Монолог
Действующие лица
Девушка.
Всю пятницу мы будем делать вид, что работаем. На самом деле мы будем искать повод, чтобы одновременно выйти из комнаты и как будто случайно встретиться на лестнице между вторым и третьим этажом. Там мы станем украдкой целоваться, пока на втором или на третьем не откроется дверь, и тогда мы шарахнемся в разные стороны, чтобы спустя минуту снова встретиться в нашей комнате. До конца рабочего дня мы будем шутить о всякой ерунде и смеяться от счастья над любой глупой шуткой, не давая работать нашим проницательным и милосердным сотрудникам.
А в субботу утром, совершенно счастливая, я позвоню ему домой, помолчу, хитро улыбаясь, а потом, не здороваясь, скажу: «А я сейчас слушаю твой диск... Какой-какой: Макаревича, «Крылья»... Слышишь?.. Как, где – у тебя на рабочем столе лежал... А что в этом... Саша, но я же не у чужого человека... Нет!!... Послу... Да я тоже никогда, честное слово, просто я дума... Нет... Нет... Нет, ты мне не разрешал. Прости...».
Все выходные я не буду находить себе места. Ни разу не включу диск.
В понедельник он не будет разговаривать со мной до самого обеда, а в обед, решительно пресекая мои попытки взять его за руку, станет с жаром упрекать меня в том, что я осмелилась прикоснуться к чужой вещи без спроса. «Как ты могла?! В голове не укладывается!! Я за всю жизнь – ни одной спички, слышишь, ни одной чужой спички не взял, а ты – диск, и у кого?! У меня, у близкого тебе человека - стащила! Как я могу тебе после этого доверять?!» Такое обидное слово – стащила... Но я не обращу на него внимания. Я буду чувствовать себя ужасно виноватой и одновременно – не понимать, что плохого я сделала.
Потом он устанет дуться на меня, и мы снова будем счастливы – долго, целый год.
Но однажды я замечу, что он стал угрюмым и раздражительным. Он нехотя расскажет, что на фирме замечена утечка информации, и начальство, по косвенным уликам заподозрив именно его, дало ему две недели на поиски вора. Он будет негодовать и плакать у меня на коленях, как ребенок, и я снова услышу те самые слова: «ни одной чужой спички»... Потом он воодушевленно начнет искать виноватых, подозревая каждого из наших проницательных и милосердных сотрудников, а потом, заметив укор в моих глазах, замолкнет на полуслове. И станет перебирать варианты молча – у себя в голове.
Потом его уволят, во всеуслышание обвинив в воровстве. Я буду в отчаянии.
Меня вызовут в кабинет начальства, и, отводя глаза, спросят, не знаю ли я о контактах Саши с такими-то и такими-то людьми. Меня будут долго расспрашивать о том, о сем, ни разу не намекнув на наши отношения, но слишком уж явно имея их в виду. И я, с пылающими щеками, буду отрицать его причастность к чему бы то ни было, свято веря в то, что говорю. А когда меня начнут шантажировать моим увольнением, рекомендуя больше никогда не видеться с «этим человеком», я, имитируя хладнокровие, отчеканю: «Он не виноват. Я буду видеться с ним так же часто, как и раньше. И даже чаще».
Директор грустно улыбнется мне отеческой улыбкой, скажет сухо: «вы свободны», я выйду неторопливым шагом, с достоинством, потом прореву весь остаток дня в женском туалете.
Мы станем видеться очень редко.
Вскоре он устроится на работу в одном квартале от моего офиса, и мы снова начнем встречаться, еще тщательнее конспирируя наши отношения. Иногда мой сотрудник будет давать нам ключи от своей квартиры, и в обед мы с Сашей будем заниматься там любовью. Нам будет очень хорошо. Он будет ласково называть меня «чудовищем» (от слова «чудо»), я его – не менее ласково: «извергом». Я стану неистово просить Бога о том, чтобы он отдал мне того, кого я люблю, насовсем.
Вскоре Саша решит развестись с женой и сделает мне предложение. Я не поверю своим ушам. Он тоже будет казаться счастливым. Мы станем мечтать о том, куда поедем в свадебное путешествие, я буду стараться не думать о том, что станет с его женой.
А потом он вдруг исчезнет. Просто так – без единого слова объяснения. Я позвоню ему, но он каким-то чужим голосом ответит: «Вы не туда попали». Потом трубку станет брать его жена, и я перестану звонить. Я приеду на Левый берег, приду к его дому и напишу мелом, большими буквами напротив его подъезда: «Позвони мне, Изверг!». Я буду хотеть знать только одного: по-че-му?..
Потом пройдет много лет. Однажды вечером я вытащу спичку из спичечного коробка, пытаясь зажечь, случайно сломаю ее нафиг, потом еще одну и еще, рассмеюсь, зажигая четвертую, обожгу пальцы, заплачу. И поклянусь себе никогда не желать чужого. Не потому, что аморально быть чьей-то любовницей. Просто нельзя пытаться присвоить то, что тебе не принадлежит.
И вот тогда я с горечью подумаю: как жаль, как безумно жаль, что я не знала этого раньше - много лет назад! Хотя... (Пауза.) Разве сейчас я этого не знаю?
ЗТМ