Часть вторая
БОЛЬШОЙ КАПКАН
Запись четвёртая
На болоте
Мой звездолёт, сделав два круга над самым большим островом планеты Земля, замер на месте. Он, выполнив свою программу автоматического пилотирования, завис в ста метрах от земли над южной частью острова. Дальнейшее управление “Малышом” переходило ко мне. Сажать его придётся в ручном режиме. Я посмотрел вниз. Подо мной во все стороны простиралось довольно обширное болото, поросшее густыми зарослями осоки и камыша. Взвесив все за и против, я решил сажать звездолёт прямо здесь, почти в его центре. Пожалуй, лучшего места для приземления нельзя было и придумать.
В то время, когда мой катер, мягко скользя на магнитной подушке, кружил над островом, гася скорость, я, насколько было возможно в моём положении, пытался запомнить все особенности его рельефа.
Остров имел форму эллипса, растянувшегося с севера на юг километров на девяносто. Его ширина в самом широком месте достигала километров двадцати, не более. Примерно посередине, с запада на восток, деля остров на две почти равные части, проходила невысокая горная гряда. С этих самых гор, беря где-то там на северном склоне своё начало, текла извилистая речушка, унося в океан свои вечно мутные воды. С тех же гор, только в южном направлении, весело журча, стекал небольшой ручей. Достигнув болота, он рассыпался на несколько маленьких ручейков и незаметно там терялся. Таковым я увидел этот остров, глядя на него сверху через иллюминатор моего экспедиционного катера.
Пора было приземляться. Я немного убавил уровень магнитного поля звездолёта, и “Малыш” стал снижаться, постепенно приближаясь к земле. Наконец, я почувствовал под ногами лёгкий толчок от соприкосновения днища катера с поверхностью болота. Но он не остановился, а лишь замедлил своё движение. Медленно, очень медленно, сантиметр за сантиметром, “Малыш” погружался в предательскую трясину. На это я и рассчитывал, когда решил посадить здесь свой одноместный, шарообразной формы, звездолёт. Когда болотная топь поглотила “Малыша” на две трети, я добавил ему мощности магнитного поля. Он легонько дрогнул и замер на месте, обретя долгожданное состояние покоя. Теперь я мог легко его замаскировать, забросав сверху камышом, и не опасаться, что он будет замечен с земли или с воздуха.
Посадка была произведена удачно, и мне пришло время связаться с крейсером. Нажав на ноготь, приводящий в действие передатчик, я коротко доложил своим кураторам:
– ““Двадцать Дробь Четыре” – “Звезде Галактик”. Посадка прошла успешно. На рассвете приступаю к обследованию острова. Всё”.
Покончив со связью, я через аварийный выход, находящийся в верхней части звездолёта, выбрался наружу. Мне не терпелось осмотреться на местности.
Красное солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. Вокруг царила мёртвая тишина, только еле слышно шелестел своими пожелтевшими сухими листьями камыш да вечерний туман неторопливо поднимал свои седые влажные кудри, неся с собой тяжёлый запах прели и разложения. Безжизненное болото – картинка не из весёлых!
Смотреть особо было не на что, и я спустился обратно внутрь катера, чтобы приготовиться к предстоящему путешествию. С восходом солнца мне предстояло исследовать южную часть острова. Если результата не будет, я пересеку горную гряду и продолжу свои исследования в северной его половине. Таковы были мои планы на ближайшее будущее.
Сборы были недолгими. Тащить с собой кучу разных, в общем-то ненужных вещей я не собирался. По моим расчётам, чтобы осмотреть весь остров, вряд ли потребуется более десяти-одиннадцати дней. Я достал и поставил на стол заплечную сумку. Бросил в неё четыре пачки синтетических концентратов. Их мне хватит для поддержания организма как минимум на шестнадцать суток. К концентратам я добавил трёхлитровую флягу с водой и портативный водоочиститель. Он мог не только очищать от всякого рода примесей загрязнённую воду, но и опреснять морскую. Я мог, конечно, пить воду и из местных источников, но всё-таки предпочитал этого не делать. Рядом с сумкой я положил свой лучемёт, предварительно проверив уровень зарядки его батареи. Лучемёт – это очень надёжное и эффективное оружие. Немного подумав, я на всякий случай положил в сумку ещё одну запасную батарею. На незнакомой планете это совсем не лишняя предусмотрительность. Вслед за батареей я отправил в сумку Универсальный Анализатор – УА. УА выполнял различные функции, начиная от измерения температуры окружающей среды, до различных идентификаций. При каждом включении он автоматически будет передавать данные и результаты всех проводимых им операций на борт “Малыша”, где специальная аппаратура зафиксирует всю полученную с УА информацию.
Сборы были закончены. Оставалось только выспаться. Для поддержания рабочей формы мне хватало, как и всем индивам, двух-трёх часов сна. Уже стемнело, и до рассвета ещё оставалось достаточно много времени, чтобы успеть отдохнуть. Я решил, что перед сном будет неплохо посмотреть, как и чем живёт ночное болото, и снова выбрался из звездолёта. Захлопнув за собой крышку люка, я сел на неё, стараясь устроиться как можно удобнее. Сейчас болото выглядело совсем не безжизненным, как в вечерние часы моего приземления. Полная луна сквозь туман, поглотивший в себя весь окружающий “Малыша” мир, казалась лишь светлым, расплывшимся пятном. Звёзд же вообще не было видно. Со всех сторон до моих ушей доносились всевозможные крики, шипение, хрюканье и множество других разнообразных звуков. Жизнь вокруг меня не просто протекала, она энергично кипела. Неожиданно, откуда-то издалека раздался пронзительный, полный безысходного отчаянья вопль. Похоже, какая-то тварь распростилась со своей жизнью! На какое-то время всё вокруг погрузилось в настороженное безмолвие. Но прошло всего лишь несколько секунд, и болото вновь ожило, разразилось нестройным хором осмелевших голосов. Его обитатели продолжили заниматься своим обычным делом – истреблять друг друга, в надежде самим дожить до рассвета. С восходом солнца ночные страсти утихнут, аппетиты притупятся, желудки наполнятся и всё вокруг погрузится в ленивую дрёму до наступления следующей ночи. Тогда снова придётся бороться за свою шкуру – поедать слабых и избегать попадаться на глаза сильным. Таков был неписаный закон выживания. Такова была жизнь. И, увы, не только на Земле.
Вдоволь наслушавшись ночных голосов, я уже собирался вернуться внутрь звездолёта и лечь спать, когда услышал приближающиеся ко мне шлепки. Заинтересовавшись этим, я остался на месте посмотреть, что произойдёт дальше. А шлепки тем временем раздавались уже совсем рядом. Неожиданно из тумана, разорвав его в клочья, выпрыгнуло огромное зелёное тело и приземлилось всего в нескольких сантиметрах от “Малыша”. Не обращая на меня никакого внимания, оно неспешно оттолкнулось задними перепончатыми лапами от ненадёжной поверхности болота и, перепрыгнув через катер, издав при этом противный булькающий стон, зашлёпало дальше, в туман. Вскоре его шлёпанье растворилось среди царившего вокруг звукового хаоса.
Хотя всё и произошло довольно быстро, я всё-таки успел разглядеть болотного прыгуна. Это была всего-навсего простая болотная лягушка. Только своими габаритами она немного превышала мои немалые размеры.
“Да-а-а, радиация сделала своё чёрное дело. Если с лягушками произошла такая грандиозная метаморфоза, то страшно представить, что могло произойти с людьми!? Какие сюрпризы ещё приготовила мне эта полная тайн планета? Если дать волю фантазии, то можно вообразить тако-о-ое, что по сравнению с этим времена динозавров покажутся доброй детской сказкой! Нет, об этом лучше не думать!” – сделал я, из увиденного, вывод.
Новый сюрприз не заставил себя долго ждать. Я уже поднимал крышку люка, чтобы спуститься вниз, когда почувствовал чуть повыше локтя правой руки острую боль. Крышка выскользнула из моих дрогнувших пальцев и хлопнулась на место. Я с удивлением увидел на моей руке большое двукрылое насекомое. Оно, воткнув в неё своё длинное, твёрдое как металл жало, беспощадно высасывало кровь. Меня не спасла даже суперпрочная кожа. Схватив его за спину и с трудом оторвав от онемевшей руки, я, размахнувшись, с силой ударил эту тварь о крышку люка. Его живот-мешок, наполненный моей кровью, от удара лопнул, изрядно запачкав катер. Насекомое в предсмертных судорогах несколько раз конвульсивно дёрнулось и сдохло, прижав к груди свои лапки. Я аккуратно, двумя пальцами, засунул останки летающего монстрика в карман. Здоровой рукой открыл люк и, на этот раз без происшествий, спустился внутрь звездолёта.
В первую очередь, мне пришлось продезинфицировать и перевязать не перестававшую кровоточить рану. Сделав перевязку, я вытащил из кармана ранившую меня тварь и положил её на стол, рядом с сумкой. Надо было провести её идентификацию. От большой потери крови меня слегка подташнивало и временами кружилась голова. Но я всё-таки достал из сумки и приготовил к работе УА. Включив его в нужном режиме, я навёл его на монстрика. УА сразу выдал интересующую меня информацию. Этот летающий вампир оказался обычным комаром. Вернее сказать, не совсем комаром, а претерпевшим значительную мутацию его потомком.
Мне повезло, что эта тварь нападала одна. Если бы их было с десяток, то через несколько секунд после начала атаки от меня остался бы только полностью обескровленный труп.
Проведя идентификацию, я, осторожно взяв насекомое за жало, опустил его в бортовой утилизатор. Он моментально расщепил монстрика на молекулы. “Туда тебе и дорога!” – со злорадством подумал я.
Разделавшись с комаром, я снял с раны повязку – в ней уже не было нужды – и лёг отдохнуть. Регенерация повреждённых тканей уже шла полным ходом. Рана больше не кровоточила, но тупая ноющая боль ещё продолжала беспокоить меня. На этот раз, из-за ранения, спать мне придётся дольше обычного. Но это меня особо не беспокоило. До рассвета ещё было далеко, и если не случится ничего непредвиденного, то к утру я вполне успею восстановить свои силы. Утром проснусь как новенький, отдохнувший и совершенно здоровый.
