Бабье лето

 
 Посвящается всем жителям коммунальных квартир.
 
 
 Несмотря на раннее утро, на платформе станции Белорусская толпился народ. По телевизору объявили, что в Подмосковье пошла вторая волна опят. Опенок удивительный гриб, собирать его одно удовольствие, нашел заветный пенек и полная корзина. А какая закуска из маринованных опят – блеск! Погодка стояла благоприятная, солнечная и сухая, с задержкой в две недели началось бабье лето, балуя москвичей последним в этом году теплом, и грибники в предвкушении повалили загород, запасаться лесными дарами природы.

 Электричка Москва - Бородино издала гудок и подкатила к платформе. Соломея Митрофановна Кукушкина поправила брезентовую панамку и, расталкивая локтями и грудью толпу жаждущих занять место, влезла в вагон. Взгромоздив зад, затянутый в синие треники, на дерматиновое сиденье лавочки, Соломея Митрофановна поставила под ноги лукошко и рюкзак, удовлетворенно вздохнула и вытащила из кармана штормовки мятую газету с кроссвордом. Теперь можно было ни о чем не волноваться в ближайшие полтора часа.
 
 Электричка рывком тронулась с места.

- Типичный захватчик, слово из восьми букв, - вслух прочитала Соломея Митрофановна вопрос, вытащила из-за уха карандаш и напряженно задумалась. В голове крутилось только одно слово из восьми букв, которое подходило под данное определение – Ме-тел-кин!

- Оккупант, - подсказал ей кто-то знакомым голосом. Соломея Митрофановна подняла глаза и выронила кроссворд из рук. Ее ненавистный сосед сидел напротив нее и нагло ухмылялся. – Здорово, Соломея! Видел с утра, как ты по грибы собиралась. Ну и решил присоседиться. Боюсь один заплутать в лесу. Вместе оно веселее, - заявил соседушка и подмигнул. Одет Метелкин был в длинный рыболовный плащ, резиновые сапоги и вязаную красную шапочку-петушок, а на коленях держал корзину. Корзина была прикрыта полотенцем, полотенце подозрительно оттопыривалось. Воображение Соломеи Митрофановны не на шутку разыгралось, и сердце сжалось от нехороших предчувствий. Топор! – ужаснулась Кукушкина, несомненно, Метелкин решил ее убить, а после занять освободившуюся жилплощадь. Умирать Соломеи Митрофановне не хотелось, но как избавиться от Метелкина, Кукушкина понятия не имела. Решив пока вести себя естественно и миролюбиво, чтобы убивец не догадался о том, что она раскусила его намерения, Соломея Митрофановна подняла кроссворд.
- Отжившая плоть, слово из четырех букв, - прочитала она следующий вопрос.
- Труп, - хохотнул сосед, и Кукушкина разом вспотела.
- Не подходит, - прошелестела она осипшим голосом. – Вторая буква «л».
Соседушка задумался.
- Во! Врубился, это слово - тлен! – сообщил Метелкин после паузы.
- Подходит, - вписав слово в клетки, сообщила Соломея Митрофановна и покосилась на Метелкина с уважением. Не думала она, что ненавистный сосед такой умный.
- Дальше читай, - воодушевился соседушка.
- Торжественное обещание, которое коммунисты заставляли давать пионэров, - прочитала Кукушкина.
- Всегда готов! – приложив руку к красной шапочке, сказал сосед. Соломея Митрофанова сосредоточенно посчитала клеточки карандашом.
- Не влазит, в этом слове одиннадцать букв, а надо шесть.
- Чего ж тогда? - озадаченно пожал плечами соседушка, призадумался и лицо его вдруг приняло лирическое выражение. – Эх, помнишь, Соломея, то время? Тогда было, не то, что сейчас. А сейчас, ну ничего святого в людях не осталось!
- И пионэров нету, - печально согласилась Кукушкина.
- Вот! – поднял указательный палец вверх Метелкин и уважительно посмотрел на Кукушкину.
Дальнейшую часть пути они вспоминали прошлую счастливую жизнь при социализме, низкие цены, дешевую водку и вкусную «докторскую» колбасу, да так увлеклись, что полтора часа пути пролетело незаметно. Лишь когда машинист объявил, что следующая станция «Шаликово», Соломея Митрофановна вновь напряглась, вспомнив, что лежит у соседушки в корзине. Умирать по-прежнему не хотелось. Кукушкина напрягла мозги, прикидывая, как поступить.
- Лукошку не забудь, - напомнил Метелкин, Кукушкина нагнулась за корзинкой и замерла, на дне лежал откидной охотничий нож. Она незаметно переложила нож в карман штормовки и, окинув взглядом тщедушную фигуру соседа, просияла. Теперь она знала, как спастись, осталось только, заманить Метелкина подальше в лес, чтобы, так сказать, решить дело без свидетелей.
 В лесу было тихо и прохладно. Шурша по ковру из разноцветных листьев кедами сорок второго размера и с опаской оглядываясь назад, чтобы не пропустить возможный удар топором по голове, Соломея Митрофановна вела Метелкина все дальше и дальше в чащу, предупредив, чтобы не кидался на жалкие кучки грибов, потому что скоро они попадут на волшебную просеку, где с одного пенька можно срезать сразу пять килограмм опят. Через полчаса бодрой прогулки, Соломея Митрофановна стала запыхаться и решила, что пора. Сунув руку в карман, она нащупала нож, вытащила его и резко повернулась.
- Што б я сдох! – вдруг заголосил Метелкин и ломанулся куда-то в кусты, Соломея проследила за направлением его движения и открыла от изумления рот. В метрах пяти лежало поваленное дерево, сплошь усыпанное опятами. А за деревом! За деревом тоже были опята, на пнях, на деревьях, на земле - грибы были повсюду! Убийство Метелкина временно отменялось.
Через полчаса корзина, рюкзак, лукошко, олимпийка Соломеи Митрофановны, с завязанными в узел рукавами, рубашка Метелкина и даже красная шапочка-петушок были доверху заполнены грибами. Но грибники так вошли в раж, что успокоиться не могли: Соломея вот уже пять минут в лифчике и штормовке прыгала с палкой около поломанной березы, пытаясь сбить опята, которые росли в метрах двух от земли. Метелкин в плаще на голое тело скакал вокруг Кукушкиной и березы и давал ценные советы. Из широкого кармана его плаща торчало замотанное в полотенце топорище - ирод переложил орудие убийства в карман, предположила Кукушкина, перестала прыгать и окинула хмурым взглядом соседа:
- Доставай из кармана и будем рубить, - потребовала Соломея, тяжело дыша - Метелкин замер.
- Чего? – ошарашено спросил он.
- Ты из себя козла-то не строй. Знаю я, что ты в карман запрятал, изувер! Я тебя сразу раскусила, пакость такая писучая! Но тока без глупостей, без меня тебе из леса ни в жисть не выбраться, - пригрозила Соломея и подняла над головой соседушки палку.
- Это самое, Соломея, ты меня, это самое, прости. Не со зла я, торопился очень, думал, не поспею за тобой. Да и не собирался я один рубить! Одному ж не вкусно! - вякнул Метелкин.
 Кусты неподалеку зашевелились, кто-то кашлянул, потянуло дешевым табаком.
- Ой! - Соломея схватилась за сердце, выронила палку из рук и осела на пенек.
- Так как, сейчас будем рубить? – поинтересовался соседушка, вытащил из кармана полотенце и развернул - из свертка на землю выпало что-то длинное.
- Это чево? – выпучила глаза Кукушкина.
- Сырокопченая колбаса. Жрать в лесу нужно что-то, а у меня голяк. Вот и схватил из твоего холодильника первое, что под руку подвернулось. Тока порезать не успел…
- Я думала у тебя топор есть, - озадачено сказала Соломея Митрофановна. – Березу хотела срубить, чтобы грибы можно было достать.
- Березу? – удивился сосед, поднял колбасу и, взмахнув батоном, как лихой казак шашкой, заржал во все горло. Соломея, открыв рот, некоторое время пыталась осмыслить слова Метелкина, затем глупо улыбнулась, свалилась с пенька и беззвучно захохотала. – Хорошая ты баба, Соломея. И готовить, это самое, ты умеешь вкусно. И грудь у тебя, это самое, - присел рядом Метелкин, таращась на взимающиеся от смеха полушария Кукушкиной. – Может, это самое, поженимся что ль? - Метелкин смущенно посмотрел на Соломею Митрофановну.
 
