ЕХИДНА
Рассказ
e-mail: sgtula@nm.ru
Сергея Ильича в деревне не любили. Был он человеком заезжим, «чужобой», в разговоре в каждой мелочи старался показать свою образованность. С некоторых пор к нему привязалось обидное прозвище «ехидна». О чем бы не говорили мужики, выходило, Сергей Ильич об этом давно знал и уже имел свое мнение. Положим, спорили о вреде для коровы доильного аппарата. После длительного и подробного обсуждения вопроса сходились на том, что техника эта хоть и удобная, но вредная.
-Сам видел сколько раз, как аж до крови высасывает, во гад какой,- говорил Степан Семенов.
-Конечно, -соглашались мужики,- эти инженера за сиськи коров, небось, не держали. А за столом что хочешь придумать можно…
-Какой вы темный народ, мужики!- хлопал ладонью себе по колену Сергей Ильич.- Ученые дело свое знают, они все до грамма рассчитывают. И аппараты эти в Америке уже лет сто применяют – и ничего, там не вредно. А нам вредно, потому что не умеем пользоваться как надо.
-Неужто сто лет?- удивлялись мужики и качали головами.- А сиськи-то все равно у коров портятся, это – как?
-Они и должны портиться,- со знанием дела гнул свое Сергей Ильич,- так требует промышленный метод. Про-мы-шленный!- Понимать надо. На три года все рассчитано. Три года корова под аппаратом постояла, и хватит с нее, пора гнать на бойню.
-Да-а,- кивал головой Степан Семенов,- мало ж ей, голубке, гулять теперь приходится…
-А зачем ей гулять-то?- смеялись мужики,- да и с кем? Быков отменили!
-Вот про то и разговор,- подводил черту Степан,- вредная эта техника. У меня корова уж семь лет стоит в хлеву и по пуду круглый год молочка дает, потому что я ее машинами всякими не калечу.
-И к быку водишь, правильно?- хохотали мужики.
-А как же, живая душа.
-Что-то я не пойму, Степан, куда клонишь?,- с явной ехидцей спрашивал Сергей Ильич.- Ты серьезно против техники, против современного метода, против установок? Может, и кредит наш директор в банке на них зря брал, а ведь сам же голосовал на собрании.
Степан Смирнов молча смотрел на Сергея Ильича, выплюнул окурок и пошел на ферму. За ним разошлись и мужики.
Не любили в деревне Сергея Ильича, а все-таки за советом ходили – должность он занимал ответственную, экспедитора по снабжению стройматериалами и запчастями, далеко ездил, много видел, знал законы. Однажды забрела бабка Настя, поведала о своей беде. Совсем доконал старую радикулит, за водой к колодцу сходить уж сил нет, а сын в свой дом, в соседнюю деревню, забирать не хочет. Жена не велит.
Сергей Ильич слушал бабкины жалобы, нахмурившись, постукивал согнутыми пальцами по столу. Потом вдруг строго сказал:
-Ты на сына в суд подай, есть такая статья – алименты родителям платить. Ну конечно, отдавать деньги ему не захочется, да и где их в наших краях взять, так что придется тебя перевезти к себе. Вот так, старая, а ты горюешь!
-Это как же – в суд? Да за что , батюшки, мы сроду под судом не были,- всполошилась бабка Настя,- сынок, ты прости меня, зла не держи, ты человек занятой, уставши с работы, вот возьми…- и она, достав из-под плюшевой жакетки кусок соленого сала, обернутого тряпицей, стала совать его Сергею Ильичу.
На пороге обернулась и просительно сказала:
-Не говори никому, Сергей Ильич, что я у тебя была. Я баба неграмотная, глупая, что с меня взять-то?
-Не хочешь, так и не скажу,- буркнул Сергей Ильич.
Когда в комнату вошла жена, он ткнул пальцем в сало и сказал:
-Уважают люди, чувствуешь? Даром бы никто не принес,- и зашагал довольный по комнате, глубоко засунув руки в карманы брюк.
Тем еще отличался от односельчан Сергей Ильич, что у него была жена, не похожая на других деревенских женщин. Ухоженная, носила белые кофточки с маленькими круглыми воротничками и короткими рукавами, на голове делала шестимесячную химическую завивку. Лицо ее всегда приятно улыбалось, губы она подкрашивала сиреневатой помадой. Лидия Алексеевна сидела на чистой работе в бухгалтерии. Когда в деревню приезжали гости из районного центра, ее посылали помогать сервировать стол. Потом она и подавала закуски, и садилась рядом с гостями, и, если очень просили, могла даже спеть, приятно всем улыбаясь. Приезжие удивлялись: откуда в глуши такие интеллигентные женщины? И узнавали, что это жена Сергея Ильича, самого начитанного и серьезного человека в хозяйстве. Не раз директор говорил:
-Вот она, ирония судьбы. Образованный человек, умница, можно сказать, интеллигент, попал в глушь и загубил свой талант. А вырвись он в город, ему бы цены там не было. Он давно начальником отдела в той же «Сельхозтехнике» сидел, ведь снабженец- что надо!
