Владимиру Ивановичу Кашину,
депутату Госдумы России.
Далеко за полночь Ирина кормит мужа ужином. Идет уборка, и Геннадий, умотавшись за день на стареньком комбайне «Дон», приходит домой поздно – помыться, поесть, поспать пару часов, и чуть свет – он уже снова на ногах, на своем теперь уже собственном поле. Геннадий ест молча, вяло, не поднимает глаз на жену, о чем-то озабоченно думает. В комнате висит усталое, сонное молчание.
-Ген… - осторожно начинает Ирина неприятный разговор, - первое сентября скоро… Марине и Лене надо бы что-то из одежды…
-Пока не могу. - Геннадий кладет ложку, лицо его становится жестким. – Пшеница уродила центнеров по семьдесят, пора вывозить на элеватор. Деньги нужны позарез – бензин, солярка, а вдруг – поломка – нет, не могу. Перехвати пока у Тамары, отдадим потом, Николай мне верит…
-Ну, ладно, ложись!.. – сглаживая неловкость, вздыхает Ирина.
-Как дети?.. – спросил машинально. – Спят?
-А что им - бегают, играют!. . Елена тебе обед приносит. – напомнила Ирина.
-Ах, да… ну да,.. я что-то… подустал малость,.. пойду спать.
-Иди, иди. Уже вставать скоро.
В душе Ирина и ожидала такой ответ. С явной обидой на мужа стала убирать со стола. «Пока не могу!» - и так уже сколько лет. А вкалывает сутками. Спит два-три часа, и за что вкалывает? Один крутёж. Все заработанное проскальзывает, как вода, сквозь пальцы. Зимой ремонт, весной посевная, удобрения, летом прополоть, подкормить, а там уборка, и везде деньги, деньги... Когда только из
нужды выбьемся. Детям к школе обновку купить не на что. И горькая обидная слеза поплыла по щеке.
Вытирая фартуком слезы, подошла к спящим детям, поправила простынь. «Опять шалили в постели. Все перевернули!» Выключила свет, постояла у темного окна. На дворе за палисадником по лунной дорожке пробежала соседская кошка. Где – то на огородах залаяла собака. Тихо. Деревня спала глубоко и тревожно. Вздохнула и, стараясь не разбудить мужа, осторожно легла. Опять вздохнула – «новенькое бы надо девочкам…» Вспомнилось, что говорила соседка: «Вы же частники, землю свою имеете, богатые люди! «Богатые - как же! – Может, перешить что-то девчонкам, и будет новенькое…» - незаметно уснула.
Беспокойные снились картины. Вот ее в школу провожает мама. Новенькая школьная форма, синее платье, белый фартучек - отец привез из райцентра. «Учись хорошо, дочка!» - отец поправляет ей белый бант. - «Агрономом будешь. Ну, успехов тебе!.. А я побежал, люди ждут!» - и дает ей цветы с огорода, красные с фиолетовым отливом астры…
…Но астры почему – то у нее в руке черные. Несет она их в школу, а кругом на нее сурово смотрят, молчат, сторонятся…
И опять жарко печет солнце. Они на прополке колхозной свеклы. Все спешат, хохочут, обгоняют друг друга. Соревнуются. Подходит главный агроном Полина Степановна и бракует всю прополку их класса. «Плохо, девочки. Много сорняка оставили. Начинайте сначала…». Потом – «Это ты, Ирина, - все быстрее, быстрее… передовой хочешь стать? Тебе и отвечать на комсомольском бюро!» «Я не виновата, - плачет она. – Мы старались по-честному…». «Нет, будешь отвечать за прополку, ты подбила ребят на быстроту!..»
…Ирина просыпается в тревоге. Уже совсем рассвело. Геннадий молча, с уставшим, не выспавшимся лицом, завтракает на кухне.
- Плохой сон видела! – говорит Ирина, собирая ему бутерброды с собой. - Будь осторожен там, не лезь под комбайн!.. Привалит, и вытащить некому!..
-Ладно. Я пошел. – Геннадий уже у двери. – Дождя бы не было… Зерна на току много… надо бы сразу его на элеватор… да денег мало.. Теперь и шоферам – сразу плати за каждый рейс. И на элеваторе за хранение… тоже не зевают. – вздыхает он. – Как подменили. Все хотят разбогатеть быстро, нажиться, и все требуют денег, шаг ступнул – плати.
-Может, госзакупки будут?.. Минсельхоз интервенцию сделает, поднимет цену?.. – неуверенно предполагает Ирина.
-Они сделают – как же, жди! Всем только навар содрать – поддакнул ей Геннадий.
