Глава 1. Вера Петровна и троханский суслик.
В один прекрасный летний день решила Вера Петровна, Дашина учительница, посетить деревню Клюевку, дабы убедиться в наличии мифических Горынычей в окрестностях этого населенного пункта. Автобус довез ее до центральной площади, где красовалась летающая тарелка, снабженная вывеской: «Троханский Квас». «Уже интересно», – подумала Вера. Из квасной, навстречу заинтересованной Петровне, вывалился настоящий гуманоид.
– Приветствую тебя, гость Клюевки! – сказал Тиба, протягивая зеленую ладошку для рукопожатия.
– Ээээ, – промычала Вера Петровна: – Здрассти!
– А! Вера Петровна! Давно мечтал познакомиться! Мне Даша о вас много хорошего рассказывала, – услышала басовитый голос за спиной, обернулась и осела к ногам Тибы ошарашенная женщина.
Ошарашил Веру Пашка, на котором верхом восседала правдивая, как оказалось, первоклашка Дарья Куролесова. В данный момент она не то чтобы глумилась, но обидно для Верпетровниного самолюбия хихикала в кулачок. «Здесь какая-то аномальная зона», – стала искать здравый смысл учительница.
– Добро пожаловать в реальный мир! – поприветствовала наставницу Даша: – Хотите угоститься троханским квасом?
Вера Петровна захотела. И угостилась. И восприняла реальный мир как должное. «Прав народ – без бутылки с этой аномальной зоной не разобраться. А, выпив, понимаешь, что все нормально, что Змеи Горынычи и инопланетяне существуют и что и те и другие очень милые – просто душки», – размышляла она, целуя в нос одну из Пашкиных голов.
– Да ну вас! – смущался Пашка, а Даша громко хохотала и кричала: «Вот это по-нашему!»
– Однажды мы с Дахом попали в Черную Дыру, – правдиво вещал захмелевшей гостье Тиба: – Так вот, летим мы по своим исследовательским делам по каким-то задворкам вселенной. Тут – бац! – Черная Дыра!!! И начало нас плющить не па децки!!! То есть буквально до размеров электрона. Это меня. А Даха – до позитрона. Ну и притянулись мы – минус к плюсу и аннигилировали, взорвались к чертям собачьим. И осталась от нас нематериальная субстанция под названием «Мы»: мое «Я» и его. А «Я», доложу вам, – это целая вселенная, вмещающая весь опыт предыдущих поколений, вплоть до самого Создателя! Ощутив себя Творцами, мы наплевали в грязные недра Черной Дыры и спокойно покинули ее ненасытное чрево, поскольку не имели никакой массы, а значит и интереса со стороны этой Космической Обжоры.
Вернулись домой привидениями. Переселение душ для нас стало неоспоримым фактом, вот и вселились в новорожденных сусликов. То есть так стосковались по телесной оболочке, что влезли в первую попавшуюся. Вылезли из норки, поржали друг над другом и стали эволюционировать в нормальных гуманоидов, потому что знали, как это сделать за пару часов. Душа руководит процессом, превращая суслика в собаку, собаку – в обезьяну, обезьяну – в гуманоида. Когда превратились в собак, сусликов чуть кондрашка не хватила. Опять принялись ржать над своими метаморфозами. Поносились по поляне, полаяли и… полезли на деревья уже в обезьяньих телах. А с деревьев спустились уже нормальными троханскими парнями, готовыми к новым подвигам в покорении вселенной.
Вера Петровна слушала, кивала, а потом как заорет: – Сижу тут, слушаю байки пьяного суслика, уши развесила! Катитесь вы все, вместе с Трохом и Клюевкой!!!
Решительно вскочила на ноги, пошатнулась, ухватилась за Пашкину голову, пробормотав: «Ну и образина», и побрела неверной походкой к остановке автобуса.
Глава 2. Васька.
Семен сидел на берегу реки и мечтал о дочери. «Ползала бы по мне пигалица Васька, расспрашивала обо всем, теребила за уши – лепота!»
Хотя Марфа исправно несла яйца каждое лето, по три штуки враз, но делала это на вершине холма и яйца катились под гору и разбивались. Только одно оказалось квадратным, из которого и вылупился Пашка.
– Какого черта ты лезешь рожать в гору! – сетовал Змей.
– Инстинкт! – огрызалась Змея.
