Никола Нидвора был, в сущности, жалок. Черти от него отказались, надоел он им до чертиков! Так ему в преисподней и сказали:
- Никакого толка не вышло, Никола, из нашего с тобой свидания. Нет в тебе, Никола, ни горящих глаз, ни страсти, а посему недоступны тебе занимательные открытия. Проявил ты себя личностью никчемною. Напрасно сердобольные друзья послали тебя к нам… Ты же ни в Бога, ни в черта не веришь, скучный ты тип, Николушка… - и черт прищурившись, взглянул в его глаза, что-то тихо посулив сквозь зубы. И в этом прищуре его было обещание уплатить по счету.
В четверг утром его низвергли со страшным грохотом из недр Земли, аккурат после дождичка. Нужно было как-то жить.
- Пойду, напьюсь, - размечтался Никола Нидвора.
Но карманы были пусты, как впрочем, и голова. Ни одной даже самой ничтожной мыслишки не завалялось. Наступила самопроизвольная пауза в мышлении. Тело безо всякой помощи извне осело и приняло позу лотоса.
Сидело оно так три дня и три ночи. Видно у организма были на то основания.
У любознательных прохожих возникало желание чем-нибудь потрогать застывшего в позе лотоса красивого мужчину азиатской внешности, но никто из них даже не попытался осуществить свое желание.
Московская публика, известно какая.
Это ведь в городах заморских стран: подойдут, спросят, не надо ли чего, наконец, полицию вызовут или карету скорой помощи. В Москве: постоят, постоят с отвисшей челюстью и пройдут мимо, если действия не будет. А Никола Нидвора ведь совершенно бездействовал. Только одна старушенция попробовала проткнуть его вязальной спицей и всё, а когда из Николя потекла кровь, возрадовалась:
- Слава Богу, жив, сердечный! Наверное, напился до чертиков, обормот!
Дети рядом организовали игру в классики, используя при этом тело Николаши в качестве вешалки. Обвешанный детскими курточками Никола Нидвора стал на некоторое время невидимым для проходящих мимо людей. Но не для собак. Фокстерьер Джакоша, выведенный на прогулку хозяйкой, не только обнаружил невидимку, но и облизал ему нос, который смешно торчал из-под детских вещичек. И даже завилял хвостом в знак особого собачьего расположения. Но это событие, как и все ранее произошедшие не изменили ничего в жизни Николы.
Восседал Никола Нидвора в уютном местечке на старом Арбате, возле магазина «Еsprit».
Который, какое совпадение, предпочла всем остальным магазинам корреспондент Ирискина.
Ирискина не менее чуткая к явлениям природы, чем фокстерьеры, коты и музыканты, не могла не обратить внимание на «предмет », сидящий на каменной мостовой.
Ирискина медленно освободила его от сваленной на него одежды и узнала в нем человека по имени Никола Нидвора.
Как-то их пути пересекались…
- Не к добру он тут уселся, - логически рассуждала Ирискина.
От Николы исходили волны неких электромагнитных колебаний, а может даже, его, Николиных чувств. Они окрашивались в разные цвета от грязно-коричневых, до перламутрово-палевых. Эти волны вызывали в Ирискиной то тревогу, то любовные переживания, то нервический зуд.
Ирискиной уже четыре раза звонили из редакции. Желали знать об изменениях в жизни Николы.
Медитация Николы ей и самой уже порядком наскучила. Да и наблюдателям со стороны, хотя бы уличным продавцам сувениров, могло показаться, что эта невысокая оживленная женщина с ноутбуком под мышкой явилась на Старый Арбат ради собственного лирического приключения, а вовсе не ради работы. Неумолимая жажда перемен заставила Ирискину перейти от наблюдения к действию. Удар ноутбуком пришелся в самое темечко. Никола Нидвора улыбнулся в ответ и, взглянув на корреспондента с явным обожанием, произнес:
- Ирискина, ты часть моей жизни!
И снова улегся на мостовую. И какой-то неживой лежал….
- Ладно, пусть полежит пока, может, отоспаться решил… - прониклась сочувствием женщина.
Так Никола Нидвора и пролежал еще три дня и три ночи. И после указанного времени в нем случились шевеления. То ногой дернет, то телом вздрогнет.… Во всяком случае, он показывал, что жизненное наполнение в нем есть и следует ожидать новых его проявлений.
Они не заставили себя ждать.
За спиной у Николушки начали стремительно отрастать белые крылья, и… Он на глазах у окружающих, превратился в белую ворону.
