Мир живет уже много веков, и всегда в этом мире были добро и зло. Они параллельны, они пересекаются, перетекают друг в друга, взаимно рождаются и убивают. Но всегда добра было больше. Добро безмолвно и незаметно, оно не отражает и не отражается, оно призрачно и прозрачно, оно не ждет эха, оно не порождает само себя, оно почти вакуум. Зла много меньше и оно злится. Зло конкретно и осязаемо, и страшно плодовито. Скажи доброе слово – в ответ тишина, скажи злое и в ответ получишь такую кучу. Зло отражается во всем и во всех. Оно кричит о себе, грохочет, вопит, сучит ногами, плюется и плодится, плодится, плодится. Но его все равно мало. Как достучатся в чужую душу? Сделать добро? Нет, дверь не откроют. Сделай зло. И тогда из всех окон и дверей, из самых потаенных мест выбегут, вылезут, высунутся тысячи Я этой души. Поэзия, литература, да все искусство очень хорошо усвоили эту доктрину. Что можно написать о счастливой любви? Ничего. А вот о несчастной.… Тут такое поле – пашут, пашут и края не видать. Ну а не терпит естество зла, что писать тогда? Не знаю, может быть вспомнить, что было Слово и написать о словах.
ВЕРНОСТЬ
Когда Он вернется из дальнего похода, а Она сбережет оставленные на хранение любовь и нежность. Я буду, верна тебе несмотря ни на что,- Она так верила, произнося эти слова искренне и от души, и Он тоже верил. А Невидимка усмехнулся.
Пришла весна и компрессором стала закачивать в кровь адреналин, замешанный на аромате цветов, настоянный на теплом ветре и согретый ласковым солнцем...
Нет, нет, несмотря ни на что.
А потом Она купила себе змея искусителя в салоне мобильной связи. Разными голосами из сумочки или из кармана куртки, а иногда прямо с прикроватной тумбочки, он нашептывал приглашения в модное кафе, клуб или откровенно на вечеринку со всеми вытекающими последствиями...
Нет, нет, несмотря ни на что.
И подружки русалки, нежно запутав в свои сети, тащили Ее на песчаный берег, в мир райского наслаждения, где с неба прямо в руки падают «баунти»….
Нет, нет, несмотря ни на что.
А Невидимка всегда был рядом, и несмотря ни на что его не касалось. Она его не видела и не могла спросить - как вас зовут, чтобы в ответ услышать - Время. Прощальные слова еще звучали, а Время уже запустило обратный отсчет эволюции искренней правды в случайную ложь. Курок взведен, осталось только дождаться трели будильника или боя курантов на Спасской башне. Все - камера хранения пуста. Невидимка стащил оттуда любовь и нежность.
Как хорошо, что Он не вернулся из дальнего похода. Его не постигло разочарование, и не нужны объяснения.
ОБЪЯСНЕНИЯ
Объясни мне, ты, когда возьмешься за ум? Это мой отец. Что ты в ней нашел, объясни? Это мой друг. Объясни, почему ты всегда опаздываешь? Это моя любовь. По поводу вчерашнего Вам надо написать объяснительную записку. Это мой начальник.
На маленьком, абсолютно голом, где некуда спрятаться за куст, камень или какую-нибудь развалину, острове молчания я стою, потупив глаза. Вокруг тягучее и жаждущее болото объяснения. Стоит сделать один, пусть даже крошечный шаг от берега и болото тут же сомкнется на моей шее. Выбраться проблематично и страшно, потому что окажешься опять на острове – Это твое объяснение? Надо найти слова, но остров до безобразия пуст, даже пары завалящих, захудалых слов не найти. И надо смотреть правде в глаза. А посмотреть ей в глаза невозможно, когда она стоит бесстыдно голая, невинно опустив глаза, подчеркивая свою непричастность. Нагота этой правды ослепляет как солнце, и смотреть на нее больно. Я надеваю розовые очки и вижу, что, правда, эта вовсе не моя, а совсем чужая. В мучительных поисках объяснений, обшариваю рваные карманы души, но там только сигареты и зажигалка. За предложение увековечить статус острова я проголосовал единогласно, развесив по периметру колючую проволоку, а в центре воткнул табличку – зона молчания.