-Ген,.. мне рублей двести – на хлеб надо!.. – вспомнила Ирина.
-Возьми!.. – Геннадий толкнул дверь. - Спешу, к Дмитрию Ивановичу еще заскочить надо, обещает адреса покупателей.
-Ну, иди, иди!.. – отпускает его Ирина. Она теперь - во всех лицах сразу - агроном, бухгалтер и жена, и помощница предпринимателя. Как и муж, она сейчас больше всего желает, чтобы нашелся хороший покупатель на зерно, чтобы наконец-то в семье появились деньги.
Стоящий во дворе, купленный несколько лет назад при ликвидации колхозов, старенький, сто раз ремонтированный комбайн завелся сразу. И Геннадий, осторожно разворачиваясь, медленно выехал из ворот. До поля, до его предпринимательского пая – километра три. - «Дополнительные расходы солярки каждый день!» - опять невесело подумал про себя. Мысль эта приходит к нему поневоле каждый раз при выезде со двора и при возвращении домой, но оставлять комбайн в поле нельзя. На утро один остов останется. «Вот тебе и собственность, черт бы ее побрал!». Нескошенных оставалось гектаров десять-двенадцать, теперь главное – перевезти зерно на элеватор. Конец июля, начало августа – самое погода портится. «На Макриду дождь с утра, сорок дней не жди добра» - вспомнил присказку отца. Пойдут дожди – пиши пропало. На элеваторе такую скидку на влажность загнут, сразу банкротом сделают. А жаловаться теперь кому? Даже хлебной инспекции нет в области.
- На дождь, вроде, не похоже… – тревожно глядя на небо, сам себе говорит Геннадий. - Надо нажимать!..
Решил, росы с утра нету - сразу начнет убирать, а после обеда займется вывозкой. «Надо нанимать машины – опять расходы…» Повернул с полевой дороги по стерне – напрямую к своему паю. У временного тока, у гурта пшеницы увидел Дмитрия Ивановича, местного зернового коммерсанта. С ним было еще трое. Геннадий понял, приехали покупатели – «вот хорошо, может, договоримся». Заглушил двигатель, спрыгнул с комбайна и быстро зашагал к ним. Поздоровались и сразу за дело – коммерсанты спешили.
-Два рубля тридцать на элеваторе!.. – назвал цену Сергей, очевидно, старший группы, с какой–то надменной улыбкой, как показалось Геннадию, ожидая реакцию хозяина. – Сильно засорена, да и с клейковиной по вашему району не очень… четвертый класс в основном…
-Да вы что, уважаемые!.. Сегодня литр бензина - восемнадцать! А у меня пшеничка, смотрите – отменная! – сразу вспылил Геннадий. – Нет и нет!!
-Больше потеряешь! – сдержанно, но твердо проговорил коммерсант. – Зерно сорное!..
-Но это же - из–под комбайна!.. На элеваторе доработают!.. – еле сдерживал себя Геннадий, уверенный, что коммерсант сам все видит и - нарочно сбивает цену.
-Ну, смотри!.. – опять спокойно проговорил Сергей. – Мы могли бы и с госзакупкой помочь, есть такая возможность..
Наступила пауза. Коммерсанты молча смотрели на Дмитрия Ивановича, на гурт пшеницы, на сидящего у шалаша сторожа с ружьем, деда Гришу, родственника Геннадия по материнской линии. Тот тоже смотрел на них слезящимися, старческими глазами, и голова его подергивалась.
-Два тридцать и деньги сразу! – жестко повторил Сергей - уже из машины» и, подождав немного, резко захлопнул дверцу.
- Нет,.. не отдам! – отрицательно мотнул головой Геннадий.
- Значит, не сошлись!.. ответил из открытого окна «Жигулей» Сергей,
медленно отъезжая.
- До свиданья! – буркнул вслед Геннадий.
– Спасибо за хлопоты!..- поблагодарил с тяжелым чувством и Дмитрия Ивановича, тоже садившегося в свою машину. - Понимаешь, дешево да еще вывозить самому…
- Ну, решай! – ответил тот. - Зерно твое!..
Коммерсантские «Жигули» и машина Дмитрия Ивановича медленно, переезжая через рытвины на разворотах комбайна, направились к другому предпринимателю, легковая машина которого виднелась невдалеке на соседнем пае… Геннадий, чертыхнувшись, поспешил к своему комбайну.
