Глава 1. Змеиные посиделки.
Марфа предавалась любимому пузогрению на макушке Веселой горки, когда внизу началось шевеление лопухов. Змея навела резкость в расфокусированных от неги окулярах и заметила передвижение в родных зеленях чужих пресмыкающихся.
– Эй вы, подколодные, куда ползем! – крикнула она голосом часового на посту, исказив традиционное: «Стой! Кто идет?!»
– Мы свои, не подколодные, – отозвались снизу. – Я Матрена Матюхинская, Светкина мама. Со мной муж Тимофей.
– Чего крадетесь, как лазутчики?
– У меня камень тяжелый на шее, с ним летать несподручно. Ну и Тимоха из солидарности со мной тоже ползет сто верст на брюхе.
– Ну ты модница! – хмыкнула Марфа, опускаясь на крыльях рядом с гостями. – Ух ты! Телевизор транзисторный, – ткнула она когтем в светящийся лунный камень.
– Это мой амулет с Луны! – похвасталась гостья. – А где все?
– Муж с детьми рыбу ловят.
– Я тоже хочу! – встрял в женский разговор Тимофей.
– Река вон там, – указала направление Марфа.
Тимоха резво поковылял на кривых ногах в указанном направлении. Дойдя до реки, он увидел четыре зеленых хвоста разной величины, исполняющих танец живота. То есть эти отросшие до неприличных размеров копчики извивались, как танцовщица, описывающая своим пупом траекторию английской буквы “S”. Тела рыбаков были скрыты под водой и изредка пускали пузыри.
Тимофей присоединился к компании рыболовов, нырнув в прохладную пучину. Пучина окрысилась на новичка и вцепилась в него множеством крокодильих зубов.
– Вы чего творите, хищники! – завопил Тимоха.
– Ты кто такой? – выпятил грудь Семен.
– Папка! – разжала челюсти, впившиеся в горло отца, Светка.
Ее примеру тотчас последовали Пашка и Васька.
– Мы с Матреной в гости к вам приползли. Она с Марфой осталась, а я к вам на рыбалку подался, вы ж меня чуть не сожрали, вместо рыбы.
– Дык мы засаду на сомов устраиваем, а тут еще три морды лезут непрошено, – стал оправдываться Семен. – Ну что, продолжим?
И, не дожидаясь ответа, ушел под воду. Остальные повторили его маневр. Но воспользовавшиеся временной заминкой хитрые сомы уже уплыли в соседний омут. Остались только наглые раки, норовящие попасть клешней в глаз. Змеи глотали их, игнорируя растопыренные клешни.
– Попятились! – заорал главный рак, спасая сородичей от истребления. Сородичи, исполняя приказ, бросились врассыпную вперед хвостами. Омут опустел. Змеи выползли на берег, стряхивая с морд водоросли.
– Попряталась рыба, – изрек Семен. – Ну-ка, доча, поплавай на спинке вон в том омуте.
Васька плюхнулась в воду и поплыла на спине, виляя хвостиком, как карасик. Толстые жадные губы крупного сома ухватили аппетитный хвостик и потянули его хозяйку под воду.
– Папаня! – заорала испуганная Васька.
До сих пор еще никто в жизни не таскал ее за хвост, тем более с целью – утопить. От страха сработал рефлекс ящериц – хвостик отстегнулся и сгинул в брюхе сома.
– Бей усатых! – воинственно завопил Семен, и змеи бросились на защиту ребенка. Только Пашка остался на берегу, утешать плачущую сестру.
– Не расстраивайся, – говорил он, – я в детстве не раз терял свой хвост и всегда вырастал новый.
Но Василиса успокоилась только тогда, когда съела своего обидчика, пойманного на месте преступления папкой Семеном. Перед этим она распотрошила сома – не есть же, в самом деле, собственный хвост – и, достав из желудка свою потерю, схоронила ее на берегу реки.
Вернувшись с рыбалки, змеи застали своих мам и жен за просмотром лунного телевизора. Матрена и Марфа, обнявшись, смотрели «Поле чудес», и от них сильно пахло мухоморами. Горынычихи были навеселе и лезли с подсказками к тупым участникам игры, которые ломали голову над вопросом ведущего: «Какой корнеплод помогла выдернуть из земли мышка?»
– Репка! – выходили из себя от негодования, на крутящих барабан дубинноголовых участников, телезрители.
– Пойдем, покурим, – позвал приятеля Семен.
Горынычи вышли из пещеры и закурили. Вскоре раздался взрыв.
