... В людскую перешло породу алканье тех,
кто возжелал Эдем,
и скопом ставших нефтию затем.
М. Федосеенков.
Иван потянулся, зевнул и с отрешенным видом уставился на опостылевший пульт управления донельзя противно переливающийся дурацкими разноцветными огоньками. «Скукотища-то!» - он потер виски и с надеждой взглянул на хронометр. Проклятое время, как нарочно тащилось медленней не бывает. И хотя по всем научным законам, изучаемым им в академии, выходило, что время не имеет скорости, ибо и само понятие скорости есть не что иное, как производная от времени, здесь, на Планете, он убедился, что это не так. Более того, он все больше убеждался, что время – нечто обладающее не только скоростью, но и весьма своенравным характером: ибо течет оно не так, как хотелось бы ему, Ивану, а так как само сочтет нужным. Иван всем своим нутром ощущал, что казалось бы равные промежутки, отмеряемые хронометром, то вдруг летят стремительно, то кажутся бесконечными.
Там, за прозрачной стеной диспетчерской, где тьму Лабиринта разрывали клыки протонных разрядом, стоял адский грохот – гулко отражался от стен тоннеля шум осыпаемой породы. Иван, успевший к этому привыкнуть, не обращал на происходящее никакого внимания. Единственное, что его волновало, так это как бы не заснуть. Подобное начальством, которое могло нагрянуть с проверкой в любую минуту, не поощрялось. Первое правило гласило: диспетчер всегда должен оставаться бдительным: не пускать в Лабиринт лиц, не имеющих отношения к процессу добычи, не…. Подобных не было столько, что все нормальные люди, в том числе и Иван, ознакомивщись с правилами, тот час же старались забыть все эти идиотские «не». «Кому эта бдительность к черту нужна?» - сердито думал Иван, - «можно подумать, что если что не так, я смогу что-то исправить сам. Диспетчер по-большому и нужен лишь для того, чтобы в случае сбоя системы отключить комбайн и вызвать аварийщиков. Пять минут раньше, пять минут позже – какая разница. А впрочем, всем известно, что за последние пять лет в Лабиринте не было ни одной серьезной аварии. А начальство – оно на то и есть начальство, чтобы нагрянуть с проверкой в самый неподходящий момент, а потом сэкономить на премиях». «Скорей бы смена», - он еще раз взглянул на хронометр. До конца смены оставалось еще три часа. «Скукота!» - сказал он сам себе, - Скукотище!». Та пренебрежительность с которой большинство его коллег относилось к своей работе, стала ему понятна после двух – трех самостоятельных дежурств. Конечно, по-началу все казалось ему новым и необычным, он ждал – не дождался, когда ему доверят самостоятельную работу. И вот теперь заразился «профессиональной» болезнью диспетчеров – скукой. «Тикай быстрее!» - сказал он зло хронометру, как будто, тот и впрямь мог его послушать. И тут до Ивана дошло, что в шахте стало как-то подозрительно тихо. Он недоуменно взглянул на пульт. Аварийные индикаторы не включились, да и вообще каких – либо нарушений аппаратура не зафиксировала. Иван растерялся. Вообще-то при авариях он не разу не присутствовал, и потому заглянул в лежащую рядом с пультом инструкцию. Вообще-то он должен был это все знать наизусть… Из всего того, что гласила инструкция, Иван понял одно: необходимо вызвать аварийщиков, самому же в ожидании их лучше всего надеть скафандр и отправиться в шахту «принимать меры по ликвидации аварии», вернее, если уж быть откровенным – делать вид, что данные меры принимаются. Но только он собрался встать, как сердце его сжалось в испуге - странный свербящий звук, вырывался откуда-то из темноты – оттуда, где еще недавно слушался рев разлагаемой на атомы руды; звук этот окутывал горловину шахты, приближаясь все ближе и ближе. Иван почувствовал, как кресло под ним начало интенсивно вибрировать. И в тот самый момент, когда дрожащая от волнения рука его уже лежала на клавише аварийного вызова, какая-то неведомая сила подняла его вместе с креслом в воздух и швырнула о шершавую поверхность задней стены диспетчерской. Стало темно.