Завтра я буду готов к новым испытаниям, которые, в этом я не сомневался, ждут меня впереди!
Запись пятая
Всадники
Когда я проснулся, солнце, уже рассеяв ночной туман, вовсю припекало. Не успел я открыть глаза, а отдохнувший мозг уже включился в привычный режим работы. Сказывалась пройденная в ЭШПРА подготовка. Регенерация с успехом закончилась. Она сделала своё дело. Вчерашней слабости и головокружения, как не бывало. Как я и предполагал, пострадавшая в вечернем происшествии рука полностью восстановила свои функции. От раны не осталось и следа.
Пришло время покинуть звездолёт. Я взял со стола лучемёт и, сунув его в кобуру, пристегнул к своему поясу с правой стороны. С левой прицепил ножны с длинным обоюдоострым ножом. Всё, я был готов к предстоящей разведке острова. Взяв в руки сумку-рюкзак, я выбрался из “Малыша”. Мне не хотелось тратить время на созерцание утреннего болотного пейзажа. Да и смотреть здесь было уже не на что. Всё, что мне было надо, я увидел вчера. И поэтому, закинув за спину рюкзак, я принялся обеими руками быстро рвать в изобилии растущий поблизости камыш. Во время этого занятия, чтобы не завязнуть в топком болоте, мне пришлось прибегнуть к помощи левитации. Нарвав несколько больших охапок камыша, я тщательно забросал им выступающую из трясины часть звездолёта.
Замаскировав таким образом “Малыша”, я, не теряя времени, быстро заскользил, не касаясь ногами коварной поверхности, на запад к ближайшему краю болота. Примерно через четыре километра оно закончилось, и я, прилично уставший, наконец-то ступил на твёрдую почву. Левитировать так долго без перерыва мне ещё не приходилось.
Болото, занимавшее почти половину этой части острова, своим восточным и южным краем примыкало к океану. Остальная территория, до самых гор, представляла собой холмистую, изрезанную глубокими оврагами местность. Буйная растительность покрывала высокие, с длинными пологими склонами, холмы. Я двинулся вверх по ближайшему ко мне склону. Мох мягко подавался под моими ногами, затрудняя движение. И не истрать я запас психической энергии на левитацию, то сейчас непременно воспользовался бы ею. Но всё равно, несмотря на усталость, я быстро продвигался вперёд, к вершине холма.
Мох и кустарник скоро закончились, сменившись низкорослыми деревьями с пышными кронами и густыми папоротниковыми зарослями. Однако, чем дальше я уходил вверх по склону, тем выше становились росшие на моём пути деревья, а заросли папоротника заметно поредели.
Всё вроде бы шло по плану, но какое-то неприятное чувство дискомфорта, возникшее, когда я только ступил на твердую землю, не оставляло меня. Я прямо кожей чувствовал чьё-то незримое присутствие. Чьё? В надежде выявить источник моего беспокойства, я несколько раз резко оборачивался. Но, так ничего и не обнаружив, продолжал шаг за шагом продвигаться вперёд. В конце концов я мог просто ошибаться. Что делать, интуиция – вещь абстрактная.
Наконец, взойдя на холм, вершину которого венчала огромная гранитная глыба, я перевёл дыхание. Неприятное ощущение чьёго-то присутствия исчезло. Я успокоился и, не раздумывая, взобрался на скалу, метров на пять, возвышавшуюся над вершинами деревьев. С неё, как с вышки часового, хорошо просматривалась вся южная половина острова. Удобно расположившись на вершине гранитной скалы, я принялся осматривать близлежащие окрестности, намечая свой дальнейший маршрут.
По небу плыли редкие перистые облака, подгоняемые слабым восточным ветерком. Солнце стояло в зените, раскаляя и без того тяжёлый воздух. Хорошо было хоть то, что сюда не добирался тошнотворный запах болотной гнили. Вокруг царила парадоксальная гармония хаоса и покоя. Я пребывал в настроении, близком к апатии, когда, можно сказать спиной, опять почувствовал приближение опасности. Быстро обернувшись, я посмотрел вниз на склон холма, туда, откуда только что пришёл сам. И через просветы между редкорастущими деревьями я увидел их.
Их было десятка два – всадников, внушающих своим видом ужас и отвращение. Обнажённые, в грязных разводах, ярко-розовые тела, похожие на воспалённые мешки гноя, были полностью лишены какого-либо волосяного покрова. Причём волосы отсутствовали абсолютно. Ни ресниц, ни бровей, нигде ни одной волосинки. Но не это было в них самое отвратительное. Гораздо большую неприязнь внушала их уродливая форма тела. При наличии двух недоразвитых, как у десятилетнего ребёнка, ног они имели два туловища. Одно туловище, как и положено человеческому существу, начиналось с тазовой части тела. Другое, вопреки здравому смыслу, брало своё начало из брюшной полости первого. Эти два туловища, так же, как и их головы, были абсолютно идентичны друг другу. Всадники, имевшие такие массивные спаренные тела, вряд ли могли передвигаться самостоятельно, без посторонней помощи. Их слабые ножки просто не выдержали бы такую нагрузку. Но, по-видимому, эта проблема была у них как-то решена. Они сидели на таких же, как и сами, облезлых ярко-розовых лошадях и при этом не пользовались ни уздечкой, ни седлом, ни стременами и, похоже, прекрасно обходились без них. Зато в своих крепких мускулистых руках всадники держали хоть и примитивное, но прекрасно приспособленное для убийства оружие. Одни всадники были вооружены тяжёлыми узловатыми дубинами, другие – длинными деревянными рогатинами или заострёнными палками. Они рассредоточились полукругом на расстоянии шестидесяти-семидесяти метров от гранитной скалы, на которой находился я. Путь к звездолёту был отрезан!
В первый момент, когда я только увидел их, наполовину окруживших меня, моя рука невольно потянулась к кобуре с лучемётом. Но пускать его в действие, при всём моём желании, было нельзя или, во всяком случае, ещё слишком рано.
Взяв себя в руки, я не спеша встал и открытой ладонью вперёд вскинул правую руку вверх, пытаясь этим приветственным жестом дать им понять, что я пришёл с миром. Однако, на всадников это не произвело должного впечатления. Они продолжали неподвижно восседать на своих розовых лошадках, угрюмо глядя в мою сторону. Видимо, они ждали моих дальнейших действий. Что ж, по-моему, не стоило заставлять их долго ждать. Я опять сел, скрестив под собой ноги, и внимательно осмотрел весь отряд, пытаясь определить вожака. Все всадники походили друг на друга, как две капли воды. Различить аборигенов можно было только по количеству гнойных язв и местам их расположения на теле. А может у них вообще была анархия, и они обходились без вождя? Этого я пока не знал. Поняв, что выделить вожака среди этих, явно враждебно настроенных, злобных уродцев мне не удастся, я выбрал для своих целей одного, ближайшего ко мне, наездника. Впившись своим завораживающим взглядом в глаза его передней головы, я начал сеанс бесконтактного гипноза и телепатии. Всадник при этом слегка, почти незаметно, вздрогнул и замер, полностью подчинившись моей воле. Я торопился, понимая, что остальные не будут долго стоять в нерешительности и очень скоро от пассивного созерцания моей персоны перейдут к активным действиям. Проще говоря, атакуют.
В первую очередь, я внушил загипнотизированному мной всаднику, чтобы он не сопротивлялся, а наоборот, содействовал бы моему проникновению в его мозг. Затем быстро пробежал по незамысловатым лабиринтам его памяти, пытаясь составить общее представление о тех, с кем имею дело.
Картина, которую я увидел в деградировавшем мозгу этого представителя человеческого рода, агрессивного, как и его сородичи, практически не давала мне шансов на плодотворный с ними контакт. Кроме как о пище, этот индивидуум ни о чём больше и не помышлял.
Покопавшись ещё немного в его мозгах, я узнал, что племя всадников вело оседлый образ жизни. Они разводили лошадей и умели добывать огонь. Простенькие шалашики, построенные руками женщин, служили им жилищем. Всю свою жизнь, начиная с раннего детства, мужская часть племени проводила на конских спинах, рыская по острову в поисках добычи. Спешивались они только на ночь, и то с помощью своих женщин, чтобы немного отдохнуть и набить едой, если она была, свой безразмерный желудок.
Промышляли всадники, в основном, в одиночку. Но иногда, если находили крупную дичь, объединялись в небольшие отряды. Такой-то отряд и стоял сейчас передо мной.
Женщины у этих вечных наездников никогда в жизни, ни при каких обстоятельствах, не садились на лошадей, а занимались исключительно ведением домашнего хозяйства и собирательством. Внешне они почти не отличались от мужчин, разве что были немного шире их в бёдрах и имели более крепкие, выгнутые дугой наружу ноги.
В пищу всадники употребляли съедобные плоды и коренья, а также всё, что удавалось поймать или убить, начиная от различных гусениц и личинок, кончая себе подобными. Эти мерзавцы являлись злостными каннибалами. Вот и сейчас я отчётливо видел в мыслях загипнотизированного мной всадника себя. В его нездоровом воображении я, разделанный на большие куски и насаженный на вертел, жарился на костре, источая при этом противный аромат горелого мяса. Эта его мысль мне совсем-совсем не понравилась.
Я понял, что сейчас даже не стоит пытаться завязывать с ними разговор. Диалога явно не получится. Применять по ним лучемёт пока также не стоило, хотя руки прямо чесались сделать это. Как знать, возможно, эти мутировавшие уроды – единственные выжившие представители человеческой расы на Земле? И, быть может, в недалёком будущем нам придётся налаживать с ними взаимоотношения. Поэтому настраивать их заранее против себя мне не хотелось. И лучшее, что я мог сделать – это отступить, скрыться от них и продолжить свои поиски. Может, мне всё-таки повезёт, и мне удастся найти других, более подходящих для межпланетного контакта людей. По-моему, поступить так было единственно правильным в моей ситуации.
