Конфузное поручение

 

 Ближе к полудню, скрипя старыми суставами и опираясь на трость, в кабинет оперативника Кирилла Олейниква вошел седовласый старик в пенсне и с саквояжем, вежливо поздоровался и присел на стул. Царственная осанка и массивный перстень на артритных пальцах поразили Олейникова - никогда прежде подобных аристократических субъектов он в своем кабинете не наблюдал. Еще больше Кирюшу поразил год рождения визитера - взглянув на паспорт, Олейников методом сложных умственных математических вычислений вывел число 90, слегка одурел и полез за калькулятором...

 - Не удивляйтесь, молодой человек, - благодушно улыбнулся старик, заметив недоумение в глазах оперативника и калькулятор в его руках, - в нашей семье все - долгожители. Моя маменька ушла на небеса в возрасте 83 лет, но далеко не старость послужила причиной ее ухода. Гарцуя в Коломенском парке на лошади вместе со своим новым мужем, она неудачно упала и сломала себе шею. Вот такая печальная история. А я ведь предупреждал ее, что этот брак добром не кончится. Мезальянс, знаете ли!

 - В чем же был мезальянс? - заинтересовано спросил Олейников.

 - Во всем. Муж моей маменьки был младше ее на двадцать пять лет! И хотя она в свои 83 еще имела цветущий вид и выглядела гораздо моложе своих лет, всем было понятно, что претендент на ее руку и сердце - прохиндей и негодяй. Однако никакие доводы на маменьку не действовали, она была так безумно влюблена и по этой причине близорука, что прописала предмет своих воздыханий в нашу квартиру, в родовое гнездо, где он и проживает по сей день на всех законных основаниях. Так вот, молодой человек, постепенно мы подошли к сути проблемы, с которой я к вам пожаловал. Дело в том, что в той же самой квартире живу я и до последнего времени обитала моя обожаемая супруга...

 - А, я понял, - радостно завопил Кирилл, решив щегольнуть своей сообразительностью, - вы пришли с жалобой на мужа вашей маменьки! Житья не дает? В данном случае вам поможет только одно - размен квартиры.

 - Размен был исключен с самого начала - маменька строго-настрого запретила мне это делать. Хотя теперь я думаю, что был не прав, и сейчас вы поймете, почему, - хмуро сказал старик и положил перед Кириллом какую-то бумагу.

 - Что это? - растерянно переспросил Олейников, пробежав глазами текст.

 - Заявление о пропаже моей супруги, - объяснил посетитель. - Прошу вас ее немедленно найти. Три дня назад она сбежала с этим старым, с позволения сказать, прелюбодеем, объяснив свой аморальный поступок вот в этом письме, - и старик положил перед ошалевшим Кириллом еще одну бумагу, где аккуратным почерком было изложено следующее: “Прости за все! Не ищи. Без Федора мне жизни нет. Будь счастлив”.

 - Вы так любите свою супругу, что готовы простить ей измену? - спросил Кирилл, потому что нужно было хоть что-то сказать. Поверить в то, что говорит старик, было невозможно, так как Олейникову было всего двадцать пять, и он совершенно искренне считал, что нормальная, полная приключений и половых подвигов жизнь заканчивается около тридцати - а дальше начинается старость, серая, унылая и беспросветная.

 - Моя Маруся легко простужается, если промочит ноги, - объяснил старик. - А она не взяла с собой достаточное количество шерстяных носков. К тому же, и лекарство от мигрени - а у нее мигрень часто случается - она тоже оставила дома. Поэтому я прошу вас ее найти как можно скорее и передать ей эти вещи. Я тут еще ее любимую шаль положил. Она ее вокруг поясницы повязывает, когда радикулит прихватывает, - старик вытащил из саквояжа полиэтиленовый пакет, положил его на стол перед окончательно ошалевшим оперативником и с надеждой заглянул в его выпученные глаза.

