О да, я лежал на вершине своей Хозомин, лето внизу, Денвер позади умоляли меня рассказать чужую мечту, по-наркомански яркую и отдающую болью, покинутых, страждущих, как бессмысленно вывороченные пни, пока земная ось вращалась силой мыслью китов и черепах, Маркес умирал, сам не зная, что он становится все меньше похож на бога, что теперь подделывают даже журавликов, продавая их взамен надежды, и обувь из прессованного картона в странах с похожими именами черствеет хлебной крошкой под солнцем; пока содержание холодильника заикалось на букве «к»: кефир и клей, а морозильник источал веяние депрессии замороженных пельменей дома… я никогда не думал, что дома может быть хорошо, и отчего-то у меня нет этого дома, и Хозомин, вернее ее вершина, источала хвойный запах на мой больной мозг, и скрип деревянных половиц… Когда я пришел домой, и увидел, что все безвозвратно остается внизу, серпантином огибая мою Хозомин, ведь ты – Керуак – умер!! – там было лето, и мерцание пыли на двойном горизонте, и рачки, муравьи, как все живое, сползали вниз, вниз, и эта головная боль… Вы, вы все, кто пишет «мой бог с маленькой буквы», вы ставьте на свой продаваемый брэнд копирайты что ли, это все равно не то, но имя Р. Гамильтон, пусть не такое готичное, оставьте, оставьте, не задевая своими свисающими тряпками-рукавами, где бьется сердце, мое, мне жаль и пропащее Моё Космической Одиночество проводит анализ по Фрейду: в детство и кризисы; как жаль, что я ничего об этом не знаю, но ведь МКО – сладкая потеря меня для остальных, и мне хорошо здесь, в концентрических кругах, и где я – центр, я гора, я умирал под хрип безумия и ставил крест на пихтовых ветках – знак того, что лето не возвращается никогда.
28 Января 2006г