сделать первый шаг… Кто должен сделать этот шаг и как его сделать? Ведь… на воле… если бы не было этой решётки сейчас между нами… - мышь виновато опустила глаза. – Наверное вы и разговаривать бы со мною не стали?
Мышь тревожно метнула к глазам кошки быстрый взгляд, пытаясь прочитать в её глазах ответ и при этом не умереть от страха. Кошка улыбалась.
- Думаешь, не будь решётки, ты бы уже хрустел у меня на зубах?
Мышь передёрнуло. На миг её лицо исказил ужас и она инстинктивно отпрянула от клетки. Кошка внимательно следила за каждым её движением.
- Вот видишь? Ты боишься меня. Ты мне не доверяешь. Ты пришёл предлагать мир врагу, ожидающему за решёткой завтрашней казни. Чем ты гуманнее своих собратьев, засадивших меня сюда и жаждущих моей смерти? Даже ты, наиболее интеллигентный, прогрессивный и просвещённый член своего общества, осмеливаешься говорить со мной о возможном мире между нашими народами лишь через стены моей клетки. Стал бы ты сам говорить со мной, не имея таких гарантий собственной безопасности? О каком вообще мире может идти речь, если этот мир предлагается поверженному обречённому на смерть врагу?
В глазах мыши отражался весь стыд за варварство и жестокость, учиняемые её народом и народом кошки, вся безнадёжность затеянного ею благого дела, безысходность и смертельная тоска. В конце концов, после долгого молчания, она решительно произнесла:
- Конечно я не могу отвечать за целый народ, но народ состоит из личностей и одна из этих личностей – я. Я готов положить свою жизнь на алтарь миротворческой миссии. Хотя бы для будущих поколений, для наших детей. В своём желании я не одинок. Меня поддержат… - на секунду мышь заколебалась. То, что её поддержат соплеменники, вовсе не было бесспорным фактом. Но зачем кошке об этом знать? В душе мыши совершалась революция: дело всей жизни, которое наверняка сотворит из неё героя в глазах всех мышей отчаянно боролось с чувством самосохранения. Но когда речь идёт о вечной славе, почему бы не принять геройскую смерть?.. – Кто-то должен взять на себя ответственность первого шага. Я готов.
Окончив пламенную речь, мышь от души понадеялась, что её красноречие не пропало зря. Похоже, кошке действительно понравился спектакль. Она дружелюбно поглядела на мышь и едва заметно подмигнула. Мышь слегка поёжилась.
- С другой стороны, что я могу сделать один? Ведь я не могу сейчас выпустить тебя из клетки, тем самым предав свой народ, ради счастья которого я здесь.
- Но ты готов рискнуть собственной жизнью для того чтобы выяснить – возможен ли мир между нами?
- Да, готов.
- А мне ты веришь теперь? В то, что я, как и ты, жажду мира?
- Да, верю, - глаза мыши зажглись фанатизмом.
- Представь, что между нами нет решётки…
Мышь слегка побледнела, но не отступила ни на шаг. Голос кошки, казалось, стал тише и звучал как будто издалека:
- Когда ты поймёшь, что твой страх исчез – вот тогда ты готов. До этого все твои слова – не более чем пафосная демагогия.
Они долго молчали. Каждый собирался с мыслями. Мышь думала о будущем, о счастливых поколениях своих потомков, бесстрашно гуляющих по улицам и не разбегающихся в ужасе при виде кошки, а приветственно машущих ей лапкой… Ради такого счастья не обидно и жизнью пожертвовать, тем более если все эти будущие мыши будут с детства знать – кому именно они обязаны своей безопасностью и спокойной жизнью…
А о чём при этом думала кошка – никому неизвестно.
- Теперь я готов, - насладившись фантазиями, ответила мышь. – Я больше не боюсь.
Кошка загадочно улыбнулась.
- Тебе придётся доказать это, чтобы я тебе поверил…
- Как? – мышь с готовностью смотрела ей прямо в глаза.
- Скрепим примиряющим рукопожатием наш договор о мире.
Кошка лукаво улыбалась уголком рта, при этом глаза её были как никогда серьёзны.