 Олейников открыл было рот, чтобы отправить старика домой и сообщить ему, что они не занимаются подобными глупостями, но вместо этого спросил, заикаясь:

 - У вас есть какие-нибудь предположения по поводу исчезновения вашей жены? Куда, по-вашему, она могла поехать?

 - В Кокошкино. У нас там дача. Я уверен, она там, больше им деваться некуда.

 - То есть вы хотите сказать, что точно знаете, где ваша жена, - растерялся Кирилл. - Но почему же вы сами туда...

 - Помилуйте! - искренне возмутился старик. - Как же я могу туда поехать, если Маруся просила меня ее не искать? К тому же, это может быть неприлично - она же там не одна, а с мужчиной - а я своим внезапным приездом могу поставить ее в неловкое, конфузное положение.

 - Н-да, - почесал макушку Олейников и подумал о том, в какое он сам положение может попасть, если кто-нибудь узнает, что он, по просьбе 90-летнего рогоносца, едет в Кокошкино с носками, шалью и таблетками для сбежавшей с любовником выжившей из ума старухи! Воображение у Кирилла всегда было развито очень хорошо: он живо представил себе воркующих скрюченных “голубков” преклонного возраста, и его слегка перекосило.

 - Значит, я могу рассчитывать на вас, молодой человек? - спросил старик и нетерпеливо заерзал на стуле, в эту минуту зазвонил телефон, оперативник машинально кивнул и отвлекся на звонок, а когда закончил разговор - старика в кабинете уже не было.

 * * *

 Следующим утром, тихим и морозным, в то время, когда почти все мирные граждане еще похрапывали в своих теплых постельках, оперативник Кирилл Олейников уже был в Кокошкино и сконфужено топтался у калитки старого рубленого дома, держа в руках полиэтиленовый мешок с шалью, носками и таблетками для старой развратницы Маруси. Кирилл не выспался, всю ночь он уговаривал себя плюнуть на обещание, данное старику, позвонить ему и, сославшись на завал в работе, отказаться от выполнения столь важной миссии. Однако ближе к четырем утра в измученной голове Олейникова появился стойкий образ скрюченной радикулитной старухи с мокрыми ногами и повязкой на голове. Старуха охала, стонала, кашляла и звала на помощь. “А ведь старик сам ни за что не поедет”, - с ужасом подумал Кирилл и решительно встал с постели.

 На подъезде к дачному поселку Олейникова охватила тревога, он живо представил себе возможный после его внезапного визита диалог, а так же ситуацию, при которой дверь ему откроет не Маруся, а ее новый возлюбленный, почувствовал себя полным кретином и стал молиться о том, чтобы престарелые голубки выбрали другое место для своих любовных утех. К несчастью, около калитки и на тропинке, ведущей к дому, он обнаружил припорошенные снегом следы и понял, что его молитвы оказались бесполезны...

 - Молодой человек, что вы там топчетесь у калитки? - Олейников от неожиданности вздрогнул и уронил пакет с вещами на землю. На крыльце дома, кутаясь в пушистый лисий полушубок, стояла пожилая высокая дама, именно дама, потому что старухой ее назвать у Кирилла никогда не повернулся бы язык.

 - Я, это, - растеряно промямлил Олейников, - вот, приехал я, носки привез.

 - Носки? - изумленно приподняла брови дама. - Вы что, коммивояжер? Тогда смею вас огорчить, носки мне не нужны, спасибо.

 - А шаль вам нужна? - почему-то спросил Олейников и густо покраснел.

 - Шаль мне тоже не нужна. Я, знаете ли, уже давно ничего не покупаю с рук. Вы попробуйте в тот дом зайти, - женщина указала рукой, унизанной кольцами, на соседский дом и уже собралась закрыть дверь, но тут Олейников наконец пришел в себя:

 - Постойте, вы Маруся?!

 - Ах, вот оно что! - радостно воскликнула женщина и широко улыбнулась. - Так что же вы мне голову морочите битый час? Проходите скорее и не обижайтесь, что я приняла вас за продавца носков.

