На остров Сардиния пришло лето. Лето среди скалистых, обрывистых берегов Артабакса, мыса Карбонара. Затем лето спускается ниже, к Кальяри, вдоль извилистого побережья к удобному заливу, куда не долетал северо-западный мистраль с Лионского залива.
Возле порта Кальяри, в старом доме, построенном после падения первого Диктатора, жил Романо с родителями, двумя младшими братьями, Северином и Пьетро, и старшей сестрой Сильвией.
Дом смотрел окнами на побережье. Из них были видны край прибоя, набережная и порт. Слева, за домом начиналась холмистая возвышенность, покрытая вечнозеленым лесом.
С этих холмов, в холодные зимние ночи пробираются дикие лесные кошки поживиться курятиной в селениях, у подножия. Иногда, на холмах можно увидеть лань, сторожкую и быструю как светло-коричневая молния посреди зеленого шепота.
А над семьей Романо, на самом верхнем этаже старого дома жил старый садовник Лука и поливал свой навес на балконе из винограда и плюща. Но это уже был не балкон, это уже был зеленый навес.
Лука жил у одной маркизы во Флоренции, ухаживал за ее садом, оранжереей и теплицей, он был среди троих работников, смотревших за цветами маркизы, самый главный. Так он у маркизы, среди цветов и состарился. Потом маркиза уехала в Англию. Виллу перед отъездом продала. А Лука, овдовев, переехал в квартиру жены, в Кальяри. Никого у него больше не было.
И еще знал много историй-сказок про арабов и норманнов, заселявших Сардинское королевство, стоявшее посреди Средиземноморья. Удобные бухты, обилие рыбы и фруктов, железная руда для выплавки оружия, отлогие берега, служивших крепостными стенами влекли сюда флотилии воинов и пиратов с Сиракуз и Сицилии.
Лука говорил Сильвии, что в ней арабская кровь и что Романо больше похож на северян. Наверное, в нем течет кровь норманна. Он был старый и мудрый этот Лука. Он к Романо и Сильвии относился как к своим внукам и рассказывал им разные истории.
А страной-Сардинией правит очередной Диктатор. Невидимый и нестрашный, но почему-то никто с ним не спорит и не возражает ему, все живут по его написанным и ненаписанным законам. Диктатор ведет свой народ по пути Жизни, твердо и без сомнений. У него никогда нет сомнений.
Но у него есть прозрачные шары. Шары счастья. Они всегда прямо над головой в вышине.
Надо только посмотреть на них и сердце смотрящего наливается светлым чувством радости. И все это от такой прозрачной незаметной лучезарной улыбки Шара. Если Шар внезапно рассыплется на тысячи мелких шариков, то они все, разлетевшись и проулыбавшись этой же жизненной улыбкой, собираются снова в Шар.
И Шар плывет через потоки Времени, на одном и том же месте и потоки проходят и сквозь него.
Такой Шар есть и во дворе Романо и Сильвии. Шар - он для всех, и в то же время он и сам по себе.
В один из летних вечеров, когда запах белой акации, смешивается с зеленым ветром с моря, Романо с двумя приятелями и Сильвия с другом сидели в старом “альфа-ромео”, принадлежащем семейству Романо. Раньше на нем ездил отец Романо к морю и на рынок, но теперь от машины мало что осталось. Старое бирюзовое “альфа-ромео” было без двух колес, без стекол и без обивки на сиденьях. На нем весь двор учился собирать и разбирать автомобили и почти что ездить по улицам Кальяри.
Разговор в тот вечер шел вокруг девушек, о будущей работе, о Континенте, о музыке, аппаратуре. Сильвия с дружком на заднем сидении обнимаются, целуются. С переднего сидения раздаются шуточки в их адрес. Внезапно Сильвия отталкивает руку, ее обнимающую, встает с сидения, открывает дверь машины, выходит. Она красивая, Сильвия.
Длинные волнистые волосы, тронутое сильным загаром лицо, большие карие глаза, крепкие ноги. Прав Лука, это в ней арабская кровь.
Сильвия поправляет задравшуюся черную плотную юбку и с силой захлопывает дверь перед носом недоумевающего своего дружка.
Все смотрят на нее, не понимая.
- Я ухожу. Ухожу совсем!
- И куда?!... Голос Романо звучит насмешливо.
- Еду на север. Здесь мне все надоело!...
- А родители, Микеле (приятель Сильвии)?...
- ...!