МОЛЧАНИЕ
Скрижали народной мудрости придали молчанию блеск благородного металла и сделали его признаком наличия ума. Молчание повергает шпионов в разочарование. Молчание очень разноцветно и когда рисуешь его акварелью, надо разводить краски посильнее, тогда абрис получается размытым и многозначительным. Телевизионный диктор объясняет всей стране, что по поводу украденных миллионов государственные чиновники хранят молчание. Они спрятали это молчание в карманных банках оффшорных зон и, веселясь, разбрасывают конфетти пустословий. Мы выключаем телевизор. Подожди дорогая - она поворачивается спиной и уходит из кухни, а следом еще долго - долго уползает насмешливый, но элегантный шлейф молчания. После этого мы с другом пьем пиво в сильном молчании, но с креветками. Как говорил классик - нужно уметь держать паузу. А может позвонить? На тумбочке старый телефон, диск которого украшен надписью – помни, враг подслушивает. Я набираю номер и молчу. Алле, говорите, вас не слышно,- слова звучат на фоне жадного и приглушенного дыхания врага. Ох уж эти старые вещи.
СТАРЫЕ ВЕЩИ
Старые вещи когда-то были новыми. Одни приходили к нам победителями с вершин, подиумов и пьедесталов конкурса наших желаний. Другие празднично появлялись из рук близких и друзей, завернутые в газету или красочную упаковку, когда оболочка и содержание всегда не соответствуют, порой в сопровождении открыток, на которых сейчас и писать ничего не надо. Но все они тут же удостаивались почетного звания – собственность, титул присваивался пожизненно, а жизненный цикл был разный и не зависел от физического состояния. CD с новым фильмом, купленный только в обед, едва доживал до вечера. Судья выносил приговор – забери, он мне больше не нужен. В каком платье ты пойдешь на вечер? В красном, оно еще новое, я одевала его только три раза. Приговор – помиловать. Особые долгожители расселяются в галактическом пространстве наших домов и квартир, занимая кладовки, ящики столов, чердаки, подвалы и антресоли. Старая обувь любит селиться в раскладных диванах. В мире старых вещей есть свои льготники. В шифоньере висит не молодое свадебное платье, оно до сих пор хранит аромат надежды удачного замужества и счастливого материнства. Ценность этой элиты – память. Судный день неизбежен и является блюститель порядка, отправляя по своему выбору часть старых вещей в последний путь безо всякой прощальной музыки, максимум со вздохом и иногда с матюгами. Старыми вещами Невидимка отмечает наши этапы и больше всего старых вещей у стариков.
СТАРИКИ.
Есть старики, у которых нет вообще ничего, сказать никого нельзя. Так сложилось, вдвое, вчетверо и до бесконечности, когда предел равен нулю. Жизнь сложилась карточным домиком, превратившись в дом престарелых. Они шли своим путем или ехали, и впереди только конечная остановка. Что у них есть. Все. Все что можно и нужно забрать с собой. Как им теперь помочь, разве просто сказать – извините, это не наши. А где те, чьи они? Людям, так или иначе, умирать, а дома и квартиры останутся, если, конечно не случится война. И если те еще есть, то старики им больше не годятся, просто надо в служебное время заехать раз в год, только бы не забыть. Нет плеча, где можно всплакнуть, да и слез почти нет в выцветших стариковских глазах. Возрастной срез общества вверху чистый и прозрачный, это дети, внизу муть и осадок, это соль жизни, старики. Смотришь и взгляд тоже меняется от светлого и радостного до бесконечно отчаянного, если не остается равнодушным, равным нашей душе. Там не только старики из дома на Набережной или в каком–то Светлом Яру, в любом случае это дома где умирает надежда, там и бабушка с первого этажа нашего дома. Ее надежда пока жива, наступят праздники, и родные непременно приедут. Она сластит этой надеждой горько-соленый напиток своей старости вместо чая, сидит у окна и долго перебирает фотографии.
ФОТОГРАФИИ.