Только к вечеру к его току подъехало несколько грузовых машин. Запросили дорого – до элеватора 50 километров. Выхода не было, пришлось принять их условия. Трое суток не вылезал с поля, возили зерно на подработку и хранение. Работы оставалось дня на два-три, а погода начала резко портиться. Нависли тучи, нахмарило – вот-вот брызнет дождь. На элеваторе зерно принимали быстро: экспресс - метод, и компьютер выбивает документы почти тут же. А цена – дело предпринимателя и покупателя. Рынок, как везде, все играют на понижение. Последние годы государство стало понемногу закупать зерно, помогая крестьянину, появилась хоть какая – то надежда, но не каждый предприниматель пробьется к госзакупкам. Коррупция моментально дала себя знать и тут. На всякий случай решил зайти в коммерческий отдел элеватора, может, там что известно о закупках. Поднялся на второй этаж хорошо знакомого ему еще с советских времен здания. Теперь здесь офис частного элеватора, общество с ограниченной ответствен-ностью. За компьютером сидел совсем молодой человек с бритой головой, отстукивал что - то на клавиатуре. Геннадий поздоровался, спросил.
- Ожидаем разнарядку, попадешь на интервенцию, тогда и будем разговаривать. Сейчас ничего сказать не могу - жди!.. – ответил бритый.
- А цена?..
- Говорят два восемьдесят, три - за третий класс пшеницы…
Ничего, так ничего. Геннадий с тремя машинами отправился назад за следующей партией пшеницы.
Дождь начался сразу, как только отъехали от элеватора.
-Ну, пропала пшеничка... – подумал с тоскою. - Слава богу, основное успел вывезти!..
Дождь все усиливался. Уже по раскисшей стерне подъехали к току. Геннадий глянул – так и оборвалось сердце – из оставшегося вороха вместе с водой уплывало зерно по склону к низине. Потемнело в глазах, кровь прилила к вискам. Дед Гриша, промокший до нитки, беспомощно мечется, кидается удержать то тут, то там надувавшуюся от порывов ветра полиэтиленовую пленку, старается прикрыть ею зерно – пленки не хватает на весь ворох, ее задирает и срывает ветром. По мокрому лицу деда трудно понять – дождь или плачет.
- Генка, подсоби.. ничего не могу поделать... – отчаянно говорит дед, вытирая рукой лицо. – Кажись, там… в шалаше еще кусок пленки, давай…
Геннадий кинулся к шалашу, но вскоре выскочил оттуда.
- Дед, пленки там – кот наплакал. Будем грузить. Разворачивай! – крикнул уже шоферам и побежал заводить зернопогрузчик.
- Пока довезем, просохнет. Дождь только начался, не успело еще намокнуть. Тут зерна – тремя машинами заберем – говорит в спешке, придерживая заборный рукав транспортера, направляя его под пленку по центру вороха.
Дождь, вроде, начал переставать, туча пошла стороной, но беды принесла немало.
- Сделай запруду, чтобы зерно не расплывалось, на корм птице пойдет. А я на элеватор, скажи Ирине!.. – крикнул сторожу, вскочил в кузов и уже натягивал
брезент. Постоянно буксуя, машины медленно выползали в сторону дороги к райцентру.
…На въезде в райцентр милицейский пункт ДПС несколько раз останавливал их, но все обходилось благополучно. Остановили и на этот раз.
-Транспортные накладные. – потребовал постовой милиционер, и Геннадий подал документы. В них не было проставлено количество зерна. «Дождь, где уж там писать, размыло бы все…»
-А чем вы докажите, что зерно ваше, а не ворованное? Сколько тонн, не проставлено?..
- Да я сам же проставляю - дождь, спешил успеть! – объяснял Геннадий. – Я предприниматель, хозяин этого зерна, вы же меня третий раз останавливаете, я уже почти неделю вожу, знаете…
-Не помню... вас тут много... предпринимателей... - милиционер с документами пошел в будку к старшему по смене. Через минуту из будки выглянул старший, поманил Геннадия пальцем к себе.
- Надо проверить… - чье зерно,.. не ворованное ли?.. – протянул медленно, почти по складам, выразительно глядя на Геннадия.
- Да зерно мое, с поля… дождь прихватил... Я предприниматель из Богданово, из бывшего колхоза Куйбышева… ваш постовой меня проверял… он меня знает …
- Я должен запросить данные на вас!..
- Господи, какие данные!.. – уже раздражался Геннадий, понимая, что опять надо откупаться. – Я заплачу штраф. Вот возьмите, - начал он уже другим, просительным тоном, еще более раздражаясь, злясь и на себя, и на весь белый свет, и опасаясь, как отнесется к этому старший по смене. -
Тот отнесся положительно.
-Сержант, пропусти машину!.. –крикнул он через открытую дверь будки.