Ирискина была настолько поражена, даже вначале и не осознала, что это тот самый, исчезнувший у нее на глазах Никола Нидвора. Стоит себе ворона белая, совсем белая и, как ни в чем не бывало, говорит низким мужским голосом. Правильнее было бы сказать – вещает.
Кромешный ужас!
Но ворона себя со стороны не видела, вот в чем был ужас её положения. Вела себя так, будто являлась мужчиной, учителем, обольстителем дам и еще черт знает кем, но только не птицей.
Учила, учила и учила окружающих уму разуму. И смех и грех.
Слухи разносятся быстро из уст в уста. Стали подъезжать свадебные машины на чудо подивиться, да услышать что-нибудь знАковое.
Никола – белая ворона не плошал, и каждый раз очередной паре выдавал по афоризму.
Одной невесте такое отмочил, ужасти:
- Безусловная любовь между мужем и женой – утопия! Либо до второй ночи, либо до трехсотой ссоры.
А другой паре из Петербурга почему-то указал, что норма не является полем эволюции. Только ненормальные мутанты развивают вид, двигая его либо к вымиранию, либо к ангелам, что по сути одно и тоже, Бог един – Конец всему!
- Вот и вымирай на здоровье, чего пристала, - вылила на неё шампанское из бокала новоиспеченная жена.
Опьянев, и осмелев, таким образом, окончательно, белая ворона пустилась во все тяжкие.
Кому на голову сядет и оставит там метку.…А кому не в бровь, а в глаз клюнет и каркает от удовольствия!
Некоторым нравилось шоу белой вороны, и они рукоплескали от души, а другие, пугливые, опасались, вдруг она накаркает что-нибудь плохое, кидались в неё камнями и кричали наглой птице:
- Ты на себя- то посмотри. Слетала бы куда-нибудь, полет в чувство бы привел, а встречный ветер охладил воображение. Но ворона не понимала, почему все пристают к ней, как к летающему существу, ведь она себя настоящим крутым мужиком считала.
- Хотя, - рассуждала она, возможно из-за моего необыкновенного ума и мудрости, у людей возникает ассоциация с ангелом.
И продолжала важно расхаживать и всем давать полезные советы по жизни. Незаметно для себя перешла на стихи и решила, что стала еще и поэтом!
- Ирискина, ты послушай вот это, внимательно вслушайся:
Есть в графском парке черный пруд, там ирисы цветут…
И Ирискина без устали рассказывала людям о горе, которое постигло Николу. Люди сочувствовали и поддерживали иллюзию вороны и даже звали её: кто ангелом, кто поэтом из острого чувства сострадания.
Но когда в очередной раз Николя - ворона прикрикнула на Ирискину и сказала, чтобы та заткнулась, что он - она её забанит к чертовой матери, у Ирискиной в миг прекратились приступы сострадания к белой твари.
- Гнать надо её. Морочит только одиноким женщинам голову!
- Напрасно Вы горячитесь и напрасно мне угрожаете, следует соблюдать правила вселенной, а то….
- Если не прекратишь людям мозги засорять, то я тебе все перья повыдергиваю…
- Охотишься на ангелов?
- Тоже мне ангелочек нашелся, я сейчас покажу тебе, кто ты есть на самом деле, не обрадуешься.
Ирискина, схватив ворону за хвост и вытащив из сумочки зеркало, приказала:
- А теперь смотри на себя!
Колотье вдруг возбудилось в Николе. Почему из зеркала на него смотрит белая ворона? Это Ирискина вызвала видение, вот ведьма проклятая!
- Братья и сестры по духу, а это выше Эго, выше, чем пол, не разговаривайте с ней, она ведьма! – вскричала белая ворона, но к её удивлению не нашлось у нее сородичей.
Некоторые из толпы смеялись в голос, а другие рыдали от сочувствия к Николушке, хотели его в психушку положить, подлечить болезного.
- Ну, в чем дело? – напомнила о себе Ирискина, - И теперь сомневаешься, каково твое истинное лицо?
Ворона начала вырываться и царапать лицо Ирискиной. Пришлось отпустить хвост вороны. Освободившись от Ирискиной, Никола Нидвора в новом обличье взмыл в облака.
Народ вздохнул с облегчением. Ирискина смеялась, вспоминая последние слова Николя:
- В пекло меня хочешь втянуть... ведьма… в огненную топку Земли?
- Ну и денек, столько впечатлений.… И чего людям в своей шкуре не живется, все в чужую норовят залезть!