Ослепительная вспышка магния для ослепительного события, которому больше века. Время не обижается на остановленные мгновения, мы идем с ним в ногу и, сделав следующий шаг, мы удаляемся от застывшего изображения все дальше и дальше. Оставим за скобками работы мастеров, это к разделу искусство, и процент их ничтожен от общей всемирной коллекции частных фотографий. У каждого есть своя коллекция из нескольких разделов. Сначала детство с цветами, костюмчиками или бантами на утренниках или с велосипедом, потом немного о школе, почти всегда вне ее, но с одноклассниками. У неоткосивших мужчин отдельный альбом ДМБ, к примеру, 92. Есть еще раздел туризма и отпусков. Оставшиеся больше половины фотографий это застолье по поводу… или без него. Какая палитра, какие сюжеты, даже Леонардо мы бы не взяли смешивать нам краски. Если рассматриваешь эти фотографии с одним из участников запечатленных событий, обязательно скажешь – а помнишь…. Именно поэтому они нам нужны, достать, посмотреть и вспомнить, и даже услышать, к примеру, шум моря или ощутить на губах вкус первого поцелуя. А потом глянуть в зеркало и отвернуться, уж лучше смотреть в окно, там деревья, у них нет возраста и они всегда красивые эти деревья.
ДЕРЕВЬЯ
Люди всегда окружают свои дома деревьями, которые взамен, но не взаймы отдают нам свою жизнь и даже жизнь после жизни. Мы ходим и ждем, глядя на почки, но они еще не лопнули, чтобы одеть в зеленое марево город. Первыми нашего ожидания не выдерживают абрикосы и зацветают – пожалуйте вам весну. Постепенно вступает весь оркестр с симфонией зелени, цветов и ароматов. Деревья зачисляют на свой счет еще одну подаренную нам весну, начиная титанический труд переработки вредоносных выбросов в живительный кислород. А там незаметно подтянется лето. Спрятавшись от дождя или пекла под сенью или в тени дерева, можно прижаться к его стволу спиной и много чего услышать: « пока я живу, я буду цвести и плодоносить для тебя, а когда умру или меня спилят, мы не разлучимся. Лучиной или поленом я сгорю для тебя в огне, я буду досками пола, столом, стулом, забором, лыжами, просто палкой, крестом на твоей могиле, только ты меня посади, одно единственное дерево в своей жизни, с лихвой хватит и детям и внукам». Иисус был плотником, и распяли его на деревянном кресте. Я до сих пор верю, что деревья рождают ветер, и когда бываю в лесу, слушаю эти звуки. Осенью, медленно гуляя по опавшей листве, листопад резонанс нашей грусти, передумаешь о многом и не замечешь, что давно наступил вечер.
ВЕЧЕР
Вечер наступает истинным полководцем с армадой дневных забот и незавершенных дел. Усталому мозгу не до мудрости и все переносится на утро. Если есть свой дом и возле него лавочка, а стена дома за день прогрелась, если лето, то хорошо, прислонившись спиной к этой теплой стене, положить уставшие руки на колени, просто сидеть и коротать вечер. Закат, неразлучный спутник, никогда не появляется на люди без вечера, а вечер часто бывает один. Лавочка у дома, а дом у моря или реки или на самом краю безбрежной степи, и тогда закат обязательно откроет в своей прозрачности невиданные картины, уходящие вдаль до самого края. Самый хороший вечер бывает в пятницу. Вечер с друзьями и подругами, с алкоголем и музыкой становиться таким легкомысленным, что меняет пол, превращаясь в вечеринку. Но если вечер с друзьями и алкоголем, но без подруг и музыки, по серьезному поводу обсуждения веры, да еще конфедициально, то это тайная вечеря, и ночью вас обязательно предадут. Только, пожалуйста, не включаете вечерние новости, пусть Спилберг и Хичког отдыхают.
Длинными, зимними вечерами стены дома греются изнутри, отражая блики пламени камина. Хорошо сидеть у огня, жадно пожирающего напиленные поленья. Зола вернется в землю под кроны еще живых деревьев. Может, пойдем куда-нибудь. Уже поздно. Да ладно, еще не вечер. Вечер элегантно обставляет свое появление – смеркается, вечереет, сумерки, и женщины достают из гардеробов вечерние платья, но никто не знает когда он закончиться, если только пьяный администратор не закричит – Господа, наш вечер подошел к концу. Наконец наступает ночь, расставляя под окнами тишину, слышно только, в такт шагов Невидимки, тиканье часов и на кухне из крана капает вода.
ВОДА.