 “Что-то тут не так”, - мелькнуло в голове у Кирилла, он стушевался окончательно, но в дом все же зашел и стал, как затравленный заяц, оглядываться по сторонам.

 - Говорите скорее, что он просил мне передать? - нетерпеливо спросила дама, подталкивая Олейникова в комнату.

 - Кто? - на всякий случай спросил Кирилл.

 - Как это кто, вас разве не мой муж послал? - изумилась женщина.

 - Он самый, - подтвердил Кирилл.

 - Тогда что же вы спрашивает, кто? - на минутку рассердилась дама, но потом вновь стала дружелюбной и счастливой.

 - Откуда вы узнали, что меня послал ваш муж? - спросил Олейников и передал даме пакет с вещами.

 - Только он меня Марусей называет, для всех остальных я Мария Васильевна, - объяснила дама, с интересом заглядывая внутрь пакета. - Боже мой, как романтично! - блаженно закатив глаза к потолку, воскликнула Мария Васильевна, выуживая из пакета шерстяной носок, и по-деловому спросила: - Как он, очень страдает?

 - Ну, это, как вам сказать, - замямлил Олейников смущенно.

 - Господи, что же я за вами не ухаживаю, - спохватилась Мария Васильевна. - Вы же наверняка продрогли, стоя на морозе. Раздевайтесь, присаживайтесь, сейчас я приготовлю чай и все вам объясню, - она вышла в другую комнату, а Олейников, стянув с себя дубленку, вернулся в прихожую, повесил ее на вешалку и только тут понял, что его удивило больше всего: без сомнения, Маруся жила в этом доме одна. Присутствия мужчины в доме не чувствовалось. Если она одна, то куда же тогда дела своего любовника Федора?!! Нехорошие предчувствия поселились в душе оперативника, на ватных ногах он продефилировал в гостиную, уселся на стул и замер в ожидании объяснений.

 Подробное объяснение относительно того, куда делся Федор, Кирюша Олейников получил спустя несколько минут, потягивая ароматный чаек из великолепной фарфоровой чашки работы Кузнецова. Стол был сервирован безукоризненно: тонкие прозрачные ломтики ветчины, ароматная сдоба с хрустящей корочкой, свежие фрукты, янтарное абрикосовое варенье в хрустальной розетке, накрахмаленная белоснежная скатерть, льняные салфетки, тяжелые серебряные приборы с вензелями и замысловатым гербом. Впрочем, безукоризненно было все в этом доме, включая и саму Марию Васильевну. Вот только с головой у пожилой дамы, похоже, дела обстояли не так безупречно, как хотелось бы. Возраст все-таки, снисходительно подумал Кирилл, слушая ее милый рассказ о том, как она, решив внести свежую струю в их многолетнюю семейную жизнь, придумала себе несуществующего любовника, воспользовавшись тем, что их ненавистный квартирант уехал в санаторий лечить больную печень.

 - По правде говоря, я думала, что муж сам приедет, - провожая оперативника до дверей, вздохнула Мария Васильевна. - Ума не приложу, что теперь делать! Может быть, вы, молодой человек, съездите к нему и передадите от меня записочку? Я ему еще вчера письмо написала и все в нем объяснила. Хотела отправить по почте, но это в наше время так ненадежно, - заискивающе заглядывая Кириллу в глаза, спросила Мария Васильевна, комкая в руках конверт, запечатанный сургучом.

 - Ну уж... - “нет”, - хотел было сказать Олейников, но Мария Васильевна его мягко перебила.

 - Опять же, сосед только на две недели уехал, - рассеяно сказала дама и словно невзначай добавила: - Боюсь, как бы смертоубийства не случилось по возвращении его домой. Вам же потом это дело и вести - проблемы, проблемы, проблемы...

 - Давайте, - прорычал Кирилл, выхватил из ее рук конверт и пулей вылетел на улицу.