«Вставай!», - приказал он сам себе, - Вставай!» Голова от удара кружилась, перед глазами плыли какие-то зеленовато-желтые круги. Преодолевая боль, натыкаясь на что-то, он на ощупь пытался найти аварийное освещение. Споткнувшись о разворочанный пульт управления, упал. Не пытаясь больше подняться, дополз до места, где хранился скафандр. Почти теряя сознание, корчась от выворачивающей боли, натянул его на себя. Фонарем скафандра осветил диспетчерскую и с ужасом увидел, что прозрачные обзорные стены покрыты паутиной трещин, через которые, шипя как сотни потревоженных змей, уходил воздух. «Черт! Как же так. Прощайте, премиальные, а вместе с ними и отпуск. Теперь придется торчать на Планете. Пока то да се, проверки, расследование – Тьфу!. Что ж делать-то?». Стал вспоминать, что по этому поводу говорится в инструкции, которую когда-то зазубрил, и с удивлением отметил, что не помнит ни одного пункта. Недоумевая, вышел в шахту. Добрался до клети подъемника. И остолбенел: на месте подъемника расплескалась лужа расплавленного металла. Путь к эвакуации был отрезан, да и спасатели теперь появятся не скоро. Иван с ужасом взглянул на дозиметр, - прибор зашкаливал. Такой ситуации даже в инструкции не предусматривалось. «Сколько я смогу протянуть? Час, в лучшем случае два… А потом?!? Потом… Ну нет!» - он развернулся и, спотыкаясь побежал в темную глубь шахты, зная что где-то там, во чреве планетных недр есть тоннель, соединяющий все нити шахт в единый узел, в так называемый Лабиринт. Правда тоннелем этим лет 30 уже никто не пользовался – с тех самых пор, как в нем объявилась Нгана. Никто не знал, что это такое. Многие вообще считали это выдумкой для простачков, утверждая, что причиной гибели людей являются обвалы в тоннеле, дано не реставрированном, а начальству попросту не хочется тратить значительные суммы на его ремонт. Вот оно всячески и поддерживает такие слухи. А кое-кто еще и добавлял при этом:
- А вы знаете, что за руду тут мы с вами добываем? Вот и я не знаю. А почему? Видно не очень-то хочется руководству компании, что б о характере ее происхождения знали посторонние. А иначе зачем такие инструкции, ведь в контракте и так ясно сказано, что ответственности за травматизм работника, полученный им на объекте вне выполнения его непосредственных обязанностей, руководство компании не несет. Вот и соображайте…
Как бы то ни было, единого мнения на этот счет не существовало. И тем не менее, многие смельчаки, не смотря на существующие строжайшие запреты, пытались проникнуть в Лабиринт. Пытались проникнуть многие, но назад мало кто возвращался. Но и вернувшиеся, так никому ни чего и не успели рассказать, так как возвратившись, тут же были арестованы службой безопасности, изолированы от остальных, а затем уволены из Компании и высланы с Планеты. Правда, кое-кто поговаривал, что начальство просто разыграло комедию, на самом деле никакого увольнения не было – просто смельчаков перевели на работу в одну из секретных лабораторий Компании, как лиц, кое-что узнавших о составе руды. По крайне мере, никто больше этих смельчаков не видел.
Постепенно желающих разгадать тайну Лабиринта становилось все меньше. Правда периодически нет-нет да кто-нибудь из колонистов исчезал на несколько дней неизвестно куда. Когда пропавший возвращался он ни кому не объяснял причину своего отсутствия, и что интересно, так это то, что такие прогулы легко сходили с рук. Вот только сам человек менялся до неузнаваемости, будто и не сам он это был: взгляд становился бездушным, появлялась ничем не объяснимая апатия ко всему окружающему, замкнутость – даже саамы общительные вдруг замыкались в себе.
Но Иван обо всем этом не думал. Он бежал, подгоняемый страхом, охватившим каждую клеточку его тела. Жить!. Жить во что бы то не стало!. Жить!..