– Матрена, твоего Тимофея слегка контузило, – виновато развел лапы Семен. – Опять Дашка решила подшутить и засунула петарду в самокрутку.
– Дарья Егоровна – это сущее наказание, – глупо улыбнулась, одурманенная настойкой из мухоморов, Матрена.
Глава 2. Академик.
В Клюевку, по наводке Веры Петровны, приехал академик Несгибалов Олег Парфенович. Он занимался аномальными явлениями и опровергал их в журнале «Наука и жизнь».
Выйдя из автобуса, академик направился к Троханской квасной, возле которой мирно спали в обнимку старик Козодоев и боров Борька. Причем старик спал на берегу, а Борька месил грязь в самой луже, где нашлось место еще и девчонке лет семи, которая купала лягушку. К боку летающей тарелки прислонилась метла, по которой карабкалась заблудившаяся гусеница. Академик достал фотоаппарат и сфотографировал сразу всех: тарелку, метлу, гусеницу, Борьку, старика Козодоева и Дашу с лягушкой.
– А скажи-ка мне, девочка, откуда у вас летающая тарелка? – скептически спросил Несгибалов.
– С планеты Трох, – ответила Даша, скармливая гусеницу лягушке, которая благодарно квакнула в ответ.
– Что она сказала? – ухмыльнулся Олег Парфеныч.
– Спасибо! – перевела с лягушачьего Даша.
– А где хозяева тарелки? – продолжал допытываться любопытный дядька.
– Пойду я, пожалуй, – внятно произнесла лягушка.
– Иди, – согласилась Даша. А дядька замер с вытаращенными глазами. Потом полез в свой баул за видеокамерой. Но, пока он ее включал, лягушка ускакала.
– Мне тоже пора, – сказала Даша и, оседлав метлу, умчалась вслед за лягушкой.
Полет девочки академик успел заснять на видео, но потом случилось несчастье – камера выпала из рук ученого в лужу, потому что пальцы его разжались, при виде огромного Змея Горыныча, зигзагами бредущего по улице на центральную площадь.
Контуженый Тимофей забрел в деревню в поисках рубероида для самокрутки. Почувствовав сотрясение земли, проснулся Борька. Увидев змея, он вскочил на ноги и наступил на видеокамеру академика. С визгом, поросенок бросился в переулок, волоча за собой старика Козодоева, который спросонок вцепился в поросячий хвост. Академик нырнул под тарелку. Змей протопал мимо, окончательно раздавив видеокамеру. Потом вернулся, приподнял тарелку и спросил: – Эй, мужик! Ты не знаешь где здесь можно достать рубероид?
– Не знаю. Я приезжий, – пролепетал бледный академик.
– Я тоже, – пробурчал змей, опуская тарелку на место.
Натерпевшийся страху Олег Парфеныч просочился в квасную и заказал бармену Даху кружку квасу. Хлебнув напитка, приезжий выматерился, как местный, и залпом осушил всю кружку. Потом стал пытать бармена, откуда тот родом, и выслушал всю историю о межпланетных путешествиях трохан Тибидоха и Тибидаха, включая и побег из плена Черной Дыры.
Через пару дней в журнале «Наука и жизнь» появилась статья, озаглавленная «Жизнь, не имеющая отношения к науке» и подписанная Несгибалов О.П.
В статье живописалась поездка ученого в Российскую глубинку, где, в результате употребления троханского кваса, всякая живая тварь могла изъясняться на чистом русском языке. Мол, профессор слышал собственными ушами диалоги девочки с лягушкой и поросенка со стариком. Про змея, искавшего рубероид, автор умолчал из ехидной надежды, что любопытным читателям, желающим посетить Клюевку, тоже посчастливится повстречать этого урода и напугаться до смерти. Так же, не сообщил ученый, что квас этот – натуральный самогон, чтобы читатели не полезли с вопросами, типа, как могли девочка и лягушка употребить столь крепкий алкогольный напиток.
«Некоторые жители Клюевки, – писал далее Несгибалов О.П., – приобрели зеленый оттенок кожи и вообразили себя пришельцами. Хотя слушать байки о их космической одиссее забавно и увлекательно».
В следующем номере журнала было напечатано письмо читателя Тибидаха Троханского. «Некоторые академики, – писал возмущенный читатель, – напьются со страху перед Змеем Горынычем самогона и возводят поклеп на честных пришельцев. Самогон, кстати, производится на борту нашей летающей тарелки. Пьяному ученому была устроена бесплатная экскурсия на Луну. Но на следующий день академик списал это путешествие на алкогольный бред и сослался на игру воображения, вследствие неумеренного потребления троханского кваса.