Если бы Господь, создав землю, спросил меня что делать дальше, я сказал бы – солнце деревья и воду. Он и без меня все знал и благословенно подарил нам воду вместе с заповедями. Сколько воды утекло с тех пор. Потея, химическая промышленность создает растворители, которые растворяют только то, что эта промышленность производит. Вода растворяет все, две ложки сахара в утренней чашке кофе, почти всю менделеевскую таблицу, даже тушь на ресницах расстроенной кем-то женщины. Вода сохранит на века все доверенные тайны, только спрячьте концы в воду. Мудрые ученые утверждают - все живое вышло из воды, хорошо, что у рыб хватило ума остаться, ходили бы сейчас рыбалить на луг или в поле. Деревья сегодня не отпустили ветер гулять, и вот уже упали вечерние тени на зеркальную гладь вод. Прихорашиваясь перед первым свиданием, Ева загляделась именно в это зеркало и совсем забыла, что чайник на кухне давно кипит. Так появились облака, и пошел первый, теплый дождь. В это время наша ледовая дружина в очередной раз проиграла битву на огороженном, замершем участке воды, и тренеры беспомощно толкли воду в ступе телевизионного интервью. А патологоанатом поставил окончательный диагноз – полное обезвоживание организма. Мир продолжал жить – текли ручьи и реки, подтачивая камни берегов, падали изумительные по красоте и форме снежинки, кто-то подставил лицо первым каплям дождя, на трассе Каспий водители материли туман, отложили рейс1301 из-за низкой облачности, в домах и на улицах города вечер зажигал огни. Все это вода, но мы не думаем об этом, чтобы не напрягать по пустякам наше воображение.
ВООБРАЖЕНИЕ
Ты кем себя вообразил – меня опять толкают в болото объяснений, но статус острова закреплен голосованием навечно. Попробовать все же можно, я, закрываю глаза, стираю изображение мира и включаю воображение, появляется садовник или президент банка. Любая роль слишком амбициозна, надо идти дальше и посмотреть все каналы. Щелк – автомобиль. Щелк – деньги. Щелк- власть. Щелк – вот Она раздевается, нет- нет, это не сейчас. Появляется много разного вместе с заботами и сопутствующими проблемами, все это легко представить и значит это не воображение, наверное его у меня нет. Самое богатое воображение у детей. Вот наступит лето, сынок, и мы поедем на море. А какое оно, больше нашего ерика? В сто раз. Вообразить ребенку это невозможно, и он воображает состояние бескрайнего счастья, его маленькая душа замирает от сладкого и приятного страха. Воображение - состояние души. Когда ему пообещали велосипед на день рождение, воображение рисовало не велосипед, сто раз его видел, а как он с ним выйдет во двор. Есть ли воображение у художника, когда он рисует только то, что видит, пейзаж или портрет, а если нарисует состояние души, то получится, не дай Бог, красный квадрат или сны Сальвадора. Лен прикинь, Светка перекрасилась в блондинку. Леночке очень трудно вообразить состояние души Светы в новом облике, и она говорит – чет я не догоняю. Догнать невозможно, возраст и воображение функция обратно пропорциональная, но прочтешь, казалось бы, несовместимые слова, собранные поэтом в строку, и душа откликнется и замрет – значит, еще живу, только бы пережить это одиночество.
ОДИНОЧЕСТВО
Пожалуйста, не уходи. Прошу тебя, не уходи. Не уходи! Дверь за тобой закрылась, и в дом вошло одиночество. Одиночество пишет слово «свобода» над входом в убежище, где можно спрятаться. Границы убежища обозначены полосатой лентой, такой ограждают место преступления, только на этой ленте написано – ты не нужен, и в отмеченные границы помещается весь мир. Ты сидишь в своем убежище, и рад когда тебя выпускают пусть даже на прогулку в тюремный дворик. В глубине убежища есть запасной выход, прямо к Отцу, там без очереди, но туда не охота, тебе охота только к ней. Но ты ей не нужен и она тебя может забыть навсегда, пусть даже ты стал мужчиной, который признал свои ошибки. Одиночество присаживается к столу и предлагает выпить за знакомство. Пить с ним страшно, ты пьянеешь, а оно становится все больше, в районе полночи вы расстаетесь, а утром встречаетесь на перекрестке. Все естественно. Днем можно затеряться в толпе таких же одиноких, на улице или работе, но обязательно будешь ты один и ночь. Ты можешь спокойно взять коллекцию бабочек, которую собирал долгие годы, и переломать сухие, прекрасные крылья. Это крылья твои. Можно сесть в поезд дальнего следования и приехать к далекому другу или дальним родственникам, от близких ты уехал, но окажется, что поезд и ты весте с ним прибыли не вовремя. И нужно ехать назад, опять через ночь, когда за окнами вагона мелькают огоньки, и значит, там живут люди, в жизни которых тебя просто нет. А если взять и сойти, набрать мусора вдоль железнодорожной насыпи и развести костер.