Семен строил ограждение из камней на макушке горы. Но Марфа, пока гнездилась на этом огороженном пятачке, успевала смахнуть хвостом все камни. Уследить же за бестолковой женой и застать ее в момент кладки – не было никакой возможности: она лазила в гору ежедневно – греть брюхо на солнышке. Но все же, в этот счастливый июньский день, бог сжалился над Семеном и послал еще одно квадратное яйцо.
За своей спиной, увлеченный рыбалкой Змей, вдруг услышал громкий топот. Ударив напоследок здоровенного сома хвостом по голове, Горыныч обернулся и увидел запыхавшуюся Марфу.
– Поздравляю! – приплясывала счастливая змея: – Будет у нас дочь! Такой шлакоблок снесла – залюбуешься!!!
– Вот радость-то! – подскочил Горыныч, вылавливая сомлевшего сома из теплой речной воды.
Семен приволок рыбину на гору и положил рядом с яйцом. Вылупится Васька и съест сома на завтрак. Но, пока Васька собиралась покинуть уютный шлакоблок, рыбу изрядно поклевали вороны. Когда же новорожденная соизволила наконец открыть форточку своей темницы, то увидела одну толстую, безобразно отъевшуюся ворону. Этот колобок в перьях лениво клевал измочаленный хвостовой плавник – все, что осталось съедобного от чисто обглоданного рыбьего скелета.
Васька схватила за хвост жирную ворону и выдрала несколько перьев, а бесхвостая птица, как и положено колобку, скатилась с горы и застряла в кустах у ее подножья. Возмущенно каркнув, ворона выбралась из кустов и по-утиному почапала под каменный навес – спрятать свою драгоценную тушку от голодного змееныша.
В этот миг Пашка шмякнулся рядом с новорожденной сестренкой, и сразу захотел приласкать Ваську, лизнув ее гладенькие изумрудные головки. Сестра вцепилась острыми зубками в Пашкин язык. – Отпушти, жаража! – весело зашипел старший брат, на помощь к которому поспешила подруга Даша. Спрыгнув со спины своего персонального дирижабля, девочка умело придушила Ваську, отчего та раскрыла свои ротики и выпучила глазки.
– Боевая! – одобрил сестру Пашка.
– Красивая, – оценила Даша.
– Ням-ням, – пискнула Васька.
Даша достала из кармана кусок колбасы и протянула голодной змеюшке. Змеюшка проглотила угощение и задремала под ласковыми лучами солнышка.
– Доча моя ненаглядная, – проворковал счастливый Семен, укладывая на камни очередного контуженого сома.
Глава 3. Голиаф.
Васька ела рыбу в три горла. Пузо у ней стало, как туго накачанный мяч. Рядом, со слезой в голубом глазу, переминалась с ноги на ногу бесхвостая ворона, умоляя оставить ей кусочек рыбки. Наконец змеюшка насытилась и ей захотелось полетать. – Даже не думай, – предупредила ворона. Но Васька уже сиганула с кручи, расправив свои новенькие, необлетанные еще, крылышки. Ее полет напоминал падение перегруженного дельтаплана. Но приземление было удачным. Васька шмякнулась на мамину плантацию мухоморов и грибы самортизировали удар о землю. Плантация эта образовалась сама собой. Марфа сходила один раз в туалет на поляне и после этого там густо взошли мухоморы.
– Орлята учатся летать, – ехидно прокомментировала Васькино пике ворона.
Очутившийся поблизости Пашка, осторожно прихватив за бока зубами, подбросил сестренку вверх. Та затрепыхала крылышками и снова стала падать, но старший брат вновь отправил ее в безоблачное небо своей широкой, ухмыляющейся мордой. Сценка напоминала, скачущей среди мухоморов Даше, игру в бадминтон, где ракеткой служила морда друга, а воланчиком – новая подружка – Васька. Воланчик верещал от восторга. Ракетка гыгыкала. Семен утирал умильную слезу, любуясь на резвящихся детей. Только Марфа опять показала свой типун, ругая Дашку за растоптанные мухоморы.
– Не ругайся, тетя Марфа, – урезонила Змею Даша. – Бабушка тебе из них снова настойку сделает.
– Тогда ладно, – подобрела Марфа.
И тут идиллию нарушил африканский слон Голиаф, который сбежал из цирка от дрессировщика Давида, потому что тот заставлял его танцевать, а Голиаф хотел бороться. Бороться было не с кем. В цирке, кроме слона, имелись еще две лошади и верблюд. Но разве это борцы?! И вот, вечером, наевшись сена и напившись воды, слон тайком улизнул из своего загона. Слышал он, что в районе Клюевки водятся Змеи Горынычи. Вот и подался в эти края.