Внушив подконтрольному мне всаднику оставаться на месте, я, не делая резких движений, встал на ноги. Как я уже сказал, во избежание вооружённого столкновения мне предстояло быстро уносить отсюда ноги, что я и сделал.
Спустившись при помощи левитации со скалы, я быстро побежал по направлению к горной гряде в надежде найти там укрытие. Всадники – все, кроме одного, психологически обработанного мною – бросились за мной в погоню. Я бежал со всех ног вниз по склону холма, развив при этом приличную скорость. Но всадники всё равно постепенно сокращали разделяющее нас расстояние. Ближайший ко мне преследователь, пронзительно вопя, лихо вертел над своими головами сразу двумя дубинами, впрыскивая мне в кровь лишнюю дозу адреналина. Мне совсем не хотелось в качестве жаркого принимать участие в их вечерней трапезе. И поэтому я даже вскрикнул от радости, когда прямо перед собой увидел глубокий овраг, с крутыми обрывистыми краями. Он, пятнадцати метров глубиной, разделял собой два холма, создавая серьёзное препятствие для моих гонителей.
Перед тем, как прыгнуть через овраг, я на секунду остановился, чтобы как можно точнее определить расстояние до противоположного его края. До него было метров шесть-семь. Так просто его не преодолеть. Рассчитав траекторию полёта, я сконцентрировался и, опять применив левитацию, прыгнул и полетел. Благополучно приземлившись на другом краю оврага (спасибо ЭШПРА за хорошую подготовку) я пробежал ещё несколько метров вперёд и остановился посмотреть, что предпримут всадники. Всадники, сбившись в кучу, кружили на краю обрыва. Они были явно обескуражены моим гигантским, по их меркам, прыжком. Бросая в мою сторону злобные ненавидящие взгляды, всадники ожесточённо жестикулировали руками, видимо, споря, решали, как поступить в сложившейся ситуации. Один из них, отделившись от остальных, что-то мне угрожающе кричал, потрясая своим, бесполезным теперь, оружием. Большего он сделать не мог и от досады свирепел ещё сильнее.
Было очевидно, что прекращать погоню они не собирались. Но их сильные кони вряд ли могли последовать моему примеру и перескочить такой широкий овраг. И это было неплохо. Чем больше проблем у них, тем меньше у меня!
Не став дожидаться, когда они до чего-нибудь договорятся, я быстро достал из своего рюкзака УА, включил его и направил на своих преследователей. В данный момент меня не интересовал результат сделанного им анализа. Уже через секунду после его включения я, даже не взглянув на миниатюрный монитор, засунул его обратно в сумку. Главное, что вся полученная о всадниках информация, включая их изображение, была передана с УА на борт “Малыша”. В последствии ей займутся учёные Лукара.
Проведя идентификацию этих розовых уродов, я повернулся к ним спиной и устало зашагал в сторону гор. Бешеный бег по пересечённой местности изрядно меня измотал, и мне стоило немало усилий, чтобы подняться по склону очередного холма, лежащего на моём пути. Но наконец подъём был преодолён и я решил сделать привал, чтобы восстановить силы.
Расположившись на вершине холма, в тени большого дерева, я вынул из заплечной сумки флягу с водой и пачку синтезированных концентратов. Отрезав от неё небольшой кусок, я принялся не спеша пережёвывать его, запивая водой из фляги. Покончив с принятием пищи, я лёг, сунув под голову рюкзак, и расслабился, давая отдых своим натруженным членам.
Пока моё тело нежилось в тени, я, нажав ноготь связи, послал короткое сообщение на крейсер.
– ““Двадцать Дробь Четыре” – “Звезде Галактик”. Покинул звездолёт. Двигаюсь на север. Встретил группу человекоподобных существ – мутантов. Входить с ними в контакт считаю нецелесообразным. Повышенная агрессивность. Низкий уровень интеллекта. Продолжаю поиск. Всё”.
От горного хребта меня отделяло ещё три довольно высоких холма. Поэтому я не позволил себе оставаться на привале больше, чем это требовалось моему организму. Как только покинувшие меня силы вновь вернулись ко мне, наполнив мои мышцы необходимой энергией, я встал. Закинув за спину заплечную сумку, я бодро зашагал в сторону гор, надеясь ещё до наступления темноты достичь их и отыскать там пристанище на ночь.
Уже спускаясь по склону последнего из холмов, преграждавших мне путь к горам, я вновь ощутил знакомый мне неприятный холодок, волной прокатившийся по моей спине. Я в недоумении обернулся и с удивлением увидел позади себя всадников. Тех самых, что преследовали меня раньше. Они во весь опор неслись на меня. Захваченные азартом погони, эти лихие наездники нещадно гнали своих взмыленных лошадей. Я их понимал. Они видели перед собой цель и спешили перехватить меня, пока я опять от них не ускользнул. По-своему, они были правы.
Вероятно, эти охотники за моей кровью и плотью, продвигаясь вдоль оврага, нашли достаточно узкое место и, перескочив через него, продолжили преследование. И это не удивительно, остров они знали гораздо лучше, чем я.
Погоня возобновилась. Мобилизовав все имеющиеся в наличии силы, я, левитируя, быстро перелетел со склона холма на предгорье. Увеличив таким образом разделяющее нас расстояние, я создал себе значительную фору во времени. Приземлившись, я рванул вверх к каменным массивам, надеясь найти в них узкую расщелину и укрыться в ней. Мне нужна была только такая расщелина, в которую не смог бы протиснуться всадник вместе с лошадью, а спешившиеся всадники были для меня не опаснее грудного ребёнка.
Я, выбиваясь из последних сил, карабкался по крутому каменистому склону. Но эти уроды всё равно догоняли меня. За моей спиной уже отчётливо слышалось прерывистое дыхание загнанной лошади. Самый проворный из всадников настиг меня. Он, что-то победоносно прокричав, поднял одну из своих рук, вооружённую рогатиной, и приготовился пригвоздить меня к земле. Мне ничего не оставалось делать, как вопреки полученным инструкциям, воспользоваться лучемётом. Одно нажатие на пусковую клавишу, и мой преследователь вместе со своей лошадью превратится в пар.
Я на бегу обернулся и, вскинув руку, со злорадством направил на всадника ствол лучемёта. Сейчас с ним будет покончено! Но в этот момент земля выскользнула у меня из-под ног в буквальном смысле слова. Не успев понять, что произошло, я провалился в пустоту. И пустота поглотила меня.
Придя в себя, я открыл глаза и осмотрелся. Моё разбитое тело, распростёршись, покоилось на дне цилиндрообразного, как труба, тоннеля. Тоннель был не широкий, всего метра два в диаметре. Его шероховатые стены покрывала липкая прозрачная слизь. Один конец тоннеля, сворачивая в сторону, вёл неизвестно куда. Другой, через который проникал внутрь слабый вечерний свет, круто выгибаясь, выходил на поверхность земли. Я совсем не глядел под ноги во время своего вынужденного бегства, и, не заметив шахты тоннеля, свалился в неё. И теперь я, с множественными переломами, отбитыми внутренностями и сотрясением мозга, отчаянно борясь с рвотными позывами, лежал в чреве Земли, на двадцатиметровой глубине.
Я знал, что мой организм восстановит себя. Но сколько на это уйдёт драгоценного времени?
Острая, нестерпимая боль предательски пронзила моё искалеченное тело. И сознание вновь покинуло меня.
Запись шестая
В плену
Меня куда-то несло, кружа в бесконечном круговороте времени. В ушах стоял шум стремительно уносящегося вдаль потока.
Какие-то размытые, неясные образы преследовали меня. Они то возникали из окружающего меня мрака, то исчезали так же внезапно, как и появлялись. Но вот видения приобрели более ясные очертания, и передо мной, вынырнув буквально из “ниоткуда”, появился полковник Тилис. Он, показывая на меня пальцем, истерично кричал, разбрызгивая слюну: “Он – слабак! Слабак! Слабак! Он позволил себя убить! Он провалил операцию! Провалил! Провалил!..” И не договорив до конца, полковник исчез, уступив место другому призраку. Следующим из темноты вынырнул инструктор Кул. Он, укоризненно глядя мне в глаза, молча кивал головой, как бы говоря: – “Эх ты, капитан. А мы возлагали на тебя большие надежды. А ты нас подвёл. Подвёл. Подвёл…” Он исчез так же неожиданно, как и полковник Тилис.
Вслед за инструктором Кулом появился другой знакомый мне образ. За ним ещё, ещё и ещё… Все они что-то говорили мне. В чём-то обвиняли и упрекали. На чём-то настаивали. Но я уже их не слушал. Я, как мог, пытался выбраться из этого сводящего меня с ума кошмара. Мне хотелось куда-то бежать. Мне хотелось спрятаться, чтобы больше не видеть этих страшных рассерженных лиц. Но моё тело, словно разбитое параличом, не слушалось меня. Оно уносилось всё дальше и дальше, отдавшись во власть несущего меня потока. Я растворился в нём. Стал с ним единым целым. Он заботливо окружил меня покоем, изъяв из времени и пространства. Мне стало хорошо! Я был счастлив!
Наконец, моё окрепшее сознание выхватило меня из бесконечного потока небытия и, встряхнув, вернуло к реалиям жизни.
Овладев собой, мой мозг лихорадочно заработал. Он буквально по крупицам собирал всю возможную информацию, чтобы мысленно нарисовать достоверную картину происходящего. Я хорошо помнил только своё падение в шахту тоннеля, во время бегства от всадников. А вот что произошло дальше?
Я по-прежнему не мог пошевелиться. Меня почему-то плавно покачивало, и это не было галлюцинацией. Мои попытки открыть глаза ни к чему не привели. Слипшиеся, отяжелевшие веки никак не хотели размыкаться. Выбора у меня не оставалось, и я воспользовался той единственной нитью, реально связывающей меня с окружающим миром, – слухом. Внимательно вслушиваясь в почти полную тишину, я различил какие-то звуки, очень похожие на шлёпанье босых человеческих ног или лап животного. Не знаю почему, но я был уверен, что слышу шаги человека.