Он и не подозревал, что может так долго бежать. Свет фонаря тускнел. Иван уже не различал, куда он бежит. Тоннеля, соединяющего шахты все не было. Вконец обессиленный он остановился чтобы передохнуть и, опустившись на корточки, прижался к ноздреватой поверхности. Сердце бешено колотилось, кровь стучало в виски. Он жадно, как рыба, выброшенная безразличной волной на берег, глотал воздух, которого оставалось в баллонах все меньше. Чтобы батарея окончательно не разрядилась, он выключил фонарь скафандра. Нахлынувшая темнота заставила содрогнуться. Вновь перед глазами поплыли какие-то разноцветные круги. Они рождались где-то у самого кончика носа и постепенно фотолюминисцируя расширялись, становясь все больше и больше. Некоторые из кругов становились настолько большими, что упираясь в стены шахты принимали форму ее внутренности, замысловато перекручивались и уплывали куда-то в глубь Лабиринта. Другие же вдруг ни с того ни с чего лопались как мыльные шарики, сверкая россыпью разноцветных капелек-искорок. Вдруг очередной круг взорвавшись, на мгновение осветил все вокруг сотнями брызг, что-то кольнуло в мозг, и Иван, понял, что умирает.
- Не очень-то радуйся, парень – старый геолог с каким-то непонятным сожалением посмотрел на Ивана. – не всю тут так хорошо, как тебе кажется или как об этом в СМИ рассказывают, - он вдруг понизил голос, - послушай сынок, уезжал бы ты отсюда. Денег и в другом месте заработать можно. А еще лучше возвращайся на Землю. Назад отсюда хода не будет. Парень ты молодой, зачем тебе жизнь-то коверкать?
Иван оторопел. И это говорит ему ни кто-нибудь, а сам Николай Бессмертный – герой-первопроходец неземных недр, чьи фотографии разошлись по всем планетам, кумир каждого курсанта Академии и его, Ивана, в том числе. Да он ночь не спал, узнав, что ему предстоит работать с самим Бессмертным. И вот на тебе!
- Простите, Николай Александрович, но я что-то ничего не понимаю. Какие-то все вы тут странные. Люди вроде бы необычные, герои, а ведут себя как-то по странному.
Бессмертный внимательно посмотрел в его почти мальчишеское лицо:
- Не понимаешь? А верно сказал. Не обычные люди. Не о том у нас с тобой разговор. Все равно ведь не уедешь. Попасть сюда для большинства на Земле – счастливый билет вытащить. В разведке мест пока нет, да если б и были, никто тебя сразу на должность поисковика не поставит. В лучшем случае в диспетчера определят на добычу. И еще вот что, особо не лезь куда не надо – пропадешь. Контора суеты лишней на дух не переносит… Не понимаешь? – еще раз переспросил он, - ничего, поймешь. А лучше б было, чтобы и не понял никогда.
Через несколько дней после этого разговора Бессмертный исчез. Ходили слухи, что он несанкционированно спустился в туннель и затерялся в Лабиринте. Фигура он был заметная, в связи с чем руководство Компании даже довело до своих сотрудников, что Николай Александрович Но слухи эти опроверг сам же Бессмертный. Через 2 недели после своего загадочного исчезновения, он, как ни в чем не бывало, вновь появился на службе, подтвердив официальную версию руководства, что был на выполнении ответственного задания. Он по-дружески, крепко пожал руку Ивану, спросил, как успехи, словом вел себя, как раньше. Но в глазах его Иван заметил, появилась какая-то пустота, как будто и не Николай Александрович был это вовсе.
Первое, что он почувствовал, придя в себя, были какие-то невнятные, теряющиеся в глубине тоннеля звуки. Они проникали сквозь пелену сознания, будили в душе какие-то смутные воспоминания. Вдруг где-то совсем близко раздался робкий, невыносимо печальный вздох. Иван судорожно вздрогнул, ощутив, как по спине пробежал до самых пяток неприятный холодок. Неслушающимися пальцами включил фонарь. Света не было. И в этот момент он на своем лице ощутил легкое, почти неосязаемое прикосновение чего-то воздушного и бесформенного.
- Нгана?!?