КОСТЕР
Мусор горит плохо, совсем не так, как сухие ветви деревьев или пожухлая трава. Я сижу у костра, согреваю себя для жизни, пытаясь сжечь в огне все причины и следствия, они горят так же плохо, как мусор. Ночной костер это зов, который я посылаю неизвестно кому, это мой SOS (синие, молоко, синие … ---…) – загляните на огонек. Постепенно пространство вокруг костра заполняется палатками и автомобилями. Раненой птицей, под гитарный аккомпанемент, взлетает в ночное небо песня о неразделенной любви у соседнего костра. Река незаметно смыла рельсы, на их месте плавное течение вод, стукнула уключина, и поплыл пряный запах ухи. Попросив Одиночество подвинуться, к моему костру подсел Невидимка, я посмотрел на часы - они стояли, ведь время, проведенное на рыбалке, Бог не засчитывает в прожитые дни. Одиночество отступило в темноту почти без боя, но недалеко. Искры костра безрезультатно пытаются стать звездами, а звезды они есть, и они есть в моей жизни, и она тоже есть в моей жизни. В догорающем пламени костра тлеет надежда ее возвращения или моего прихода. Можно разворошить угли и представить себе ночной город с высоты, только бы взлететь, а для этого надо хотя бы коснуться ее руки. Остывающий костер, тонкая струйка дыма, а за рекой встает солнце. Надо жить. Я иду вдоль железнодорожной насыпи и с удивлением вижу пробившиеся сквозь щебень цветы.
ЦВЕТЫ
Цветы это почти религия, прежде чем они вырастут и зацветут, ты обязательно должен постоять на коленях. Если букет просто куплен или сорван, значит, на коленях стоял кто-то за тебя, может быть сам Создатель. Многообразие форм, красок и запахов поражает, воображение Создателя не знает границ, и цветы дарят нам состояние души, в зависимости от повода их дарения. Цветочная классика, она ничем не лучше полевых или лесных собратьев, почти не растет в дикой природе, она рождается в теплицах и оранжереях для того, что бы досрочно умереть, удовлетворив человеческие прихоти. Не умеем мы просто любоваться красотой, нам обязательно нужно взять ее с собой и, нарвав в лесу ландышей, мы несем эти трупики домой или для любимой. Совсем другое дело пчелы, они собирают нектар, взамен оставляя радость размножения. Когда в мае цветов много пчелы похожи на гурманов, долго читающих меню в богатом ресторане. Цвета красок люди позаимствовали у цветов и названия некоторых еще хранят эту память – васильковый, сиреневый, розовый, если исчезнут цветы, мир станет блеклым. Комнатные цветы напоминают комнатных собак, а оранжерейные орхидеи прекрасны, как куклы Барби, но это только мое мнение, иначе цветоводы объявят мне вендетту. Цветы сопровождают все события нашей жизни, их несут в роддом, в честь рождения ребенка, которому еще все равно, их кладут на могилу когда уже все равно. Цветы - знаки и символы наших взаимоотношений, роль играют название, цвет, время дарения. Ромашка честно расскажет девушке все о ее возлюбленном, шесть революционных гвоздик лягут к каменному подножью вечно живого, я иду на последнее этой весной свидание, и пять желтых тюльпанов у меня в руке.
РУКА
Ехать можно было в два города – семьсот километров на восток или восемьсот на север, я поехал на север и встретил тебя, это была рука провидения, а может быть Ангел-хранитель, взяв меня за руку, привел к тебе, я так влюбился, что осмелился просить твоей руки. Марадона сказал, что если и была рука, то это была рука Господа, когда забил победный гол рукой. Обязательный атрибут встречи знакомых мужчин, женщине при встрече надо целовать руку, рукопожатие. При расставании рукопожатие легко заменить рукоприкладством. Руки можно приложить ко всему, мы заточили воду рукотворными плотинами и берегами, прогнали ее по трубам в каждый дом, и теперь, в случае чего, можем быстренько умыть руки, но обязательно руку должна мыть рука. При этом наши руководители настолько устали водить руками, что заменили указующие жесты болтовней, а мы в ответ своими руками делаем неофициальные жесты, и все это ручная работа. Но только произведения искусства могут показать, какова она - рука мастера. Хотя иногда бывает, что руки растут из жопы, это не самая страшная беда, надо просто отшибать такие руки и все. Хиромант по руке расскажет все о вашей судьбе, а карточный профи, используя ловкость рук, выкинет себе два туза, в любом случае вы лишитесь определенной суммы денег. Уезжая из дома, надо оглянутся, вслед кто – то машет рукой, когда и если ты вернешься, то, может быть, попадешь в объятья любимых рук, а пока впереди ждет дорога.