- Постой дрянь, нам нужно поговорить. К голосу Романо присоединяет свой голос Микеле. Он уже вышел из машины...
... Так в тот раз никто ничего не понял. Ни в тот день, ни потом.
Сильвия уехала на континент. Вот так все просто. Собрала сумку, чемодан и ушла в порт. Никто ее не провожал. Так она добралась до Лигурийского побережья..
.
Прошло полгода. Все тот же дом с зеленым навесом старого Луки, с видом на пустынную набережную Кальяри и торговыми кораблями на рейде города-порта. Или лучше порта-города. “Альфа-ромео” окончательно разобрали на запчасти.
Приятели Романо тоже переехали на другую часть острова, работать на нефтеперегонном заводе.
Сильвия иногда пишет ему коротенькие письма. Сейчас она работает в редакции “Флорентийская музыкальная лавка” корректором. Иногда что-то пишет. Иногда что-то печатают. Но денег, как всегда, не хватает. И все же Сильвия сняла “студио”. Романо и рад за нее, и все время ругает. Наверное, оттого, что ее нет рядом, ему просто не хватает Сильвии. Они с детства были вместе. В играх и в уличных потасовках,
неразлучными приятелями дома и в школе. Двое других братьев были намного их младше и жили своей жизнью.
Уже зима. Но здесь, в Кальяри зимой лишь +15 С. И несется с Марокко резкий сирроко. День солнечный. Блики солнца играют под легкой зябью на водной поверхности залива.
Соседские дети 5-7 лет играют во дворе в свою детскую игру. Игра веселая и ребятишки заразительно и щедро смеются. Они рады и Шару. И Шар тоже улыбается им своей прозрачной улыбкой. Шар рад этой игре. И смеется вместе с детьми. Дети чувствуют своим детским сознанием, что Шар всегда с ними. Он - хранитель радости.
И незаметно подкрался дождь. Или его принес на своих жестких крыльях все тот же сирроко. И хлынул дождь. Дождь среди ясного неба. Видны даже струи дождя,
направленные к земле. Дети, давно пронзительно провизжав, разбежались в укрытия.
Романо со своего балкона видно, как темнеют края Шара под тяжестью извергающейся влаги.
Улыбка сошла с прозрачной поверхности Шара. Романо встретился с ним взглядом. И только тогда понял Романо, что Шару нужна была только клумба. А под ней - укрытие от дождя, навес. И старый садовник Лука, который жил на самом верхнем этаже их старого дома, тоже все понял. А может быть он знал все это и раньше.
И старый Лука позвал их двоих наверх, под свой зеленый навес. А потом все также продолжал смотреть на свои цветы и на море...
И вот снова лето. Но это уже тосканское лето. С запахом и цветом тополей, акаций, граната, инжира, винограда и вкусом кьянти - тосканского вина, летних тратторий и пиццы.
Это Флоренция - родина языка, город Джотто и Челлини. А теперь это и город Сильвии. А потом это будет и город Романо.
Романо теперь знает, почему ушла в тот день Сильвия, с силой захлопнув дверь старой машины во дворе их дома. Ей тоже нужна была клумба и навес под ней. Это и знал старый Лука. Поняла и Сильвия. Догадался и Романо. Романо тоже работает в редакции. Но не там, где Сильвия. В другой. Но с работы чаще приходит раньше сестры.
Иногда что-то в задумчивости пишет у окна.
Наверное, что-то о море, о любви, об островах, что ближе к Северу. Может быть.
А в углу “студио” тот самый Шар, что из их квартала в Кальяри. Только он стал намного меньше, но все также улыбается им своей прозрачной вечной улыбкой, которая не исчезает теперь даже ночью и в дождь. Он теперь беспечный и ничто не держит его на одном месте, как это было в квартале.
И поэтому Шар так часто исчезает из дома. Он летает. Ему нравиться летать.
Ведь
Шар теперь небольшой и незаметный. И летает он по всему городу, по всем его веселым и печальным улицам и улочкам, и замечают его теперь лишь маленькие дети и поэты. Иногда и влюбленные.
А Сильвии Шар тоже сразу понравился. И она ему тоже. Одно плохо. Романо хочет переехать в отдельную “студио”. Или все-таки им снять одну на двоих, но немного больше. Они еще не решили.
А потом как быть в случае разъезда с Шаром. Так и живут они в этом городе тосканских загадок, где лагуны и бирюзовое море, зелень садов и вечная готика крыш.
Красногорск, апрель 1998г.