Увидев Семена, Голиаф так обрадовался, что даже «здрасти» не сказал, а с ходу забодал широким лбом могучую грудь Змея. Змей коварно вцепился зубами в большие уши слона и попытался оторвать эти лопухи.
– Мама дорогая! – взревел слон и со всей дури топнул ногой по когтистой лапе соперника.
– А-а-а! – завыл змей и пыхнул огнем на реденький чубчик Голиафа. Запахло паленым.
– Борись по правилам! – протрубил слон и попытался проткнуть брюхо Горыныча своим бивнем. Но Горыныч разгадал маневр пришлого борца и, ухватившись за его кривые клыки, пригнул Голиафа к земле и уронил его на бок.
– Силен бродяга! – прохрипел слон. – Сдаюсь!
– Ты откуда, такой борзый, взялся?! – помог подняться побежденному Горыныч.
– Из цирка сбежал. Сил нет, как побороться захотелось. А бороться не с кем. Услыхал, что под Клюевкой Горыныч обитает и прямиком сюда.
– Так бы сразу и сказал, а то набросился ни с того, ни с сего… Я ж мог тебя порвать, как грелку.
– Извини, погорячился.
– Ладно. А цирк мы устроим. Здесь каждый день цирк. Мужики, как напьются, начинают летать на троханской тарелке. Кузьмич, слесарь деревенский, рулит, остальные облепят тарелку снаружи, как пехота – бронетранспортер и нарезают круги над деревней. Бабы голосят, собаки воют – Содом и Гоморра!
– Балаган, – согласился Голиаф.
«Слоняра позорный!» – всплакнула над киселем из мухоморов, образовавшемся на месте борцовской арены, несчастная Марфа.
Глава 4. Цирк.
На центральной площади Клюевки собралась большая толпа народу – поглазеть на борцов-тяжеловесов. Борцы задвинули Троханскую квасную в переулок, освободив место для себя и зрителей, в ряды которых затесалась пара бойких собачонок. Эти наглые звери хватали за ноги слона, рискуя своими буйными головушками и дурея от собственной храбрости.
Голиаф просунул бивни под мышки Семена и, помогая хоботом, приподнял Змея над землей. Горыныч крутил невидимые педали, сидя верхом на хоботе и напевая: «Я буду долго гнать велосипед…» Народ ржал и хлопал в ладоши! В это время Жучка укусила «велосипед» за «заднее колесо». Слон дрыгнул ногой, отгоняя назойливую тварь, и потерял равновесие. Велосипедист грохнулся оземь, чуть не раздавив свою храбрую союзницу – Жучку, которая, проявив невиданную прыть, за пару секунд оказалась за околицей, в зарослях лопуха. Слон же навалился на змея, празднуя победу.
– Наших бьют! – заволновалась толпа, и в Голиафа полетели тухлые яйца и гнилые помидоры.
Тарзан, мстя за Жучку, пару раз укусил отступающего к реке слона.
– Никогда не видел такой дикой публики, – ворчал Голиаф, отмываясь в реке.
– А я не ожидал такой поддержки земляков, – проникся уважением к Клюевцам Горыныч. – Кое-как убедил их, что мы боролись понарошку, разыгрывали представление.
К обиженному слону стали подходить люди с извинениями. Они несли ему, кто морковку, кто капусту, кто яблоко, а один дядька принес даже ведро бражки. Бражка слону понравилась, и он станцевал для всех слоновий вальс, подыгрывая себе на хоботе, как на пионерском горне.
Народ развеселился и устроил воздушное шоу, в котором приняли участие летающая тарелка, Семен, Марфа и Пашка. Летучих змеев люди облепили, как муравьи – бабочек. Даже Васька вспархивала над землей на своих еще не окрепших крылышках, подбадриваемая вороной-инструктором. – Ну ты – саранча! – восторженно кричала ворона. Васька в этот миг была счастлива! Голиаф же гордо вез на спине не способных к воздушной акробатике старушек. Под ногами слона, весело тявкая, путались Тарзан и Жучка. «Замечательный балаган!» – радовался жизни слон, осторожно перешагивая через упавших с летающих змеев и тарелки гомо сапиенсов. Потерпевших крушение героев обильно украшали синяки.