ДОРОГА
Хотя дорога нас не ждет, она просто есть и мы, почти всегда сами, выбираем свой путь. Непонятно, что главнее дорога или путь, Он собирался в поход, и впереди его ждала дальняя дорога и трудный путь. Он не вернулся и виной тому распутица и хляби наши дорог от Гоголя и ныне и во веки веков. Дорога, по которой сто лет шагает родная страна, это даже не спираль эволюции, а петля Мебиуса, вся в заплатах ямочного ремонта революционных событий и народных потрясений. Перекресток семи дорог – звучит песня, и куда бы мы ни пошли, конец пути одинаков, это только самодовольные римляне считали, что все дороги ведут к ним. Мне кажется, что слово дорогая тоже от дороги, ведь до нее надо дойти через препятствия любви, и доходят единицы, остальные оседают в придорожных мотелях и на заправочных станциях. Очень хороши проселочные дороги, только если лето, вдали от городской суеты, шума и вони. Кусочек дороги, замкнутый в петлю с приделанными ручками, можно поставить дома и идти по нему в никуда, а зачем, для здоровья – объясняют мне бестолковому. Что бы идти по дороге, нужна цель, но ее важность порой гораздо ниже значимости самого пути, ведь дойдя до цели, оглянешься и поймешь, с тобой рядом всегда шел Невидимка, очередная надежда стала явью, от этого только грустно, и обратной дороги нет. Представив все это, я сажусь за стол и пишу заявление - прошу отпустить меня в отпуск.
ОТПУСК
Для отпуска очень важным является настроение, оно должно соответствовать и отвечать. Нельзя очень заранее готовиться к отпуску, тогда настроение будет зажженной на всю ночь свечой, все давно спят, и к утру остается оплывший огарок, а где свет, который всю ночь светил никому и в никуда. Отпуск, запланированный твоими родными или близкими, куда тебя просто берут, как чемодан или ласты или фотоаппарат - это каторга и мытарства, твои желания учтены не были. Если нанизать на нить отпуска вперемежку множество событий, мест, встреч и разных общений, то даже Невидимка запутавшись, махнет рукой, и отпуск получится длинным. Можно, конечно, лечь на песок у реки или моря, а еще лучше на краю океана и изнывать от тоски и солнца, лениво и равнодушно, когда нет загадки - нет интереса, разглядывать, спрятав глаза за непрозрачностью черных очков, гуляющих вдоль воды девушек топлес. Наверное, страсть обнажения так естественно живет в каждой женщине, если только или когда, ее не заменяет какой–нибудь комплекс, тогда дело плохо. Трудовой отпуск, к примеру - поеду в деревню сажать картошку, это мазохизм, для картошки можно взять пару тройку отгулов или прогулов, что еще лучше, и, завершив дела, пить на свежем воздухе деревенский самогон, закусывая молодой или непосаженой картошкой, но обязательно с луком и салом. Отпуск, выпрошенный у судьбы, позволяет на некоторое время попасть в свою, но другую жизнь, это очень трудно, назад можно просто не вернуться. Отпускной спектр настолько широк и разнообразен, что отпущенных нам за всю жизнь тридцать, сорок отпусков явно маловато и кощунственно проводить их одинаково, и ограничения накладываем мы сами.Очень плохо, если на второй день отпуска, проснувшись с утра или ночью, понимаешь, что незвано и непрошено пришла болезнь.