 Кукушкина резко села, выпучив глаза на соседушку. Грудь ее по-прежнему вздымалась, правда, уже не от смеха, а от душевного волнения. Всю жизнь она мечтала иметь отдельную жилплощадь, но такое простое решение, как вступление с оккупантом в брак, не приходило ей в голову. А ведь это решало проблему!

- Так че? – поторопил ее с ответом Метелкин.
- Че, че, ни че, согласная я, - зарумянилась Кукушкина, широко улыбнулась и, сдернув соседушку с пенька, заключила его в крепкие объятья.
- Соломея, мечта моя, - прокряхтел Метелкин и уткнулся носом в ложбинку ее груди.
От сладострастного момента жениха и невесту отвлекло чье-то тактичное покашливание.
- Чего надо? – гневно сверкнув глазами и скинув Метелкина со своих коленей, спросила Соломея Митрофановна.
- Извиняюсь, заплутал маленько. Не знаю, как из леса выбраться, - промямлил мужик с полным ведром опят.
- Козел, людям отдыхать мешаешь, - буркнула Кукушкина, шумно поднялась, поставила на ноги Метелкина, по-хозяйски стряхнула с него листву и нежно поцеловала в лоб. – Ладно, одним нам все равно грибы до станции не допереть, - смилостивилась Соломея, взгромоздила на спину заплутавшего грибника тяжеленный рюкзак, сунула ему в руку красную шапочку-петушок и, подхватив корзину Метелкина и свое лукошко, бодрой походкой направилась в обратном направлении. Счастливый Метелкин плелся в конце процессии, сгорбленный под тяжестью двух узлов. Возвращаться Соломея Митрофановна решила более сносной дорогой, проложенной в свое время грейдерами. Миновав осиновый частокол, грибники вышли на небольшую опушку, залитую солнцем.
- О, совсем опупели, за грибами на иномарках ездют, – возмутилась Соломея Митрофановна, заметив на полянке темно-синий «Фольксваген».
- За грибами пошли, а двери не заперли? Странно, - засомневался Метелкин, поставил узлы на землю и заменил к машине. Обойдя «Фольксваген» с другой стороны, Метелкин рысью метнулся обратно с нездоровой бледностью на лице. – Там! Там… отжившая плоть из земли торчит, - выдохнул он и заголосил на весь лес.