Так продолжалось довольно долго, неторопливое покачивание под еле различимые звуки шагов. Как долго всё это продолжалось, я сказать не могу, потому что ещё плохо ориентировался во времени.
Неожиданно, в один момент всё закончилось. Меня перестало качать. И вместо шагов я услышал какой-то неуловимый шелест. А может, это был и не шелест, а шёпот? Определить это точно при моём балансирующем на грани бесчувствия сознании было сложно. Да я и не пытался.
Наконец моё тело дёрнулось и поплыло куда-то вверх. Я не знаю, что происходило со мной дальше, потому что опять потерял сознание.
Всё из-за моего падения! Наверное, моё тело было искалечено очень и очень сильно, если ему понадобилось столько много времени для восстановления. Я думаю, что для человека полученные мной травмы были бы смертельны.
Очнулся я, уже лежащим на подстилке из сухой травы и листьев, в большом каменном гроте. Моё тело было опять подвластно мне. Руки и ноги слушались, а глаза, хоть и с трудом, но открылись. Я мог свободно двигаться, но я не был свободен. Трёхметровая цепь лишала меня её. Один конец цепи был прикован к надетому мне на шею старому стальному ошейнику. Другой был нацеплен на металлическую скобу, намертво вбитую в стену, в метре от пола. Три метра свободы – это всё, что я имел в данный момент. К той же скобе были прикреплены ещё шесть цепей вместе с ошейниками. Они, невостребованные, кучей лежали у стены, ожидая своего часа. Пленник здесь был только один – Я.
Помещение, в котором я находился, было явно искусственного происхождения. С первого взгляда было видно, что к созданию этого “шедевра архитектуры” кто-то приложил немало усилий, вырубив в каменном монолите столь просторное жилище.
Комната-грот имела прямоугольную форму, метров двенадцати в ширину и метров двадцати в длину. Потолочный свод, находившийся на пятнадцатиметровой высоте, имел в центре круглое, около полуметра в диаметре, вентиляционное отверстие. Грот имел всего один выход, завешенный изнутри шкурой неизвестного мне животного. Вдоль противоположной от входа стены стояли ряды корзин, сплетённых из тонких ивовых прутьев. По всей вероятности, в этих разных форм и размеров корзинах обитатели грота хранили свои вещи, так как в комнате было чисто убрано и нигде не было видно разбросанных вещей. Напротив меня, у стены, поверх разложенной толстым слоем травы были настелены большие, с густой скатавшейся чёрной шерстью, шкуры. На этой импровизированной постели вполне могло поместиться, как минимум, десять человек. В центре комнаты, создавая некое подобие уюта, потрескивая, горел костёр. Густо валивший от него дым столбом поднимался к потолку и исчезал в вентиляционном отверстии. Над костром, на специальном приспособлении из железных прутьев, висел старый, закопченный до неприличия, сорокалитровый котёл. В нём, весело булькая, варилась какая-то похлёбка.
Вокруг костра суетился, лихо передвигаясь на коленях и двух передних руках, всадник. Я впервые видел всадника, передвигающегося самостоятельно, а не на лошади. И мне почему-то это показалось забавным. В одной из двух свободных рук он держал длинную деревянную ложку. Ей он время от времени помешивал варево в котле. Всадник явно состоял здесь на должности повара и, похоже, неплохо справлялся со своей работой.
Немного в стороне от костра, опустившись на корточки, неподвижно сидели ещё два представителя человеческой расы. Один из них был небольшого, метра полтора, роста с огненно-рыжими, до плеч, волосами. Маленькие коричневые точки густо покрывали его белое тело. Непропорционально большие уши мутанта, слегка заострённые кверху, постоянно находились в движении. Сквозь его приоткрытые тонкие губы виднелся ряд мелких, острых зубов. На руках и ногах вместо ногтей росли небольшие крючковатые когти жёлтого цвета. Но больше всего меня поразил его закрученный кверху нос. Нос был длинный, сантиметров сорок-пятьдесят, и очень походил на обрубленный кусок шланга. Минихобот, одним словом. Рыжий смотрел пустыми, ничего не выражающими, как у рыбы, глазами на огонь. И, глядя на него, я сразу понял, что он не замечает ничего и никого вокруг себя. В общем, он показался мне немного не в своём уме.
Его товарищ, двухметровый блондин, на первый взгляд выглядел вполне нормально. Я не заметил у него каких-либо физических изъянов. Наоборот, его фигура являла собой эталон совершенства человеческого тела. Всё в нём говорило о том, что я рассматриваю настоящего, не подверженного мутации, человека. Но как знать, может это было неверное, обманчивое впечатление? На этой планете верить сразу тому, что видишь, нельзя. Это я уже понимал.
Блондин, так же, как и его рыжий товарищ, отрешённо смотрел на весело полыхающий костёр и кажется, так же, как и он, ничего и никого не замечал. “Прямо зомби какие-то!” – подумал я.
Вся представшая моему взору троица одевалась просто и стандартно. Никакой обуви, никаких головных уборов, никакой одежды, кроме набедренных повязок, сделанных из выделанных шкур каких-то животных, и всё. Униформа, одним словом. “Интересно, что может их объединять?” – задался я не разрешимым для себя вопросом.
Ещё раз изучающе обведя взглядом комнату, я увидел у стены, рядом с их постелью, стоящие в ряд большие деревянные луки. Их было двенадцать. Возле каждого лука лежало по кожаному колчану. Они были наполнены длинными, с костяными наконечниками, стрелами. Рядом с луками, навалившись, так же как и они, на стену, стояло несколько железных топоров. Это было уже кое-что.
Не обнаружив больше никакого другого оружия, я вновь перевёл свой взгляд на людей, сидящих у костра. И только теперь я заметил у блондина свой нож. Он был заткнут за его верёвочный пояс, поддерживающий набедренную повязку. “Блондин разжился трофеем!” – усмехнулся я.
В то время, когда я, лёжа на своей травяной подстилке, потихоньку осматривал комнату и изучал сидящую у костра компанию, завешивающую вход шкуру отодвинула чья-то невидимая мне рука, и в грот вошёл ещё один его обитатель с большой вязанкой дров за плечами. Никто из присутствующих, кроме меня, не обратил на него внимания. Между тем он аккуратно опустил свою ношу на пол и, неторопливо пройдя по комнате, присоединился к своим товарищам, присел на корточки рядом с ними.
Моё сердце ёкнуло, как только я увидел его. Встреча была неожиданной, во всяком случае для меня. Я знал, кто был только что вошедший. Это был гуманоид с планеты Балайдон. Он не принадлежал к расе индивов, хотя и походил на меня высоким, чуть больше двух метров, ростом, и двадцатисантиметровым лбом. На этом, если не считать ещё короткую стрижку ёжиком, наше сходство и заканчивалось. В отличие от меня, у него были длинные, достающие почти до щиколоток руки и тёмно-зелёная чешуйчатая кожа. Балайдонец в набедренной повязке – зрелище экзотическое, и мне было на что посмотреть. В общем, это был типичный представитель планеты Балайдон.
Балайдон – планета с высокоразвитой, примерно такой же, как и наша, цивилизацией. Среди бесконечных просторов вселенной она не нашла себе места кроме как в нашей галактике. Мы конечно не в претензии к такому соседству, и просто принимаем это, как должное.
Лукар поддерживает с Балайдоном добрососедские, в дипломатических рамках, отношения. Мы даже имеем с ними какие-то политические соглашения и экономические контракты. Но особых дружеских чувств наши миры друг к другу не испытывают и никогда не испытывали. Если брать по большому счёту, каждая цивилизация – и Лукара, и Балайдона – всегда играет только за себя. И сейчас, случайно встретившись на чужой планете, каждый из нас – и я, и балайдонец – будет действовать только в своих интересах. Каждый сам за себя. Я не знаю, как он сюда попал и с какой целью, а, значит, мне придётся это выяснять. Лишняя проблема на мою голову.
Вопросов у меня накопилось достаточно, и чтобы получить на них ответы, надо было начинать действовать.
Я решил, пока они не заметили, что я пришёл в себя, потихоньку, с помощью телепатии прощупать их мозги. Для начала мой выбор пал на блондина, так как по моему мнению, из его головы можно было извлечь намного больше интересующей меня информации, чем из других.
Я закрыл глаза и, сосредоточившись, мысленно послал в мозг блондина небольшой пробный импульс, осторожно пытаясь нащупать подходы к содержанию его памяти. И как только мой психоимпульс коснулся его мозга, я сразу в ответ получил мощнейший энергетический удар по своей центральной нервной системе. От неожиданной сильной боли я вскрикнул. По моему телу прокатилась волна мышечных судорог. Если бы удар был чуть-чуть сильнее, то я опять бы лишился сознания. Мозг блондина был надёжно заблокирован от постороннего вторжения и настроен на контрудар. И это была ещё одна загадка.
Как только я понял, что на паранормальном уровне мне противостоит по меньшей мере не уступающая мне сила, то сразу заблокировал свой мозг. Я не хотел, чтобы в него незаметно проникли и обработали, если конечно уже не проникли и не обработали.
Вся четвёрка, как только я вскрикнул, разом повернула в мою сторону свои головы. Даже всадник, непрестанно суетившийся у костра, замер, тупо уставившись на меня сразу четырьмя вытаращенными глазами. Я понял, что притворяться спящим больше не удастся, и мне ничего не оставалось, как публично продемонстрировать своё вменяемое состояние.
Я медленно, со стоном, сел, поджав под себя ноги, и обвёл присутствующих как бы удивлённым взглядом. Блондин, который, по-моему, так и не почувствовал моей попытки проникнуть в его память, поднялся и неторопливо направился ко мне. Остальные продолжили заниматься своими делами. Всадник опять захлопотал у костра, а рыжий и балайдонец продолжили своё, прерванное моим вскриком, наблюдение за призрачной игрой языков пламени костра.