Предлагаю лишить ученого его звания на время лечения от алкоголизма в наркологическом диспансере».
В новом номере журнал поместил письмо алкоголика Несгибалова О.П.
«В результате лечения гипнозом, ваш покорный слуга вспомнил путешествие на Луну во всех деталях. А Змея Горыныча кто угодно испугается. Кстати, меня мучает вопрос: – Зачем змею рубероид?
Искренне ваш, академик Несгибалов О.П.»
Глава 3. Жизнерадостный рисунок.
Публикация в прессе сделала Клюевку мировым центром туризма для любителей самогона. Каждый день переполненный автобус «Цветогорск – Клюевка» вываливал из себя толпу людей с сизыми носами и трясущимися руками, которые озирались мутным похмельным взором в поисках летающей тарелки. Всем хотелось бесплатной экскурсии на Луну с обязательной дегустацией троханского кваса.
Пустой автобус быстро отъезжал в город. Довольный кондуктор тетя Дуся, раскрыв все окна, чтобы проветрить салон от перегара, подсчитывала выручку и радовалась наступившему процветанию на, еще недавно не прибыльном, маршруте.
Тарелки на месте не было. Инопланетяне покинули гостеприимную Клюевку и вместе с семьями перебрались на затерянный в океане Змеиный остров. Надоело им катать пьяную публику.
Разочарованные туристы скупали самогон у местного населения, повышая тем самым благосостояние и трезвость последнего, и устраивали пикник на берегу реки Росинки, который традиционно заканчивался паническим бегством из этого райского уголка природы, кишащего жуткими монстрами в лице Горынычей.
Любили змеи купаться в Росинке и ловить там рыбу. А заезжие, в отличие от местных, сильно нервничали в присутствии живых динозавров. Многие после этого бросали пить и вели здоровый образ жизни.
Поползли слухи о вреде клюевской самогонки на организм, и вскоре поток туристов иссяк. Жизнь в Клюевке вернулась в нормальное русло.
На рассвете Даша, дедушка и папа пошли на рыбалку. Даша взяла с собой альбом и фломастеры.
Красивый рассвет на берегу Росинки стал постепенно переползать на альбомный лист. Даша нарисовала ромашку и на ее рисунок уселась божья коровка. Юная художница быстро обвела жучка красным фломастером. Божья коровка притворилась мертвой, собравшись в комочек. Даша посадила этот комочек на ладошку и начала говорить: – Божья коровка, улети на небо. Там твои детки кушают конфетки. Всем по одной, а тебе ни одной.
Любительница конфеток сразу ожила и, раздвинув конопатые надкрылья, полетела на небо – отнимать у своих деток сладкое. А Даша раскрасила обведенный контур и нарисованная божья коровка стала выглядеть, как живая. Девочка улыбнулась и поймала кузнечика. Прижатый к листу бумаги кузнечик не хотел притворятся мертвым и изо всех сил дрыгал ногами. Настырная художница все же обвела его зеленым фломастером и стряхнула в траву, где нервный кузнечик продолжал дрыгать ногами, пока не удрыгал достаточно далеко. Раскрасив эту деталь рисунка, Даша представила себе маленького дедушку, прижатого ногтем к бумаге и рассмеялась. Даже в траву свалилась со смеху, рассыпав вокруг себя фломастеры.
– Дарья, ты чего там ухохатываешься? – поинтересовался дедушка.
– Да представила тебя букашкой. Ха-ха-ха!
– Вот дурья башка! – возмутился дед.
Вдоволь насмеявшись, Даша продолжила рисовать с натуры, уместив в рисунке папу и дедушку. Солнышко у девочки получилось веселое и конопатое, как сама художница. А рыбки высунули головы из воды и дразнились розовыми язычками, не желая попадаться на крючок.
Рисунок вышел жизнерадостным. Глядя на него, все улыбались – и папа, и дедушка, и бабушка. А мама даже вставила его в рамочку и повесила на стену в зале городской квартиры. И соседи стали забегать в гости, лечить Дашиным рисунком свое плохое настроение.
Глава 4. Стеснительный лягушонок.
На Змеином острове вторую неделю лил дождь. Пальмы растеряли свои орехи и поникли, опустив набухшие влагой ветви вдоль промокших, озябших стволов. Раскисшая земля чавкала под ногами, как болото. Все вокруг было серым и безрадостным.
