Ах, Тортуга, Тортуга... Что за остров! Райский уголок земли, усеянный пальмами, бананами, тамариндами, фигами и необычайной красоты пирамидальными деревьями. Морской воздух напоен свежестью и прохладой, а разноголосые птичьи трели готовы были наполнить душу покоем, благочестием и слиянием с высшими силами. А впрочем, здесь возникали и другие, не менее яркие помыслы.
К гавани, над которой нависал громадный черепаший утес, часто приставали крупные суда. И здесь вырос могучий форт, ставший столицей и пристанищем искателей приключений, хотя формально он находился под французским протекторатом и имел губернатора-француза - мсье Бертрана д'Ожерона.
На острове пышно процветала торговля. Католики и протестанты, ростовщики и негоцианты, скупщики и аферисты льнули к Тортуге, чувствуя себя здесь как рыбы в воде. Ах, какая рыба была на ярмарке возле бухты Бас-Терра! А еще лангусты и устрицы, ламантины и бычьи шкуры, отделанные буканьерами, овощи и фрукты гигантских размеров, источавшие аромат амбры, иконы и парча, мебель и дорогая одежда. Париж, Лондон и Амстердам калейдоскопически перемешались здесь на свой флибустьерский лад...
Хитрый Лис (О, неспроста ему было дано это прозвище!) сумел расположить к себе губернатора, щедро одаривая его различными подарками, безделушками, сладостями и балуя определенными услугами. Падкий до лести и денег, д'Ожерон распорядился насчет таверны. И вскоре она стала одним из очагов буйных пиратских пирушек, которые, хотя зачастую и заканчивались потасовками и демонстрацией боя на кинжалах, - тем не менее всерьез не подрывали авторитета хозяина и останавливались на битье посуды, табуреток или скамей.
Посетители таверны устраивали лукулловы пиры, на которых рекой текли всевозможные крепкие напитки, но основным и любимейшим из них был ямайский ром, после обильного употребления которого глаза у гостей наливались кровью, как у разъяренных быков. Они начинали громко петь свои заунывные песни и притоптывать ногами на припеве :
Живой ли, мертвый, - все одно :
Ты к рыбам попадешь на дно.
Богатый, бедный - кто ты есть?
А рыба тоже хочет есть.
Хо-ха-э-эй! Хо-ха-э-эй!
Рыба тоже хочет есть.
А то шумно вскакивали из-за столов и, выворачивая колени, бросались плясать джигу - зажигательный танец, знакомый всем пиратам.
Наиболее же целеустремленные или, наоборот, бесшабашные и азартные, до поздней ночи бросали кости или резались в карты, причем, на кон ставились целые состояния и спускалось все до нитки. И никогда благоразумие не брало у них верх перед алчностью. Потом, рваные и голодные, пираты снова тащились к шхунам, люгерам и бригантинам в надежде наняться на новый смертельный рейс, запродав свой исключительный талант морских убийц и грабителей.
Хитрый Лис не бегал меж столами и скамьями, усердствуя перед гостями, своими бывшими дружками, не разнимал их потасовки и не корил за битую посуду. Он нанял трех молодцов, которые лихо справлялись с должностью стюарда, слуги и охранника. Кроме этого, в таверне имелся искусный повар-француз с двумя ретивыми помощниками. Сам Жак справил себе кабинет, в котором скрупулезно вел бухгалтерские расчеты. Из кабинета выходила маленькая комнатка, где Лис столовался и ночевал.
Это был его первый год на суше. Жак Хитрый Лис был весьма доволен собой, своей жизнью и карьерой, но существовал, пожалуй, только один пустяк для такого бывалого человека, который порой смущал его. Раньше он бы поднял на смех того, кто только бы заикнулся об этом. Но сейчас и для него, сорокалетнего зрелого мужа, пришла пора, когда буйство молодости переросло в рассудительную зрелость.
Дело в том, что на Черепашьем острове никогда не было женщин. И пираты выплескивали свои нерастраченные силы и энергию друг на друга. Со временем форт окреп и стал очагом цивилизации, но именно отсутствие женщин превращало его в какой-то закрытый военный гарнизон.
Лис, волею своей одноглазой судьбы превратившийся в буржуа средней руки, стал потихоньку задумываться о розовощекой красавице, которая могла бы скрасить его одиночество.
Он неоднократно подбирался с пикантным вопросом к губернатору, - почему бы королю Франции или, скажем, правлению заморской компании не изыскать возможность прислать из Европы корабль с женщинами для тоскующих матросов.
Д'Ожерон поначалу отмалчивался, сетуя на опасность такого плавания. Потом не мог представить себе реальных кандидаток, способных отчаяться на такой решительный шаг. Но вскоре он по секрету сообщил Жаку, что из Ла-Рошели на Тортугу действительно должен отплыть корабль с женщинами. Эта тайна оказалась секретом Полишинеля, ибо раньше чем через пару недель о ней уже вовсю галдел не только "Ленивый Мерин", но и все корабли, стоявшие в бухтах Черепашьего острова.
- Женщины! К нам сюда плывут женщины! Женщины-ы-ы!!!
Хитрый Лис потирал руки от восторга в предвкушении этой неожиданной встречи. Он понимал, что на этом судне не окажется ни графинь, ни баронесс, а вместо них приплывут портовые шлюхи, воровки и подобного рода отребье. Но неудержимый зов плоти настойчиво рвал его душу на части, требуя естественного выхода. То же, вероятно, чувствовали и все остальные обитатели Тортуги - от бывалых капитанов до безусых юнг. Мужской голод становился все сильнее и сильнее.
Казалось, для Лиса все происходящее шло по намеченному фарватеру, без рифов и мели, но жизнь полна неожиданностей, и однажды, в самый обычный вечер, когда уже затихали голоса подвыпивших моряков и он закрывал на засов "Ленивого Мерина", какое-то смутное чувство тревоги овладело им.
На Тортуге не принято было запирать двери, но это твердое правило не касалось Жака. Оглядевшись по сторонам, Хитрый Лис не обнаружил ничего подозрительного. Он распрощался со своими помощниками и не спеша отправился в кабинет, стараясь отвлечься и подумать о приятных вещах - например, о дневной выручке.
Но как только Жак перешагнул порог своего кабинета, страшный удар обухом обрушился на него. Он громко ойкнул и, как подкошенный, шмякнулся на пол. Его единственный глаз заволокло густым туманом...
(Продолжение следует)