Подойдя, блондин присел рядом со мной на корточки. По-видимому, это был их излюбленный способ сидеть. Он помолчал с минуту, затем, не поднимая на меня глаз, спросил:
– Ты понимаешь меня, чужой человек?
Он говорил на одном из хорошо знакомых мне земных языков, и я, конечно, его понимал.
– Да, – ответил я на том же языке.
– Как называть тебя, человек из зелёного шара? – снова обратился он ко мне.
Меня несколько озадачила такая его осведомлённость, но я сразу же ответил:
– Меня зовут Отик. Капитан Отик. А тебя?
– Меня – Эрик.
“Вот и познакомились”, – подумал я и спросил:
– Откуда ты знаешь, что я человек из шара?
– Так сказал Джим.
– Джим!? А кто он?
– Джим наш хозяин! Он молодец! Он хороший! Он самый хороший! Мы его любим! Он самый, самый!..
И тут меня осенило. Я начал понимать, что объединяло столь “разношерстную” компанию. Её объединял Джим, а если точнее, то их любовь к нему, к этому, пока мне не известному, загадочному Джиму.
Не знаю, сколько бы ещё Эрик нёс этот бред в честь своего хозяина, если бы я не прервал его очередным вопросом.
– Почему ты отвечаешь на мои вопросы, Эрик?
– Так приказал хозяин.
У Эрика была странная манера вести разговор. Он говорил не спеша, не поднимая на меня глаз, и всегда прежде чем ответить на вопрос или спросить самому, держал небольшую паузу.
Я решил сменить тему разговора и задал Эрику вопрос, ответ на который очень интересовал меня.
– Ты мне расскажешь, как я попал сюда?
– Да, если ты не будешь меня перебивать.
Я утвердительно, в знак согласия, кивнул головой, и он рассказал:
– Я и Гарп, – это тот рыжий с хоботом, – отправились на охоту за дождевым червём, собираясь к возвращению Джима заготовить побольше мяса. Черви здесь водятся огромные. Некоторые экземпляры достигают тридцати метров в длину и двух в диаметре.
Я был неожиданно приятно удивлён, и не столько размерами червя, и не тем что покрытый слизью тоннель оказался всего лишь дыркой, проделанной в земле дождевым червяком, сколько математическими познаниями этого, в сущности своей, примитивного человека. А удивляться его познаниям, и не только математическим, мне предстояло ещё не раз.
Я, как и обещал, не стал своими вопросами перебивать Эрика. А он тем временем продолжал свой рассказ:
– Мы спустились в недавно проеденную червём нору и двинулись за ним, надеясь догнать его в течение двух-трёх дней. Нора вела на юг, через толщу гор, на чужую территорию. Там, по ту сторону гор, живут двухголовые всадники. Мы не боялись нарушить границу, так как всё равно шли под землёй, и эти не способные ни на что уроды вряд ли смогли бы нас обнаружить. Мы недолюбливаем двухголовых. Без лошадей и своих самок они мало чего стоят, и их давно бы сожрали крысы, которые, как ни странно, не изменились с докатастрофных времён.
“Эрик знает о катастрофе! Откуда?!” – опять удивился я.
Хоть мы и не боялись, но всё-таки не хотели попадаться им на глаза, – продолжал Эрик. – У хозяина с двухголовыми существует какой-то договор. И он не одобряет нашего проникновения на их территорию. Мы вышли в полдень, а было уже утро следующего дня, когда мы увидели, что наша погоня была напрасна. Нора круто изгибалась вверх и выходила на поверхность земли. Скорее всего червю надоело грызть бедный питательными веществами каменистый грунт, и он выбрался наружу, чтобы вновь вгрызться в землю в другом, более подходящем для этого месте. Сквозь отверстие наверху в нору пробивался слабый утренний свет. Мы, раздосадованные неудачной охотой, уже собирались повернуть назад, когда увидели тебя. Ты, раскинувшись, весь в крови, лежал на дне норы, не подавая признаков жизни. Рядом с тобой валялся порванный мешок. У нас с собой были носилки, сделанные из шкуры, натянутой на две палки. Мы используем их для переноски мяса. Уложив тебя на носилки и крепко к ним привязав, мы двинулись в обратный путь, не забыв прихватить и твой драный мешок. Добравшись сюда, мы сразу же осмотрели тебя. К нашему удивлению, ты оказался вполне живой и не в таком уж безнадёжном, как мы думали, состоянии. Джим сказал нам, что ты человек из зелёного шара, который несколько дней назад кружил над Большим Капканом – так называется наш остров – и опустился на болото двухголовых. По нашему обычаю, мы посадили тебя на цепь. И ты, капитан, будешь на цепи до тех пор, пока не вернётся Джим.
Эрик закончил свой рассказ. После чего он немного помолчал и добавил:
– Если хочешь, можешь спрашивать ещё.
Я сильно устал и хотел спать, но всё же спросил:
– Откуда ты знаешь о катастрофе? Хозяин сказал?
– Нет. Я знал о ней всегда. Я и сам не знаю, откуда мне это известно.
Слова Эрика озадачили меня. После нашего с ним разговора у меня возникло гораздо больше вопросов, чем я получил ответов. Мне хотелось ещё с ним поговорить, но уже не было на это сил. Чтобы восстановить их, мне требовалась вода, пища и продолжительный лечебный сон. Я спросил у Эрика:
– Где моя сумка?
– Если ты называешь сумкой тот рваный мешок, что мы нашли рядом с тобой, то он лежит в корзине. Зачем он тебе?
– В нём была моя пища и вода. Я хочу есть.
Он, не сказав больше ни слова, поднялся, подошёл к корзинам и вытащил из одной из них мой порванный в нескольких местах рюкзак. Подойдя ко мне, он присел на корточки и вытряхнул содержимое рюкзака на пол. Все мои вещи были на месте, если не считать лучемёта. Вероятно, он остался по ту сторону гор, у червячной норы.
Эрик взял в руки флягу, открыл её, понюхал и попробовал воду на язык. Оставшись довольным результатом проверки, он протянул флягу мне. Я торопливо взял её и с жадностью отхлебнул несколько глотков живительной влаги. Мне сразу стало немного легче.
Эрик внимательно изучил остальные предметы, разложенные передо мной на полу, и безошибочно ткнув пальцем в початую пачку концентратов, спросил:
– Пища?
– Да.
Он подал её мне. И без лишних вопросов упаковав в сумку оставшиеся вещи, поднялся и унёс её обратно в корзину. Больше он ко мне не подошёл, а присоединился к своим товарищам, коротавшим время у костра.
Я был слишком голоден и поэтому быстро расправился с концентратом и остатками воды. От такого неумеренного потребления пищи моё тело сразу отяжелело. Веки стали слипаться, мысли путаться. Меня неумолимо тянуло в сон. Организм требовал отдыха. Я повалился на охапку травы, служившую мне постелью, и через минуту погрузился в глубокий оздоровительный сон.
Запись седьмая
Люди Джима
Регенерация закончилась. Я проснулся совершенно здоровым, бодрым и отдохнувшим. Шкура на входе была отдёрнута в сторону, впуская в грот свежий воздух и рассеянный солнечный свет. Где-то недалеко тихо журчала вода. Значит, река была близко. Хорошо помня географию Большого Капкана, я теперь имел приблизительное представление о месте своего нахождения. А это уже кое-что.
Я осмотрелся. Возле моей травяной постели лежали три остававшиеся в рюкзаке пачки концентратов и фляга для воды. Я поднял её и по весу определил, что она до краёв наполнена водой, конечно же из реки. Отравлять свой организм я не спешил, и поэтому положил её обратно на пол.
В комнате никого кроме Эрика не было. Он сосредоточенно возился с десятком цепей, старательно прилаживая их к скобе, вбитой в стену метрах в пяти от меня, ближе ко входу. Эрик уже заканчивал своё дело. Он крепил последнюю цепь. “Ого, походит на то, что ожидается прибытие большой партии пленных!” – подумал я. И эта мысль была мне неприятна. Мне не терпелось узнать, что же всё-таки здесь происходит?
Дождавшись, когда Эрик закончит свою работу, я окликнул его. Он посмотрел в мою сторону, на секунду замер, после чего подошёл ко мне, опустился на корточки и спросил:
– Тебе что-то надо?
– Нет. Я просто хотел с тобой поговорить.
– Зачем?
Я решил быть с ним немного откровенным, в надежде на то, что он отплатит мне тем же.
– Понимаешь, Эрик, – сказал я, – я прилетел сюда с другой планеты, из совершенно другого мира. Мира совсем не похожего на ваш. Я ничего здесь не знаю и не могу разобраться в происходящем вокруг меня. А мне это необходимо. Очень необходимо. Ты поможешь мне понять ваш мир?
На этот раз Эрик, прежде чем ответить, выдержал более длительную, чем обычно, паузу. Я уже начал думать, что диалога у нас не получится, когда он наконец произнёс:
– Хорошо, Отик. Можешь спрашивать, я отвечу тебе, но только на те вопросы, на которые мне не запрещено отвечать.
– Не запрещено?! – удивился я. – Кем? Джимом?
– Да, – Эрик, по своему обыкновению, отвечал на поставленный мной вопрос конкретно, чётко и ясно формулируя свой ответ.
Я понял, что говорить с ним надо так же чётко, ясно и конкретно.
– Да кто он такой, этот ваш Джим? – не подумав спросил я.
И зачем я только это сделал?!
– Джим, наш хозяин! Он молодец! Он хороший! Он самый хороший!.. – Эрика опять понесло.
– А где сейчас двухголовый и все остальные? – поторопился перебить его я.
Эрик замолчал и тупо уставился куда-то мимо меня. Видимо, ему было не так просто переключить свои мысли с похвальной речи, посвящённой хозяину, на мой вопрос. Наконец ему это удалось, и он ответил:
– Двухголовый, его зовут Карло, готовит остальные комнаты к прибытию Джима.
– И сколько у вас ещё комнат? – поинтересовался я.
– Ещё три. Одна, такая же как эта, предназначена для людей хозяина. Другую комнату мы используем для хранения продуктов. В третьей живёт сам хозяин и его телохранитель.