Мышь сильно побледнела, но быстро справилась с собой.
- Я должен… просунуть руку через решётку… к вам?
- Ты ничего не должен, если пришёл сюда скоротать ночку в непринуждённой болтовне.
Мышь сурово сдвинула брови. Рука её дёрнулась, но в миллиметре от клетки снова замерла. На кону правдивость её слов, возможность будущего мира, безопасная жизнь для её детей…
Кошка сохраняла зловещую неподвижность. Было видно, что она испытывает мышиную волю, но непонятно – верит ли она в искренность и серьёзность мышиных слов.
- Я верю вам, - попыталась твёрдо сказать мышь, глядя кошке в глаза, но голос сорвался в конце фразы, а глаза испуганно метнулись по сторонам.
Кошка молча кивнула.
Мышь колебалась ещё несколько мучительных минут, каждую из них проживая в леденящем страхе, безжалостно ломавшем героическую решимость. Спортивные девизы «Соберись, тряпка!», и «Докажи, что ты не трепло!» крутились в мозгу, но не помогали.
В конце концов, когда азартное «Будь что будет!» на миг пересилило разумные миротворческие порывы, мышь воспользовалась этим мигом помутнения рассудка и повторно поднесла руку к решётке.
- Но только ведь вы не…
Кошка предостерегающе нахмурилась.
- Без веры в мир мира быть не может!
Медленно, как несут жертву на алтарь, мышь просунула лапку сквозь прутья решётки. Каждую секунду, сильнее всего мечтая отдёрнуть её, она замирала, понимая, что теперь, внутри клетки, отдёрнуть руку она не только не имеет права, но и… не успеет.
Кошка улыбнулась широко и плотоядно. Или это только показалось мышке, в ту же секунду обезумевшей от страха. Как же она могла позволить втянуть себя в эту игру? О каком мире между кошками и мышами может идти речь здесь, где стоя у клетки с обречённым на смерть врагом, она добровольно протянула ему в клетку руку! Зрачки мыши расширились, она не смогла сдержать тихого стона. Ведь эта кошка завтра умрёт и все слова, сказанные сегодня ночью для неё не более чем прощальная игра…
Очень медленно, явно наслаждаясь паническим ужасом, написанным на лице мыши, кошка подняла руку и, глядя жертве в глаза, осторожно, но крепко пожала её маленькую лапку. Не отпуская, слегка погладила пальцем тыльную сторону ладони, вверх к запястью, заставив мышь вплотную подойти к клетке и почти прижаться к решётке всем телом. Кошка тоже приблизила к решётке своё лицо и теперь они стояли совсем близко, разделяемые только прутьями клетки, сквозь которые лапка мыши просовывалась уже почти до плеча.
Не сводя глаз с лица мыши, кошка улыбалась. Задумчиво, словно сожалея о чём-то далёком и несбыточном. Глаза мышки почти закатились, её колени дрожали, дыхание стало быстрым и прерывистым. Встречаясь взглядом с кошкой, она в отчаянии тут же отводила глаза, более не смея выдерживать её взгляд. Взгляд, который, конечно, уже не был взглядом пленённого врага.
- Теперь ты видишь? – наконец нарушила молчание кошка. – Ну о каком же мире может идти речь? Теперь ты понимаешь тщетность своего геройского порыва, глупый маленький миротворец?
Мышь с усилием кивнула. Ноги почти не держали её. Из последних сил она попыталась прошептать что-то, но силы её покинули, и единственное слово: «пожалуйста…» без единого звука сорвалось с губ. Её колени подогнулись и она медленно, в ужасе думая лишь о том, как бы кошка не приняла это за попытку сопротивления, опустилась на траву возле клетки.
Кошке тоже пришлось опуститься вместе с ней. Она по-прежнему крепко держала заледеневшую лапку мышки одной рукой, сжимая запястье, а другой не спеша поглаживая внутренний сгиб локтя. Её глаза наполнились сожалением, встретившись вновь с глазами мыши, полными слёз.