– Митька! А ну, марш домой! На тебе уже живого места нет! – кричала сгорбленная сухонькая старушка со спины слона, грозя синему сыну клюкой.
– Ну, мам, – канючил пятидесятилетний Митька, – я еще немного погуляю.
И снова хватался рукой за хвост низколетящего Семена, изображая пустую консервную банку, привязанную хулиганами к хвосту котенка.
Представление продолжалось пару часов, пока змеи и старушки не утомились. Кряхтя, и те, и другие разбрелись по домам. Слон уснул, прислонившись к телеграфному столбу. Довольный цирковым аттракционом народ, тоже потихоньку угомонился, и деревня погрузилась в безмятежный сон.
Глава 5. Пашкина невеста.
– Батя, где ты познакомился с мамкой? – задал очень интересующий его в последнее время вопрос Пашка.
– На Змеином острове. Как-то летом стало мне вдруг тоскливо и одиноко, и потянула меня неведомая сила в небо. Взлетел я, а сила эта развернула мои морды на юг и потащила, как магнит – железяку. То есть расправил я крылья и попутный ветер унес меня на остров в океане. Приземлился в лесу, а сила тянет на песчаный пляж. Выбрался я из зарослей на песочек и увидел красивую молодую Змею, греющую брюшко на солнышке. И сразу пропали тоска и одиночество, потому что у ней тоже такие же проблемы случились и включили магнит внутри, а как я появился и прилип к ее магниту, так зажглась радость в нас обоих! Да, вот еще что, тоска на меня напала после контузии. До этого был я весел и беспечен, и, видать, не воспринимал женский магнетизм.
– А меня вот без контузии тянет к Дашке, но она же, зараза, – человеческий детеныш. Мне бы найти подругу Змею.
Семен взял сына за хвост и, без лишних слов, встряхнул его, как пыльный коврик. При этом Пашка треснулся башками о землю – аж искры из глаз посыпались.
– Ты это, батя, чего? – вдруг затосковал молодой Горыныч, и… ушел в себя. В себе Пашка нашел железяку, которая нехотя крутилась, как заржавевший флюгер под ленивым летним ветерком. И вдруг эта железяка превратилась в стрелку компаса, указывающую на юг. И понесла молодого Змея неведомая сила на берег реки, где грела брюшко на солнышке незнакомая Змейка ослепительной красоты.
– Ты откуда взялась – такая красивая?! – пустил слюни Пашка.
– С Луны свалилась, – улыбнулась незнакомка.
– Ух ты! Здорово! – сразу же поверил Пашка, и добавил, – а меня Пашка зовут.
– А меня – Светка.
Так Пашка познакомился со своей будущей женой Светкой, которую все тоже полюбили за ее доброту. Потому что Светкины родители торчали на Луне, а там такая тоска, что дочь сбежала от них и, очутившись на Земле, радовалась каждой букашке и травинке, не говоря уж о Дашке и прочих Клюевцах-Троханах.
– А как вы на Луну попали? – расспрашивала любознательная Даша.
– В полнолуние взлетели с высокой горы и через озоновую дыру выскочили в космос, там нацелились хвостами на Луну и пыхнули огнем, прям как ракеты. Прилунились, а там воздуха нет. Дышать нечем. Крылья не работают. Окаменели мы и торчим, как столбы. Потом подошел ко мне какой-то зеленый человечек, увидел в глазах моих застывшую тоску, пожалел мою молодость и прицепил на спину двигатель реактивный. Так я и улетела с Луны прямо к вам. Мой спаситель пообещал и маму с папой отправить домой. Впрочем, они уже дома. Мы можем общаться мысленно. У них все в порядке. На Луну больше не хотят. Захотелось им амулетов – лунных камней на шею, чуть сами в эти камни не превратились.
– Вы, что-ли, не знали, что на Луне воздуха нет?
– Знали, конечно, но думали по быстрому обернуться. Не вышло.
– А где твои родители живут?
– Возле села Матюхино.
– А, знаю, там еще гора здоровенная. Соседи, значит.
– Ага. Гора у нас – будь здоров! Не то что ваша – смех один.
– А мы ее так и зовем – «Веселая горка».
– Слетаем как-нибудь ночью к нам, – пригласила в гости новую подругу Светка, – посмотришь, где я живу. Днем летать – сама знаешь – люди нервничают, особенно вертолеты от нас шарахаются!
– С удовольствием смотаюсь в Матюхино и обратно, – согласилась Даша.