– У хозяина есть телохранитель?! – опять удивился я.
– Да, это Карло. Лучшей охраны, чем он, и не надо. Карло, имея четыре руки, может одновременно стрелять из двух луков. А имея две головы, он никогда полностью не спит. Если спит одна голова, то другая бодрствует, и наоборот. К тому же, Карло хорошо видит в темноте, и это выгодно отличает его от других.
– Откуда он у вас? Вы же не любите двухголовых.
– Да, конечно, мы не любим двухголовых, но только не Карло. Он один из всего их рода-племени чего-то стоит. А нашли мы его, так же, как и тебя, по ту сторону гор, в норе дождевого червяка. Он преследовал какую-то добычу, когда его лошадь, увидев прямо перед собой дырку в земле, резко шарахнулась в сторону. И Карло, не ожидавший этого, свалился с неё, угодив прямо в нору. Ему повезло, что её вертикальный вход был не более трёх метров. Иначе он переломал бы все свои и без того уродливые кости. Как он ни пытался выбраться наружу по покрытым слизью стенам, у него ничего не вышло. Когда мы его нашли, он был от случившегося в шоке. Мы крепко связали его и на носилках принесли в комнату Джима. Джим поговорил с ним, и Карло стал его человеком. Из него получился хороший повар и отличный воин. И если бы он имел достаточно крепкие ноги, то был бы одним из самых лучших воинов по обе стороны гор.
Эрик умолк и, как мне показалось, о чём-то задумался.
– Эрик, – обратился к нему я, – а Гарп и “зелёный”? Кто они? И как здесь оказались?
– Ну, с Гарпом всё просто, – отвечал Эрик, – он свистун. Хозяин купил его и ещё восьмерых свистунов давно. Сейчас остался только Гарп, остальные погибли. Гарп неплохой воин и хороший охотник. Больше всего на свете он любит, не считая Джима, ловить и поедать крыс. Все свистуны просто млеют, набивая свой желудок сырым крысиным мясом. Они охотятся на крыс группами по несколько человек. Их ведёт какой-то неведомый нам инстинкт, и они очень быстро находят крысиную нору. Найдя нору, один из свистунов засовывает в неё свой нос-хобот и нюхает. Если он учует, что крыса там, то подаёт знак своим товарищам по охотничьей группе. Те быстро отыскивают остальные норы, ведущие к крысиному гнезду, и становятся в засаду. После этого “нюхач” издаёт своим носом специфический свист. Свист такой низкой частоты, что если слушать его несколько секунд, то можно сойти с ума. Сами же свистуны, прежде чем засвистеть, плотно закрывают уши своими же собственными ушами. Ты наверное и сам заметил, какие они у Гарпа большие и гибкие?
Я утвердительно кивнул головой, и Эрик продолжил:
– Услышав такой свист, крыса перестаёт понимать, что делает. Она инстинктивно бросается вон из норы в противоположную от свистящего сторону. Выскочив наружу, крыса неминуемо попадает под смертельный удар дубины охотника. Добыв таким нехитрым способом грызуна, они здесь же дружно съедают его, не оставляя ни кусочка. Люди Джима не едят сырого мяса. Таков закон! И хозяин запретил им охотиться на крыс, и поедать их сырыми. Свистуны, естественно, подчинились. Но вскоре после этого их поразила какая-то неизвестная тяжёлая болезнь. Они стали вялыми и слабыми, плохо понимали команды хозяина, вечно жаловались на боли в животе и тошноту. И в самом деле, вид у них был не намного лучше, чем у покойников. Видимо, в сыром крысином мясе содержится какое-то вещество, необходимое им для поддержания жизни. Поняв это, Джим в виде исключения отменил для них свой запрет. После этого свистуны регулярно, каждые десять дней выходили на охоту и были вполне довольны своей жизнью. Теперь, когда из всех свистунов в живых остался только Гарп, нам приходится помогать ему в охоте. Один он не смог бы добывать себе жизненно необходимый продукт и опять бы заболел.
Во время своего рассказа Эрик назвал Карло и Гарпа воинами. Сам собой напрашивался вывод, что люди Джима ведут, или по крайней мере вели войну. Но с кем? Этот вопрос я решил оставить на потом. Всему своё время. А пока я не стал перебивать его, пусть рассказывает дальше.
– Пожалуй, о Гарпе я рассказал тебе всё, – продолжал Эрик, – теперь о “зелёном”. “Зелёного” зовут Зонза. Он, так же как и ты, не принадлежит нашему миру. Джим выменял его у двухголовых за половину туши червя. Цена, конечно, завышена, но Джим сказал, что он ему очень нужен. “Зелёные”, а их было двое, прилетели дней сто назад на таком же, как и ты, только красного цвета, шаре. Они приземлились по ту сторону гор и сразу попали в руки кровожадных соплеменников Карло. Одному из них не повезло. Двухголовые его попросту съели. Они съели бы и Зонзу, если бы в его судьбу вовремя не вмешался наш хозяин. Зонза оказался крепким орешком, и Джиму пришлось достаточно долго возиться с ним. Они беседовали без перерыва почти двое суток, только после этого “зелёный” стал человеком Джима. Зачем он к нам прилетел, знает только хозяин. Если хочешь, можешь сам спросить его об этом. Он вернётся завтра, не позже полудня, с новыми людьми.
Я понял, что про балайдонца Эрик больше уже ничего нового мне не скажет, и поэтому перебил его.
– Эрик, – обратился к нему я, – а ты так и не сказал мне, где сейчас Гарп и Зонза.
– Да где им быть! Заготавливают дрова, конечно. Уже вечер, и они скоро вернутся. Ночью в долине оставаться опасно. Комары!
Эрик был прав. Я уже знал, что с комарами шутить не стоит. И поэтому не стал заострять на этом внимание, а просто попросил Эрика рассказать о себе. Он как-то неуверенно пожал плечами и сказал:
– О себе, Отик, я и сам мало знаю. Знаю только, что я человек. И как говорит Джим – настоящий человек. Мне неизвестно, что это означает, но я горжусь этим. У хозяина я очень давно, дольше всех. Откуда я и как попал к Джиму, не помню, а он мне об этом не рассказывает. Мне известно очень много разных интересных вещей, которых мне знать не положено. Больше меня знает только сам Джим, но он не делится с нами своими секретами. Между собой мы почти не разговариваем, только по необходимости.
– Почему?
– Так хочет Джим.
Должно быть, этот Джим очень сильная, своеобразная личность. Суметь сплотить столь разные существа, в один преданный ему коллектив, не каждому дано. Надо иметь не один талант, чтобы добиться от них такой любви и преданности к себе. По всему было видно, что ума Джиму не занимать. Мне не терпелось с ним встретиться. И наша встреча произойдёт завтра! Я возлагал большие надежды на наш с ним разговор.
У меня накопилось слишком много вопросов, и я торопился, пока была возможность, получить на них ответы. Эрик, как мог, помогал мне в этом. Видимо, он понимал, что чем меньше между нами неясностей, тем больше взаимопонимания. А Эрик явно стремился к этому. Почему? Не знаю. Может быть, он выполнял приказ хозяина, а может, проявлял свою личную инициативу. Но как бы то ни было, он охотно шёл со мной на контакт. Мне очень хотелось с помощью телепатии проникнуть в мозг Эрика и как следует покопаться там. Уверен, что в его богатой памяти я отыскал бы много интересного и полезного для себя. Но память о первой неудачной попытке была ещё свежа, и на вторую я не решился. И к тому же, моя обострённая экстремальной обстановкой интуиция подсказывала мне, что влезать сейчас в его мозг не следует. А своей интуиции я доверял.
Эрик рассказал мне обо всех, не считая хозяина, членах этого странного сообщества, называющих себя – Люди Джима. Но вот, как они жили и чем занимались, оставалось для меня загадкой. И я, решив хоть немного в этом разобраться, спросил:
– Эрик, а почему я не вижу среди вас женщин, детей и стариков? Где они?
– А у нас их нет и никогда не было, – отвечал он. – До старости никто из нас не доживает, поэтому ты и не встретил здесь стариков. Детей нет потому, что нет женщин. А если хочешь знать, почему нет женщин, то спроси об этом у самого Джима. Нам он этого говорить не хочет.
– А где он сейчас? – спросил я, не надеясь получить ответа.
Но Эрик, к моему удивлению, ответил:
– Сейчас наш хозяин вместе с Лордом в бухте Последняя Гавань.
– С Лордом?
– Да. Он такой же как и Джим. Он хозяин.
– Чей? Ваш?
– Нет. У Лорда свои люди и своя территория. Он и его люди занимают всю восточную часть острова по эту сторону гор. А мы, как ты наверное уже понял, западную. Река – граница. Река ничья, она общая. Территория Лорда немного меньше, чем наша, но зато бухта Последняя Гавань принадлежит ему. И на нашей части острова есть бухта, но она очень маленькая. Маленькая Бухта ни на что не годится, и нам от неё нет никакого прока. Поэтому Джим и хочет захватить Последнюю Гавань, а люди Лорда, в свою очередь, пытаются расширить свои владения за счёт наших земель. И из-за этого между нами постоянно идёт война. Наша последняя схватка была особенно кровавой. Почти все люди погибли. Нас у Джима осталось только четверо. Ты видел всех, кто тогда уцелел. А у Лорда людей осталось и того меньше, всего двое. Теперь Джим с Лордом заключили перемирие, чтобы вместе встретить в Последней Гавани Пирата. Они всегда заключают краткосрочный мир, когда к Большому Капкану причаливает Пират.
– Пират?! Он что, настоящий пират?
– Да нет. Он такой же хозяин, как Джим и Лорд, только у него нет своей земли. Зато у него очень большой плот, можно даже сказать, плывучий остров. Пират очень богат и имеет много людей, больше сотни. Он торговец. Его никто не трогает. Вообще никто. С ним торгуют, и это выгодно всем. Пират – самый богатый и влиятельный из всех торговцев, заходящих в Последнюю Гавань. Говорят, он торгует с самим Великим Пот, но может быть, и врут. Не думаю, чтобы Великий стал связываться с таким типом, как Пират. И ещё говорят, что он торгует с Ковчегом, но это уже совсем невероятно.