- Иди домой, маленький герой, - прошептала кошка, почти коснувшись губами прижатых к решётке ушей мыши, - И больше не пытайся взвалить на свои хрупкие плечи судьбу целого народа.
В последний раз погладив пальцем ладонь мышки, она осторожно вытолкала её из клетки и отступила на шаг назад.
Мышь не двинулась с места. Она всё ещё боялась пошевелить рукой. Казалось, кошка потеряла к ней интерес, глубоко вздохнув, она устремила свой взгляд вдаль, к звёздам и свободе.
Через несколько минут мышь пришла в себя. Она немного отползла от клетки и безмолвно, но глазами, на этот раз наполненными фанатичной преданностью, уставилась на сидящую в клетке кошку. Смысл происшедшего никак не укладывался в её голове. Так прошло ещё несколько минут.
- Спасибо… - наконец, снова беззвучно, одними губами прошептала мышь и стремительно упорхнула прочь от клетки, скрывшись во мраке ночи.
***
На следующее утро двор был полон мышей. Собрались все, а кто не успел – того ожидали с минуты на минуту. Казнь кошки, вечного кровожадного врага, не хотел пропустить никто.
Когда несколько десятков вооружённых мышей вытаскивали кошку из клетки, она вдруг издала леденящий души вопль и, высоко подпрыгнув, разметала державших её. Воцарился ужас и хаос. В одночасье кошка убила всех мышей, оказавшихся в пределах досягаемости. Мыши метались, пытаясь забиться кто куда, цепенели от ужаса и сотнями умирали под смертоносными когтями и зубами. Через минуту во дворе не осталось ни одной живой мыши кроме ночного гостя бывшего пленника – эта мышь, чудом уцелевшая в общей панике, вросла в землю среди мёртвых тел своих товарищей, не сводя зачарованно-безумного взгляда с окровавленных когтей кошки. И кошка узнала её.
В один прыжок она оказалась возле изваяния мыши и толкнула её в грудь, выбив из лап бесполезное оружие, после чего крепко прижала маленькое тельце к земле.
- Теперь ты видишь? – как и ночью, повторила она. – Эта вечная война придумана не нами и не в наших силах положить ей конец.
С дальнего края двора послышались крики. Целые полчища мышей, вооружённых до зубов, стремились на помощь товарищам.
Быстро оглянувшись, кошка нагнулась к самому лицу распластанной на земле мышки.
- Мне было в самом деле приятно поговорить с тобой. Просто поговорить… Боюсь, что благодарить за этот опыт мы должны только мою клетку – без неё наш разговор едва ли мог бы состояться… Кто-то из нас наверняка не устоял бы перед соблазном, - кошка иронично ухмыльнулась, оскалив окровавленные клыки. – Прощай. Навряд ли мы увидимся снова. Ну, а если всё же увидимся – молись, чтобы я тебя узнал. А впрочем, это легко устроить, тем более – вон уже бегут твои товарищи, - кошка обернулась – мышиная армия была уже совсем близко. – Негоже компрометировать тебя в их глазах дружескими беседами с врагом… И к тому же, мне чертовски хотелось сделать это с тобой сегодня ночью!
И кошка, схватив за шкирку мышь, наотмашь ударила её лапой вдоль спины, оставив пять глубоких ран и в тот же миг скрылась с глаз до того как первые ряды разъярённых мышей ступили во двор.
***
Раньше чем зарубцевались шрамы, эта мышь стала народным героем, как единственная выжившая в ужасной трагедии. Мышь обрела повсеместную славу и до глубокой старости её всегда преследовала толпа почитателей, которым она вновь и вновь повествовала в красках о своём сражении с кошкой героическую историю, в которой не было ни слова правды.
Правда осталась только в её душе. Правда о том, как иллюзорна победа над превосходящим и как наивны попытки изменить мир к лучшему в одиночку. Эта правда навеки поселилась в её памяти вместе с ярчайшими образами диалога с пленённым врагом, тайного сговора между палачом и жертвой в тот момент, когда роли сумбурно переменились. И, продолжая до самой смерти считать себя особенной, отмеченной печатью избранных, она с гордостью носила в себе эту тайну и пять пылающих шрамов на своём теле.