-У меня… три машины. – робко проговорил Геннадий. Старший
выразительно посмотрел на него.
- Тогда…
Геннадий опять достал бумажник.
Чертыхаясь, нервничая, проклиная, сел в кабину, и машины тронулись. Всю дорогу до элеватора пытался успокоиться, но...
- Воду не принимаем! – категорически заявила отборщица зерна из лаборатории, стоя со щупом в руке на эстакаде. – Привезли,.. придумали!.. Куда я дену
такое зерно?.. Иди к директору..
Делать нечего - еле сдерживая себя, направился к директору.
- С таким вопросом – к заму по производству. – развернула его секретарша директора. – Восьмой кабинет.
Пошел к заму по производству в восьмой кабинет…
- Сушилки не запущены. Пока не принимаем. А деньги за сушку платить будешь?.. – без всякого стеснения заявил зам по производству, - тоже совсем еще молодой человек с длинными волосами и бородой, очень похожий на служителя церкви. – Солярка – ныне дорогая.
- Но как же так… - отлично понимая всю бесполезность разговора, не мог остановиться уже заведенный Геннадий. – как же так… столько труда, чтобы вырастить… и теперь, что … высыпать зерно, пусть пропадает? – спросил, неизвестно кого с тоской в голосе, с отчаянием в душе.
- Это не мой вопрос!.. Ты просишь сушить – плати. Что тут непонятно?
Дальше разговаривать с заместителем директора не имело смысла, но пользуясь случаем, что он у начальства в кабинете, спросил:
- А госзакупки будут?..
- Об интервенции спрашиваешь?..
- Да вроде так это теперь называется. Обещали цену поднять?.. – Геннадий уже как бы и оправдывался.
- Ну, это не для вас… Государство закупит зерно у крупных хозяйств, чтобы
их поддержать… а у вас – навряд ли, крутитесь сами…
- Понятно. – выдохнул зло Геннадий и пошел к водителям.
- Не принимают, влажное… надо везти назад…
- Мы так не договаривались - плати, как с грузом! –потребовал старший из перевозчиков.
- Заплачу дома… - пустой. – он расставил руки в стороны от карманов.
Отправились с зерном в обратный путь. Стемнело. Опять начал накрапывать, сеять дождик. На милицейском посту машины опять остановили.
- Чье зерно и куда везете?.. – строго спросил тот же постовой.
- Не приняли на элеваторе, влажное… - только и мог сказать Геннадий.
- В документах не указано, что возврат и что ваше... может оно ворованное?.. – начал ту же песню постовой.
-Зерно мое! Вы меня знаете – видели, останавливали! – теряя само-обладание, почти кричал Геннадий.
- Тише, тише!.. Не очень - то!.. Пройдите к старшему. – нахмурился сердито милиционер. – Пройдите!
- Где документы, что зерно ваше? Или вы его украли? – заученно запел и старший, глядя на Геннадия так, будто впервые в жизни видит, и это не он, Геннадий, проехал здесь час назад, и никакого «штрафа» себе в карман старший у него не брал.
– Будем разбираться!.. – объявил строго.
- Да мое, моё зерно! – уже кричал Геннадий.
– Все! Разгружай и поедим в райотдел. – отрезал старший. – Может, ты и есть тот, которого ищем?..
- Ка-ак разгружай? – стал уже заикаться Геннадий. –Да разве можно так издеваться над человеком! Зерно ведь пропадет, его моментально растянут, и концов не найдешь!
-В райотдел! – повысил голос и старший.
Геннадий, не помня себя, выбежал к машинам.
- Ребята! Высыпай зерно… вот в эту лужу! – закричал, показывая на огромную лужу у самой будки перед дверью. –Пусть жрут, подаваться, менты проклятые!
Машины быстро развернулись, и пшеница желтым потоком потекла в лужу у самого входа в милицейский пост ДПС, перекрывая его. Из будки вдруг выскочил старший – с автоматом на груди – и в мгновение ока заломил Геннадию руки за спину.
- Стоять! Ты чего! Безобразничать! Хулиганить!!!
Геннадий рванулся, но дюжий милиционер крепко держал, всё больнее заламывал ему руки, и уже надевал наручники.
-Вот, бандит! Попался-таки… Разберемся! – зло говорил старшой, толкая, тащил Геннадия к милицейскому уазику. - В отделе разберемся, раз-бе-рем-ся-я...
Геннадий уже не сопротивлялся, только с тоскою подумал, с диким отчаянием понял - сегодня дома ночевать не придется. И под сердцем вдруг больно защемило, удушающе горько заныло…