– Какой Ковчег?! Какой Пот?! – выдал я серию вопросов.
– Кто такой Великий Пот, ты ещё обязательно услышишь. А Ковчег – это остров. Больше я ничего о нём не знаю. Если тебе интересно, то спроси о нём у Джима. Он знает. Ты не слуга, возможно он тебе и расскажет. Мы – слуги. Для нас Ковчег запретная тема. Так что, капитан, спрашивай меня о чём-нибудь другом.
– Хорошо, Эрик, – согласился я, – если тебе запрещено говорить о Ковчеге тогда, скажи мне, что покупает Джим у Пирата?
– Не покупает, а меняет.
– Значит, натуральный обмен, – уточнил я.
– Не знаю, что такое натуральный обмен, но хозяин меняет мясо червя, оно очень высоко ценится, на нужный ему товар.
– На какой?
– На разный. Он берёт у Пирата всё, что нам необходимо: верёвки, посуду, наконечники для стрел, топоры и многое другое. А самое главное, Джим берёт у Пирата людей и Эгидавитацин. В этот раз Джим должен наменять много народу. Война с Лордом требует постоянно пополнять наши редеющие ряды.
– А Эгидавитацин, это что? – я был заинтригован.
– Таблетки.
Я не поверил своим ушам, и поэтому переспросил:
– Таблетки?! Я правильно понял?
– Да, таблетки. Они здесь самый ходовой товар и пользуются постоянным, и всё возрастающим, спросом.
– А где берёт их Пират?
– Не знаю. Он держит это в секрете. Знаю только, что после принятия одной такой таблетки в течение трёхсот дней на организм перестаёт действовать радиация. Мы регулярно, каждый в свой срок, получаем от Джима по одной такой таблетке.
Это мне многое объясняло, но далеко не всё. И Эрик не мог помочь мне разобраться во всём до конца. Мне мог помочь только Джим. Поэтому я задал Эрику вопрос попроще, такой, на который он точно знал ответ.
– Эрик, – спросил я, – а как Джим доставляет мясо в Последнюю Гавань?
– Очень просто, – ответил он. – Наш хозяин выменял у двухголовых, за сорок метров верёвки, лошадь. Обычно на ней ездит Карло, но мы используем её и для перевозок. Для этого мы сделали из молодых деревьев волокушу. Получилось очень неплохо. На ней мы и перевозим мясо червя, дрова, раненых и многое другое.
Я хотел расспросить Эрика ещё о многом, но в этот момент в грот вошли рыжий и балайдонец, нагруженные большими вязанками дров. Следом за ними, Гарп и Зонза только успели опустить свою ношу на пол, в грот вковылял и двухголовый Карло. Вся компания была в сборе. Двухголовый, войдя, сразу принялся за дело. Набрав только что принесённых и сложенных у входа дров, он разложил их на пепелище костра и принялся разводить огонь. Гарп и Зонза опустились на корточки неподалёку от него. Эрик, давая мне понять, что разговор окончен, поднялся и присоединился к ним. Мне ничего не оставалось делать, как заняться своим ужином. Что я и сделал: съел четверть пачки безвкусных концентратов и запил их речной водой из фляги.
В то время, когда я принимал пищу, между Людьми Джима произошёл какой-то короткий разговор. Не знаю, о чём они там говорили, но только сразу после этого Зонза встал и, взяв лук со стрелами, вышел из грота, плотно задёрнув за собой дверную шкуру. Я почувствовал, как в комнате повисло напряжение. Куда пошёл Зонза?
Плотно поужинав, я лёг на свою подстилку и принялся размышлять над полученной от Эрика информацией.
Картина в моём воображении рисовалась интересной и многообещающей. Если завтра мой с Джимом диалог пройдёт как надо, а в том, что он состоится, я не сомневался, то операцию “ИЩУЩИЙ СТРАННИК” можно будет считать законченной. Земля получит необходимую помощь, а я вернусь на Лукар победителем!.. Так, размышляя обо всём этом, я незаметно для себя и заснул. Завтра меня ждал трудный день, и я должен был встретить его во всеоружии.
Запись восьмая
Он завыл, а она улыбнулась…
Костёр ярко горел, освещая грот неровным светом. Я сел, навалившись спиной на холодную каменную стену. Неприятное ощущение тревоги, разбудившее меня, усилилось, когда я, обведя взглядом комнату, обнаружил, что остался в ней один. Интуиция подсказывала, что произошло что-то серьёзное и надо ждать неприятностей. И как бы в подтверждение её правоты, где-то недалеко ночную тишину разорвал треск автоматной очереди. Кто-то нас атаковал, пытаясь взять грот штурмом. И этот “кто-то” явно не принадлежал к аборигенам Большого Капкана. Я очень сильно сомневался, что Люди Джима или Лорда, не говоря уже о двухголовых, когда-нибудь слышали о существовании огнестрельного оружия. Хотя… Кто его знает?
Неподвижно сидя на прежнем месте, я напряжённо вслушивался в ночь и пытался просчитать сложившуюся ситуацию. Мой мозг лихорадочно работал. А ситуация, в моём понимании, складывалась следующим образом: если судить по редким выстрелам, то нападавший был один, максимум двое, не больше. Получалось, что численное превосходство было на стороне оборонявшихся. Но автомат в умелых руках если и не давал преимущества, то, во всяком случае, уравнивал шансы.
Мне ничего не оставалось делать, как безучастно сидеть и ждать, чем закончится бой. Что ж, роль стороннего наблюдателя меня в общем-то устраивала. “Кто они, напавшие или напавший на нас? – задавался я вопросом. – И что ждёт меня, если Люди Джима проиграют схватку?” Ответа не было.
А между тем развязка событий приближалась. Выстрелы раздавались уже совсем близко от грота. Вдруг, неожиданно раздавшийся свист, навылет пронзил мой, не ожидавший этого, мозг. Это Гарп, понял я, в отчаянии, не щадя ни своих, ни чужих, предпринял психическую контратаку. Я даже не успел закрыть свои уши руками, когда короткая автоматная очередь оборвала его, и, по-моему, навсегда. С Гарпом было покончено, это ясно. Живы ли остальные? Вряд ли. Всё-таки автомат против стрел!.. Но, в это время, напрочь опровергая мои умозаключения, в комнату ввалился раненый Эрик. Он был весь в крови и тяжело, прерывисто дышал. Но он был жив! Подойдя ко мне на подгибающихся от слабости ногах, он сел, но сразу же со стоном лёг, свернувшись калачиком. Ему было ужасно плохо.
Где-то рядом длинной очередью опять проговорил автомат. Значит, кто-то из защитников грота был ещё жив и отважно держал оборону. Но на мой взгляд, это была агония. Исход боя был уже предрешён. Оборона провалилась! Скоро всё закончится, и если не произойдёт чуда, то Люди Джима обречены.
Перестав обращать внимание на то, что происходит снаружи, я посмотрел на истекающего кровью Эрика. Он был ранен в живот и в голову. Скорее всего, оба его ранения были смертельны. И даже если он не умрёт от ран, то умрёт от потери крови. Эрика ждёт смерть, я в этом не сомневался. Осторожно осмотрев его голову, я обнаружил, что череп в нескольких местах треснут и слегка вдавлен внутрь. Значит, кровоизлияние вместе с неизбежным отёком мозга скоро положат конец его страданиям. Тем не менее, Эрик, казалось, не обращал внимания на разбитую голову, а обеими руками зажимал огнестрельную рану на животе. Видимо, боли там были сильнее.
К моему немалому удивлению я не увидел, как ожидал, на лице Эрика гримасы боли или страха. Он улыбался. И если бы не еле заметная тень грусти в его глазах, я бы подумал, что он счастлив. Я не понимал такого его легкомысленного отношения к своей смерти. А он, продолжая неизвестно чему улыбаться, с сочувствием посмотрел на меня. Ненадолго задержав на мне свой уже слегка затуманенный взгляд, Эрик засунул свою дрожащую руку куда-то в складки набедренной повязки, достал оттуда и протянул мне маленький стальной ключик.
– Это ключ от ошейника, – сказал он, – возьми и уходи.
Я аккуратно взял ключ из окровавленной руки, не понимая, зачем он это делает, и спросил:
– Уходить? Куда?
– Уходи с ним, – ответил он слабым срывающимся на шёпот голосом.
– С кем, с ним?
Эрик не ответил. Тогда я спросил:
– Зачем?
– Отик, тебе нельзя встречаться с Джимом. Нельзя!
– Но почему?.. – я был озадачен таким неожиданным ответом.
Но и этот мой вопрос опять остался без ответа. Эрик меня уже не слышал. Он умирал! Я смотрел на него и чувствовал, как внутри меня где-то на подсознательном уровне рождается новое, ранее неизвестное мне чувство жалости. Мне и вправду было жаль этого, пусть и чуждого мне по своей природе, человека. Конечно, он держал меня на цепи, как пленника, но делал он это не по своей воле, а по приказу Джима. И потом, он ведь отпустил меня, а это о многом говорило. Я совсем не хотел его смерти. Но что делать? Я ничем не мог ему помочь.
Эрик скончался тихо, без единого стона, лишь едва заметная волна судорог прокатилась по его телу. Крепко сжимая в кулаке ключик, дарующий мне свободу, я стоял на коленях, склонившись над мёртвым телом. Время, в охватившем меня оцепенении, казалось, остановилось. Я был почти в трансе. Его смерть не на шутку растревожила мой, до того относительно спокойный, внутренний мир.