Вскочил на ноги. Где-то в далеке забрезжил лепесток цвета. Не чуя под собой ног, Иван бросился к нему. Баллоны были пусты. Остановился. Задыхаясь, сорвал с себя ставший ненужным шлем, и, непонятно почему стал колотить им по выступам камней, пока тот не раскололся. Рванул крепеж скафандра, вылез из него, как змея из старой кожи, брезливо отпихнул ногой в сторону. Иван, понимал, что должен быть уже мертв, однако так хорошо, он себя еще никогда не чувствовал. А огонек манил его, как пламя свечи манит к себе доверчивого мотылька. Почувствовав в теле необычайную легкость Иван, полетел к нему, не в силах отвести взгляда.
Шаги его, рождавшие калейдоскоп звуков, неожиданно стихли. Бежать было легко, ласковый земной ветерок обдувал его плечи, лицо. Где-то поблизости щебетала пичуга. «Малиновка», - узнал Иван, - совсем как у нас на Земле». Трещали кузнечики, жужжали над цветами шмели, пахло цветущей липой. Иван вдыхал воздух полной грудью, голова его кружилась от нахлынувшей благодати. Внезапно все замерло, и Иван полетел в какой-то бездонный колодец.
Он падал, осеняемый взмахами темных перепончатых крыльев, неведомых ему ранее существ, оглушенный душераздирающими воплями и стонами, ослепляемый размашистыми всполохами молний. Иван не помнил, сколько продолжался его полет. Отныне время перестало для него существовать.
Он не разбился. Когда, наконец, чувство реальности вернулось к нему, он почувствовал, что лежит на чем-то твердом. Но странно, он не чувствовал боли.
Встал, огляделся по сторонам. Вокруг возвышались какие-то здоровенные железобетонные конструкции, серые, изъеденные оспами проемов, местами с ощетинившейся ржавой арматурой. Все это было покрыто толстым серым налетом пыли. Глядя на эти гигантские кубы и параллелепипеды, одни из которых лежали на длинной стороне, другие, наоборот на короткой, Иван силился вспомнить, где же он видел нечто подобное. Он сделал шаг и почувствовал, как ноги его по щиколотку погрузились во многовековую пыль. Он медленно подошел поближе к одному из параллелепипедов и стал внимательно рассматривать: каждая боковая поверхность сооружения представляла из себя нечто похожее на шахматную доску – бетонная толща чередовалась с рядами расположенными прямоугольными проемами, сквозь которые было видно, что внутри сооружение разделено бетонными же перегородками на отдельные секции. Сверху всю эту конструкцию венчало похожее на усеченную трапецию металлическое перекрытие. И тут Иван вспомнил, где он это видел. В учебнике истории. Это было ничто иное, как город. Земной город ХХ века. Мертвый город. Осознавая, что поступает глупо, Иван все же не удержался и громко крикнул. Ответом ему было многократное эхо.
Иван медленно брел по пустым улицам, не зная куда он идет и зачем. Он уходил все дальше и дальше, а город все не кончался. Каменные истуканы теснили его со всех сторон и, казалось, не хотели выпускать из своих объятий. Он вдруг почувствовал неимоверную усталость. Хотел присесть прямо на улице, но любопытство взяло вверх, и он вошел в один из домов.
Здесь все было почти также, как снаружи. Тот же полумрак, та же многовековая пыль, то же угнетающее безмолвие. Одну за другой открывал он насквозь проржавевшие металлические двери, скрипом своим царапающие слух, пока не оказался в какой-то огромной зале.