Очередной гость, инспектор пожарной охраны, задержался, давая инструкции в мастерских и на фермах, до позднего вечера. Ночевать его отправили к Сергею Ильичу. Ведь тот когда-то служил в пожарной охране и очень уважал ее. А среди знакомых этого инспектора немного встречалось таких, которые бы уважали его так, как показал ему Сергей Ильич. Люди , напротив, нередко еще и упрекали за то, что он с его товарищами всегда опаздывает на деревенские пожары.
-Дорогой мой,- говорил с волнением инспектор своему новому другу,- мы с тобой лучше знаем, почему на пожар опаздывают.
-А поди докажи им,- поддержал Сергей Ильич,- что в этом они сами виноваты. Не гори! Тогда и пожарных не надо будет звать, а потом еще и упрекать.
Улыбающаяся Лидия Алексеевна принесла под фартуком бутылку водки и, не решаясь выставить к закуске, стояла рядом с мужем. Тот тронул инспектора за рукав:
-Не откажите с устатку…Ведь рабочий день давно кончился, значит, имеем право?
-А что, конечно, имеем,- широко улыбнулся гость. И они принялись за ужин. Вскоре мужчины перешли на ты.
-В жизни много непонятного, Серж,- говорил со значением пожарный, подперев голову тыльной стороной ладони.- Часто люди оказываются не на своем месте. Что поделаешь, приходится мириться. Вот меня, положим, хотели перевести в область. Да, заслужил… Но не получилось. И почему, знаешь? Из-за зрения! Всю жизнь смотрел на белый свет и не подозревал, что не хватает моим глазам каких -то полпроцента до полного счастья! Теперь вот как и ты сижу в этой дыре. А мог бы многое сделать…
-Пока докажешь, на что ты способен,- кивал согласно Сергей Ильич,- все зубы съешь. Приходится мириться. Но я не жалуюсь, меня тут уважают, способности ценят, можно везде полезным…
-Серж, ты, как Исусик, заладил: полезным, полезным,- бормотал, пьянея, гость,- надо же и о себе подумать. Много ль в деревне возьмешь? Серость!- он икнул и вытер губы бумажной салфеткой. Все чаще его осоловелый взгляд задерживался на хозяйке, которая, тоже выпив рюмки три, разомлела, разрозовелась.
-Нет, ты послушай,- горячился Сергей Ильич,- где истина? Она здесь, в земле. А что там?- он махнул рукой в сторону окна, что означало – в городе.- Су-е-та. Все бегут, жалкие, затырканные, за места дерутся. Да вот оно у меня. Есть,- вдруг взвизгнул он, на, бери, а что дальше? Нет, ты мне уважение человеческое дай, настоящее…- поднялся и пошел из избы во двор, ему уже давно хотелось в туалет. Тихо сказал, пьяно улыбнувшись,- я сейчас, вы тут перекурите без меня.
Пожарного развезло, и когда он полез под блузку приятно улыбавшейся Лидии Алексеевны, пальцы его запутались в складках и он так и задремал, уронив голову и не вынимая руки у нее из-за пазухи. Она же сидела тихо, боясь толкнуть и обидеть гостя.
А в это время к дому Сергея Ильича семенила бабка Настя, которая до того перепугалась суда над сыном, обещанного ей экспедитором, что решила отнести ему еще один шмоток сала. «Авось помягчает мужик…» Бабка Настя потихоньку открыла дверь и увидела за столом хозяйку и незнакомого мужчину в форме, который лез ей за пазуху. Бабка перекрестилась и, зажав под мышкой сало, кинулась обратно во двор и ткнулась прямо в живот Сергея Ильича, возвращавшегося из уборной.
-Ты что это по ночам под ногами крутишься, старая? Завтра приходи, у меня сейчас гость из района,- сказал он недовольно.
-Да я тебе тут принесла,- замялась старуха, не выпуская, однако, сало.
-Раз принесла, давай, приму, чего ж стесняться,- сказал, повеселев, Сергей Ильич и выдернул сверток из бабкиной подмышки.
Та, еще раз перекрестившись, кинулась за калитку.
Наутро Бабка Настя, будто по надобности, зашла в контору : уж больно ей хотелось поглядеть, как разукрасил Сергей Ильич свою благоверную. Но, к ее удивлению, Лидия Алексеевна сидела за своим столом, спокойно перебирая пальцами кнопки калькулятора, без единого синяка на улыбающемся лице. Когда разочарованная старуха вышла на улицу, то услышала спокойный уверенный голос экспедитора, который говорил собравшимся на наряд мужикам:
-Что такое рожь, вы знаете? Это же сорняк! Древние люди ее из пшеницы дергали, а мы вот хлеб печем. Почему? Потому что поумнели. Наука- сила! А вы говорите, пшеница…
И тут бабку как черт дернул. Она, обернувшись, спросила ехидно:
-Сергей Ильич, ты гостя-то своего благополучно проводил?
-О, бабуля!- обрадовано встрепенулся он,- тебя-то мне и надо. Гостя я проводил и вместе с ним отправил заявление в суд на твоего сына, всю ночь сочинял, дело-то непростое исковое заявление составить, в городе за это адвокаты знаешь какие деньги берут? Тебя потом вызовут в райцентр. Распишешься в документе, а подробно на словах доложишь. Ведь заявление – что? Бумажка! За ней человека не увидишь.
У бабки Насти потемнело в глазах.