– В гробу мы видели такую экзотику! – ворчали беременные жены трохан Нюрка и Люська. – В Клюевке сейчас солнышко светит. В Росинке рыбка веселая играет, а здесь хмурые акулы рыщут и оскал их противный вовсе не напоминает улыбку. Даже в хорошую погоду в воду не сунешься из-за этих тварей, а искупаться ох как охота.
– Уговорили. Возвращаемся, – согласились Тиба и Дах, тоже приунывшие без веселых соседей и завсегдатаев квасной. – Только давайте перенастроим аппарат на производство настоящего кваса, а то надоели пьяницы, хуже горькой редьки.
Клюевцы обрадовались возвращению летающей тарелки и были согласны переоборудовать «Троханский квас» в просто «Квас», насмотревшись на заезжих выпивох и впервые увидев себя со стороны. Старик Козодоев, после публикации провокационного снимка, где академик запечатлел его спящим в обнимку с боровом Борькой в луже, стал первым трезвенником и активным агитатором за здоровый образ жизни. Троханские тещи долго били зятьев ногами, приговаривая: – Почто завезли дочек наших на Луну, анчихристы?!
– Мама! – хором защищали дочки мужей, – Мы на остров в Индийском океане летали! Там хорошо, но скучно. Дома лучше.
Истратившие порох тревоги за дочерей на болезненные и обидные для инопланетян пинки, подобревшие женщины, поили своих побитых зятьев чаем с малиновым вареньем. А их дочери блаженно смывали с себя десятидневный тропический пот в прозрачной и теплой воде родной реченьки Росинки и веселые рыбки выпрыгивали из воды вокруг них и рассыпали мириады солнечных зайчиков своими блестящими чешуйками.
– Как же хорошо дома! – зажмурилась от удовольствия Нюрка.
– Слетали в отпуск на океан, – ухмыльнулась Люська.
На берег вышла из кустов Дашка Куролесова. Подойдя к воде, она разжала ладонь и выпустила на волю лягушонка, который нырнул в реку и поплыл к Люське.
– Дашка, зараза! – завопила Люська. – Здесь тебе не болото. Кыш, обмылок! – пустила волну ладонью в направлении лягушонка.
Обмылок обиделся и поплыл к Нюрке. Та завизжала, как поросенок, и стала гнать волну обеими руками. Лягушонок развернулся и поплыл к берегу.
– Искупался? – спросила Даша.
– Ага, – ответил лягушонок, – поплавал против волн. Здорово!
– Я же говорила, что волны будут, – усмехнулась Даша.
– А девки-то голые купаются, – покраснел лягушонок.
– А ты что-ли принц заколдованный, что краснеешь при виде голых девок? Сам-то, небось, без штанов прыгаешь по лесу.
– Не знаю, что это со мной случилось, – пожал плечами лягушонок. – Пойду, пожалуй, комаров поем.
И поскакал в густую траву, растворившись в ней зеленым комочком.
Девки вышли из реки и стали растираться полотенцами. Даша глянула в траву и заметила там спелый помидор. «Подглядывает, подлец», – усмехнулась она.
– Чего расхихикалась? – улыбнулась Нюрка.
– Представляешь, лягушонок краснеет при виде голых женщин, – ответила Даша.
– Да ну тебя! – рассмеялись обе купальщицы, но, тем не менее, быстро надели на себя сложенную на берегу одежду.
Вечером тарелка снова кружилась над Клюевкой, катая трезвых мужиков, орущих от восторга.
– На трезвую голову парить над землей гораздо лучше! – делился новыми ощущениями с мамой пятидесятилетний Митька.
Глава 5. Академик возвращается.
Академик Несгибалов, мучимый вопросом: «Зачем змею рубероид?», приехал в Клюевку, чтобы разыскать Дашу. Интуиция подсказывала ему, что эта девчонка знает обо всем, что происходит в этой загадочной деревне и ее окрестностях, и умеет вытворять такие вещи, которые здравомыслящему человеку и не снились.
На первом шагу академик вляпался в неприятность, которую звали старик Козодоев. Надо ж было Олегу Парфенычу спросить дорогу к Дашиному дому именно у своего тайного врага.
– А вы кто будете? – поинтересовался у приезжего старик.
– Академик Несгибалов, – отрекомендовался приезжий.
– На ловца и зверь бежит! – обрадовался дед и засветил академику в глаз.
– За что?! – оторопел окривевший академик.