Не знаю, как долго я пробыл в таком состоянии, забыв где я, что я и зачем я. Но когда я наконец очнулся и поднял глаза от трупа, то от неожиданности даже приоткрыл рот. На меня в упор смотрел разгорячённый недавним боем ствол автомата. В растерянности, я стал медленно переводить свой взгляд выше, ожидая увидеть разъярённую морду очередного монстра. Но то, что я увидел, не было ни мордой, ни рожей. Это было лицо прекрасной молодой женщины. Длинные, белокурые с золотым отливом волосы окаймляли его, подчёркивая безукоризненный овал. Сочные, слегка приоткрытые губы обнажали ряд ровных белых зубов. А в голубых бездонных глазах этой молодой самки можно было утонуть, и утонуть без сожаления. На долю секунды мне даже показалось, что я этого хочу. Зелёная, военного покроя, униформа, только подчёркивала стройность её точёной фигурки. В общем, она была красотка, и не просто красотка, а обаятельная красотка. Я был в таком состоянии, что вот так сразу поверить в её реальное существование мне было трудно. Но смотревший на меня в упор вполне реальный автомат быстро убедил меня в обратном. Женщина была реальна, как никто, и как я понял, ей от меня что-то было надо. Она пристально, изучающе смотрела на меня. Наконец, когда ей это надоело, она приказала мне подняться. Женщина говорила на таком же языке, что и Эрик. Я, без труда поняв её, повиновался, поднялся и прислонился спиной к стене.
– Понимаешь, – скорее утверждая, чем спрашивая сказала она, и перевела свой взгляд на Эрика.
Я заметил, что при этом её лицо немного помрачнело, но это совсем не портило его. Женщина, присев на корточки возле трупа, сложила руки покойного на груди. После чего она встала и, как бы размышляя вслух, произнесла:
– Тело надо бы предать земле. Жаль, времени нет. Скоро рассвет. Сказав это она взглянула на меня и, видимо, заметив в моих глазах недоумение, добавила:
– Он один из нас.
Её пояснение мне ничего не объясняло, а только наоборот, увеличило моё непонимание. Я тупо посмотрел ей в глаза и пожал плечами. Она меня поняла, и не став больше ничего объяснять, просто спросила:
– Ты знаешь, где они хранят ключ от ошейника?
Я молча протянул к ней руку и разжал кулак. Женщина, закинув за спину автомат, взяла с моей ладони заветный ключик. Она загадочно мне улыбнулась, разомкнула ошейник и, отбросив его вместе с цепью в сторону, спросила:
– Как звать тебя, пришелец?
– Капитан Отик, – представился я.
– Меня – Лея. Собирайся, Отик, – приказала она, – нам пора уходить. Время для нас дорого. Слишком дорого.
Сказав это, она, чтобы не мешать мне, отошла к догорающему, но всё ещё дающему достаточный свет костру.
Вещей у меня было немного, поэтому и сборы были непродолжительными. Для начала я вытащил из-за пояса Эрика свой нож с ножнами и пристегнул его себе на прежнее место. Затем достал из корзины свой рваный рюкзак и засунул в него флягу с водой и остатки концентратов. Вот и всё, я был готов продолжать своё затянувшееся путешествие.
Бросив прощальный взгляд на остывающий труп Эрика, я вслед за Леей направился к выходу. Мы в полной тишине покинули грот и двинулись в северо-западном направлении. Как я полагал, в сторону бухты Маленькая.
Лея, безошибочно выбирая дорогу в темноте, уверенно шла вперёд. Я шёл за ней по пятам, не отставая ни на шаг, лишь изредка спотыкаясь о старые, полуизгнившие валёжины и камни.
Мы шли довольно долго. Наконец, когда солнце уже показало свой красный бок над горизонтом, и новый день начался, лесные заросли кончились и мы вышли на песчаный берег небольшой бухточки. В центре её, плавно покачиваясь на легкой волне, одиноко стояла истерзанная временем и штормами небольшая парусно-моторная яхта, прогулочного класса. Краска на её бортах давно облупилась, и ненасытная коррозия разрисовала её металлический корпус ржавыми разводами. В центре яхты столбом стояла деревянная мачта со спущенным полуистлевшим парусом. Было заметно, что его не поднимали, по меньшей мере, лет сто. А это означало, что её двигатель исправен, иначе как объяснить её появление здесь.
До этого почти развалившегося судёнышка было метров семьдесят, не больше. И Лея на ходу, не поворачивая ко мне головы, спросила:
– Плавать умеешь?
– Да, – коротко ответил я.
– Тогда поплыли.
И она, не останавливаясь, продолжила идти вперёд, всё глубже и глубже погружаясь в воду. Когда вода коснулась её груди, она оттолкнулась от дна сильными ногами и грациозно взмахивая одной рукой (в другой она держала поднятый над головой автомат), поплыла в сторону яхты. Лезть в воду в одежде мне не очень-то хотелось, поэтому я последовал за ней, прибегнув к помощи левитации. Хоть это немного и утомляло меня, но зато я оставался сухим.
Быстро доплыв до яхты, Лея по свисающему канату ловко взобралась на её борт. Оставляя на палубе мокрый след, она бегом бросилась в рубку и сразу запустила двигатель. Я не понимал её почти панической спешки, но всё равно, плавно опустившись на палубу, последовал за ней. Она взглянула на меня и, убедившись, что со мной всё в порядке, включила задний ход и стала выводить яхту на вираж. Лихо развернувшись, мы через узкий пролив вышли в открытое море и взяли курс на запад.
Как только наша яхта покинула мутные воды Маленькой Бухты, Лея, до этого заметно нервничающая, успокоилась. Странно, но и сам я, не знаю почему, облегчённо вздохнул. Не знаю, как объяснить такое совпадение, но именно в этот момент из мрачных глубин Большого Капкана до нас донеслось жуткое, бросающее в дрожь, завывание. Завывание разъярённого дикого зверя. Я вопросительно посмотрел на Лею и с удивлением увидел, что она во все глаза смотрит в сторону острова и зло улыбается.
– Что это, Лея? – в недоумении спросил я.
– Джим вернулся, – коротко ответила она, не глядя в мою сторону.
– Почему он так воет? Он что, зверь?
– Да. Джим – пёс.
– Пёс?!
– Да, Отик, он пёс, и в этом нет ничего удивительного. Если хочешь, то я могу тебе всё объяснить.
– Конечно, хочу. Я абсолютно ничего не понимаю, – честно признался я.
– Тогда слушай. В то время, когда на Земле случилась катастрофа, собаки, так же как и люди, гибли миллионами. Гибли-то они гибли, но погибли не все. Некоторым, уж не знаю как, удалось выжить. И они не просто выжили, с ними произошла грандиозная метаморфоза, коренным образом поменявшая их статус на нашей планете. Внешне они, так же как и их звериные инстинкты, не изменились. Но в результате неизбежных мутационных процессов их интеллектуальный потенциал многократно увеличился. У них, как ни странно это звучит, появились, а в последствии очень сильно развились, телепатические способности.
Кажется, я начал понимать, кто нанёс мне энергетический удар, когда я пытался проникнуть в мозг Эрика. Конечно же, это был Джим. Я не стал перебивать Лею, чтобы спросить её, так ли это, а она тем временем продолжала:
– Много тысяч лет псы жили среди людей, служа им верой и правдой. И не было у человека существ более преданных, чем они. Живя столь долго рядом с человеком, псы многое, на подсознательном уровне, переняли от людей. И переняли они не самое лучшее. Скажем, к примеру, такие качества, как непреодолимое желание власти, эгоизм, коварство, жадность и многие, многие другие. Все эти недостойные проявления человеческой натуры перемешались в теперь уже высокоразвитом собачьем мозге с первобытными звериными инстинктами. В результате этого патологического процесса, в их сознании сформировалась жуткая смесь – Коктейль Монстра, передающийся по наследству. А самое страшное во всём этом то, что у псов полностью отсутствуют какие-либо сдерживающие факторы, будь то принципы, нравственные нормы, религиозные учения или что-нибудь ещё в этом роде. У них есть только один бог, которому они поклоняются – это собственное “Я”. И теперь, обретя силу, псы мстят людям за многовековое снисходительное и высокомерное отношение к ним, со стороны своих бывших хозяев. Они стали превращать в своих рабов всех попадающих им в лапы представителей человеческого рода. Они организуют из попавших под их контроль людей стаи и заставляют их служить себе, как когда-то сами служили человеку, и даже более того! Так сложилось, что телепатической силе псов не может противостоять ни один из смертных. Тебе, Отик, повезло, что ты не встретился с Джимом. Если бы это произошло, то ты навсегда остался бы с ним и верно служил бы ему до конца своих дней. Избавиться от постоянной опеки пса можно только одним способом – умереть. Другого способа в природе не существует. Бежать бесполезно! Они могут контролировать мозг своих подопечных практически на любом расстоянии. Система телепатического управления у них отлажена безупречно.
Только теперь я понял, чему так улыбался перед своей смертью несчастный Эрик. Он радовался свободе. Он приветствовал смерть, освобождавшую его от ненавистного рабства. И отдавая мне ключ, он хотел только одного – чтобы я избежал его печальной участи.
– Имея такие таланты, – продолжала Лея, – псы могли бы взять под свой контроль весь разумный мир Земли, но у них тоже свои проблемы. Во-первых, их очень мало, они с трудом размножаются. Во-вторых, не признавая ничьего авторитета, кроме своего собственного, они совершенно не организованы. Каждый из них, сам по себе. Если бы кто-нибудь из них сумел бы выделиться и объединить вокруг себя всех остальных псов, то история развития жизни на Земле в последние столетия, пошла бы по другому, более трагичному сценарию. И тогда, мы бы с тобой здесь и сейчас не разговаривали.
Лея умолкла, видимо, решив, что сказала мне всё, что я должен знать. Я не стал выяснять, какие ещё проблемы существуют у этих тварей, а просто молча сидел и обдумывал полученную информацию.
Штрих за штрихом в моём мозгу начала вырисовываться общая картина происходящего на этой планете. Но было ещё очень много “но”. Я прекрасно понимал, что мне предстоит узнать ещё очень многое, гораздо больше, чем я уже знал. Но всему своё время, а оно у меня ещё было.
Яхта быстро скользила по волнам, унося нас всё дальше и дальше от этого забытого всеми богами острова. Острова, где я только благодаря Лее избежал позорного пожизненного рабства. Но это, к счастью, уже в прошлом. А что впереди? Я был оптимистом и надеялся на лучшее.