В зале также никого не было, но весь пол был испещрен следами. Человеческими следами. Иван огляделся по сторонам и с удивлением увидел, что стены отступили и помещение кажется бесконечным. Всюду бли невысокие холмики, на которых стояли бюсты каких-то людей, маленькие башенки, увенчанные крестами, полумесяцами, звездами. Ему почему-то стало не по себе, словно он оказался один среди сгинувших душ. Голова его закружилась, он опустился на какой-то предмет. И тут же вскочил, почувствовав под собой что-то холодное, как лед. То, что он увидел, заставило его на мгновение оцепенеть. Под ним, уткнувшись лицом в землю, лежал человек. Мертвый человек. И судя по сохранности тела, человек этот умер недавно. Иван дрожащими руками перевернул тело. «Вот он – один из затерявшихся в Лабиринте, - с ужасом подумал он, - наверное это ждет и меня». Он хотел уйти от этого страшного места, но какая-то сила удержала его, что-то до боли знакомое было в лице погибшего. На груди его поблескивал значок диспетчера Компании. Вихрастый чуб, веснушчатый нос, смешно торчащие в стороны уши… Ивана бросило в жар, а потом он вдруг почувствовал, как всего его до самых пяток сковал холод, будто бы из парилки его бросили в ледяную воду. Лицо погибшего было его собственным лицом. И тут где-то поблизости раздался какой-то робкий и невыносимо печальный вдох, словно сама душа его оплакивала свою судьбинушку. И вновь что-то неуловимое бесформенное и воздушное коснулось его лица.
Дико вскрикнув, Иван бросился прочь, а вслед ему неслись многократно отражаемый мертвым городом его крики. Цокот чьих-то копыт, какой-то адский хохот, пронзительное карканье преследовали его, не давая остановиться ни на мгновение. Черное, бесформенное перепончатое хлестало его по лицу, что-то невидимое цеплялось за ноги, мешая бежать. Он падал, но тут же поднимался. И вновь бежал, бежал, бежал. Бежал, не думая уже ни о чем. Бежал, осозновая лишь одно: бежать!
Сознание возвращалось медленно. В ноздри ударил какой-то резкий запах, похожий на запах нефти. Иван с удивлением обнаружил, что стоит возле того самого места, где оставил скафандр. Странно, но недостатка в воздухе он не испытывал. «Я давно уже должен был задохнуться, - подумал он, - если конечно, данные об отсутствии в шахтах воздуха не очередная выдумка начальства, чтобы сократить количество желающих попасть в Лабиринт». И тут он вспомнил и заброшенном городе и о том, как обнаружил свое мертвое тело. «Наверное недостаток кислорода в баллонах вызвал галлюцинации, - решил он, - я слишком быстро бежал на пределе. Как глупо! Знать бы, что здесь можно дышать. Тогда бы я просто дождался спасателей в диспетчерской. Наверняка они уже в шахте. Скорей туда!». И он направился в сторону диспетчерской, откуда совсем недавно так позорно бежал.
Иван не мог идти быстро, каждый шаг давался ему с трудом, отдаваясь болью по всему телу. Тогда ему пришло в голову, что лучше будет, если он закричит. Спасатели, наверняка, услышат его. И он закричал. Закричал и не услышал собственного голоса.
Диспетчерская оказалась совсем рядом, будто и не убегал он никуда, плутая по бесконечному лабиринту шахт. Но что это?
Стены диспетчерской были абсолютно целы – ни малейшей трещинки. «Вот те на!» - весело сказал Иван и осекся. Сквозь прозрачную смотровую стену увидел он сидящего за пультом управления диспетчера. «Кто это?» - он оторопел. Невысокая, крепко сбитая фигура. «Скукота! - сказал вдруг диспетчер, - Скукотища!». Иван вздрогнул. Это был его голос. Он уставился на диспетчера, пытаясь разглядеть каждую его черточку. Мальчишеское лицо, вихрастый чуб, веснушки. Диспетчер поднял голову. Сомнения, если они еще и оставались, покинули его окончательно. Да, это он сам: тот же чуб, те же веснушки, глаза… Хотя нет, это были не его глаза. Какая-то нечеловеческая пустота и безразличность зияла в них. Двойник посмотрел в сторону Ивана, лениво зевнул и отвернулся.
Какой-то робкий, невыносимо печальный вздох раздался поблизости. Что-то бесформенное и легкое коснулось его лица. Словно гром раздался кругом адский хохот, хлопанье мощных крыльев, тяжкие мученические стоны. И тут Иван понял все. Он понял, что тогда хотел сказать ему Бессмертный – не тот второй с безразличным пустым взглядом, а настоящий герой-первопроходец. Понял, что за руда добывается здесь, понял кто такая Нгана... последний раз взглянув на позевывающего беспечно двойника, Иван повернулся и медленно направился в глубь бесконечного Лабиринта. Среди этих людей ему уже не было места.