– За реалистичный снимок в научном журнале, – просветил ученого старик, и, махнув рукой в сторону дома Куролесовых: – Вон там Дашка живет, – направился своей дорогой.
Девочка возилась в огороде, когда ее окликнул солидный с виду дядька. Правда, солидность дядьки сильно пострадала от фингала под глазом, но видно было, что человек городской и даже ученый. Даша приложила подорожник к пострадавшему глазу ученого. И тот задал, наконец, мучавший его все последнее время вопрос.
Ответ на въевшийся в печенки вопрос оказался простым: змей курит самокрутки из рубероида, набитые сеном.
– А как ты научилась летать на метле? – задал следующий животрепещущий вопрос любопытный дядька.
– Просто поверила, что смогу, потому что видела, как это делают другие.
– Я тоже видел, как ты летаешь, но не верю своим глазам. Это какой-то гипноз. Меня недавно лечили гипнозом и я «вспомнил», что летал на Луну, но этого не может быть. Мне шестьдесят семь лет, у меня больное сердце, печень и почки. Из меня песок сыплется. Каждые день простыню с балкона стряхиваю. Целый барханчик уже натряс. Так что космонавт из меня никакой.
– Хотите, я вас познакомлю с моей подругой Варей? Она вас мигом вылечит. Сегодня Светка собирается навестить своих родителей и нас заодно подбросит.
Когда Олег Парфеныч увидел Светку, он заартачился: – Не полезу на шею динозавра! У меня ноги подкосились. И больное сердце ушло в левую пятку, невозможно на нее ступить.
– Не будьте нытиком, профессор, ползите на четвереньках.
– Я – академик, – возразил ученый и попытался удрать на четвереньках в кусты.
– Держи академика! – издала боевой клич вредная девчонка.
– Засада! – завопил беглец, покидая ветвистое укрытие. Вслед за ползунком на поляну вышел Пашка.
– Подсобить? – поинтересовался змей.
– Ага! – обрадовалась Даша. – Грузи его на себя, летим в Матюхино.
Пашка поддел мордой оробевшую фигуру академика и ловко пристроил ее на своей шее. Потом взмахнул крыльями и оторвался от земли. «И чего мне дома не сиделось?!» – затосковал Олег Парфеныч.
Через полчаса они опустились возле дома Гороховой Вари.
– Здорово, подруга! – обрадовалась Варвара.
– Привет! – откликнулась Даша. – А где Евсей?
– На работе. Он у меня электрик. Какие-то злодеи украли триста метров кабеля, от подстанции до коровника. Коровы стоят не доеные и плачут. Доярки доят их вручную и тоже плачут, не справляются. Евсей бегает по дворам, кабель ищет.
– Сейчас мы к Матрене смотаемся, она укажет, кто злодей. Ты пока академика полечи.
Даша прилетела к Матрене и сходу попросила разрешения воспользоваться лунным камнем.
– Пользуйся, – не стала возражать Матюхинская Горынычиха, радуясь визиту дочери и доверяя свой амулет Дарье Егоровне.
– Слушай, камень, укажи вора? – начала свое расследование Даша.
Амулет засветился и появилось изображение дома №13, по улице Колхозной. Во дворе этого дома был сарай, в котором лежал украденный кабель.
– Теперь покажи мне Евсея, – продолжала Даша.
Когда в амулете появилось изображение раздраженного бесплодными поисками электрика, Дарья произнесла: – Иди по адресу: Колхозная, 13.
– А не заглянуть ли мне в сарай Ваньки Синицина, дружка моего, – пробормотал Евсей, повинуясь своему внутреннему голосу, который советовал навестить друга.
– Ну что, не нашел? – участливо поинтересовался Ванька результатами поисков.
– Знаешь, Ваня, внутренний голос подсказывает мне, что пропавший кабель лежит у тебя в сарае, – заглянул в бегающие глаза друга Евсей.
– Да ты что?! Да на фиг мне это надо! – начал возмущаться Ванька.
– Отдай кабель, мужик! – раздался мощный бас нарисовавшегося над забором Пашки.
Ванька побледнел и стал каяться, дескать, черт попутал.
Когда Даша вернулась с расследования, она застала следующую картину: на кухне за столом сидел пацан лет десяти и, отчаянно воя, бился лбом о столешницу.
– Это, что, академик?! – догадалась Дарья Егоровна.
– Он самый! – подтвердила догадку Варвара. – Как помолодел, так с катушек съехал. Стоило мне отвернуться на минутку, этот дуралей хватил лишнего.
– Вот дурак старый! – заржала Дашка.