 Всю дорогу он вопил благим матом, но покорно вел машину к дому фальшивого рогоносца, с ужасом думая о том, что счастливец, получив послание от своей сумасшедшей женушки, ни за что не отпустит его просто так и, несомненно, что-нибудь придумает, чтобы опять загрузить его очередным идиотским поручением, от которого будет невозможно отмазаться. И тут в голову Олейникова пришла гениальная идея: он притормозил около нужного дома, влетел в подъезд, сунул конверт в почтовый ящик и испытал ни с чем не сравнимое облегчение. Жизнь Кирилла Олейникова засияла яркими красками, настроение скакнуло до предельной отметки “отлично”, и уже казалось, что ничто и никогда... Однако “ничто” наступила сразу, как только он приехал на работу. Около кабинета сидел муж Марии Васильевны и явно поджидал его. “Бежать”, - мелькнула в голове Олейникова очередная гениальная идея, но было поздно: старик заметил его, оживился, встал и рысцой, несвойственной его возрасту, поскакал навстречу, опираясь о свою трость.

 - Товарищ Олейников, а я давно вас жду, - пытаясь отдышаться, залепетал старик.

 - Ну, что у вас опять случилось? - недовольно проворчал Кирилл, хмуро глядя на прыткого дедка.

 - Дело в том, что я убил мужа моей маменьки, - воодушевленно сообщил старик. - Вчера он неожиданно вернулся из санатория, ему не понравился сервис, и я убил его.

 - Как? - выпучил глаза Кирилл.

 - Средством для борьбы с тараканами. Я его отравил вот этим порошком, который нам доставила на дом одна очаровательная работница санэпидстанции. Она была так любезна, что продала нам этот дорогостоящий препарат с 80-ти процентной скидкой.

 - Так вы знали, что жена ваша ни с каким Федором никуда не сбегала! Вы специально все подстроили! - разозлился Олейников.

 - Знал, но мы ничего не подстраивали, уверяю вас. Маруся постоянно вытворяет подобные фортели, она такая шалунья, а я, по возможности, подыгрываю ей. С Федором получилось все случайно. Он приехал, испортил нам всю игру. Но не в этом дело! Этот негодяй грубо выражался о моей матери, о Марусе, обо мне - вел себя по-хамски. Сказал, что, как только я умру, он выживет Марусеньку из квартиры, которая якобы по праву принадлежит ему. Он поиздевался еще какое-то время, налил себе кефиру - он всегда перед сном пьет кефир - и вышел. И тут на меня что-то нашло. Я воспользовался его отлучкой и насыпал ему в стакан отравы. Он вернулся, выпил все до дна и лег спать, а я, как только наступило утро - сразу к вам. Невыносимо жить с таким грузом на сердце, я требую немедленно арестовать меня и предать Фемиде!

 - А вы уверены, что ваш сосед умер? - осторожно развернув сверток со смертельной отравой и всестороннее изучив белый порошок, спросил Олейников.

 - Конечно, уверен. Я же три столовые ложки с верхом положил, а работница санэпидстанции уверяла, чтобы я был предельно осторожен, обрабатывая данным препаратом помещение. Она сказала, что даже грамма порошка достаточно, чтобы убить лошадь. Что уж говорить о трех столовых ложках!

 - Пульс проверяли?

 - Что вы, я даже в комнату его не заходил. А почему вы спрашивает?

 - Потому что от трех ложек истолченного в порошок мела еще никто не умирал, и тараканы - не исключение, - захохотал Олейников.

 - Мела? - изумился старик.

 - Ага, ходит тут одна подруга и всем впаривает толченый мел за бешеные деньги, никак поймать ее не можем. Идите домой, и мой вам совет - разменяйте свое родовое гнездо на два гнездышка поменьше - и живите спокойно и со спокойной совестью. Да, не забудьте дамочке из санэпидстанции свечку о здравии поставить. Если бы не она...

 - Если бы не она, нам бы не пришлось с Марусенькой разменивать квартиру, - расстроено сказал несостоявшийся убийца и заковылял прочь.