БОЛЕЗНЬ
Всегда не во время, в планах Невидимки болезней нет, хотя иногда можно заменить неожиданным воспалением легких предстоящую командировку в Верхнее-Салатскую тьму тараканью под Тюменью. Иногда, в легкой форме болеть даже приятно, работа по боку, лежишь на боку, чувствуешь себя неплохо, но для родных и друзей стонешь и закатываешь глаза, продлевая их жалость и ухаживания. В больницу лучше не попадать, врачи страшно расстраиваются от вашего появления, вы такой больной и противный, что настроение их сразу портится и в ответ на вашу выходку с болезнью, они выложат все прелести нашей медицины. Первое что делает болезнь – ломает волю и убивает желания, если поддался, то все по полной программе. Невидимка удивленно смотрит на циферблат, а за его плечом уже виден оптический прицел, это Госпожа Смерть разглядывает свою жертву в перекрестье, и оружие ее всегда снято с предохранителя, и палец нервно гладит курок. Еще не время - скажет Госпожа Невидимке, и вы выздоравливаете, но если она нажмет курок, то будьте уверены, без предупреждения. Некоторые люди любят болеть, они собирают свои болезни в букет и хотят с этим букетом по поликлиникам. Самый распространенный диагноз – ОРЗ, самый страшный – это неизлечимо, самый правильный у патологоанатома. Самая веселая болезнь – понос.Но сейчас весна, время болеть только любовью, а для насморка и простуды дождемся, когда наступит осень.
ОСЕНЬ
Незаметно, вдоль берега Большой реки, откуда-то с верховьев, спустилась осень. Ее будто бы и нет, но первые желтые листья, холодные росистые утренники, трели школьных звонков и молчание птиц выдают ее присутствие. Она хороша именно сейчас – похожая на первоклашек с букетами астр и георгинов, такая же юная, застенчивая и светлая. Она еще не перешла границу и стоит на нейтральной полосе бабьего лета. Позже, когда сито непрерывных, нудных дождей и серый пронырливый ветер накроют город – мы ее разлюбим. Поэтичность осени естественна и необъяснима. Неожиданно, глубоко в душе рождается смутное, щемящее ощущение опоздания – не досказал, не успел, проворонил в очередной раз лето, как ребенок, не наигравшийся своей игрушкой. И звучит одинокое, минорное, скрипичное соло где-то высоко, в блеклом, выцветшем за лето, осеннем небе. Это Невидимка играет мне –happy birthday to you, и плен условности времени заставляет проходить этот рубеж. Еще вчера не было этой границы, а уже сегодня он наступил - этот «праздник», и я шагнул в новый год своей жизни. Таких рубежей в году два – новый год и день рождения. Никуда не деться от этой условной черты, даже если напрочь стереть ее из памяти. Тебе непременно напомнят, поздравят - нужно радоваться. Вот только чему? Еще один: седьмой или двенадцатый, или двадцать второй черный крестик в календаре жизни. А если год кончается на ноль или пять, крестик будет жирный и красный. Остается только одно – жить дальше!
ЖИТЬ ДАЛЬШЕ, хранить ВЕРНОСТЬ в своей душе, иногда ОБЪЯСНЯЯ свое МОЛЧАНИЕ, без жалости выбрасывать СТАРЫЕ ВЕЩИ, жалея и любя свои и чужих СТАРИКОВ, делать на память ФОТОГРАФИИ, сажать ДЕРЕВЬЯ, коротать зимние ВЕЧЕРА у камина, смотреть на поплавок, подрагивающий на глади ВОДЫ, иногда ВООБРАЖАЯ себя совсем другим, наслаждаться ОДИНОЧЕСТВОМ где – то в лесу, у КОСТРА, дарить ЦВЕТЫ, протягивать РУКУ помощи, идти своей ДОРОГОЙ, ездить в ОТПУСК, постараться не БОЛЕТЬ и принимать вновь приходящую ОСЕНЬ.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА римейк
ВЕРНОСТЬ
Сцена первая (он и она)
Пакет лежал на кресле уже третий день. Когда он увидел его первый раз, в сознании отложилось, что придет субботняя уборка, и тогда он в него заглянет. После этого, каждый раз проходя мимо, он слышал внутри - « в субботу», как напоминание сотового о не принятом вызове. Обычное утро, но суббота так и не наступила, пакет валяется на полу, а посередине комнаты стоит она и брезгливо, двумя пальцами обеих рук держит за бретельки терракотовое, летнее, очень открытое женское платье.
-Это что?
-Не знаю.
-Я этого сюда не приносила.
-Я тоже.
-??????
-Знаешь, ты сейчас очень похожа на рекламную – милый ты, где был? Бегал, вот только футболка не пахнет
-Умник, вечером поговорим.
Все разговор окончен, и они отправляются на работу, а платье валяется на полу, и как оказалось потом, это Маринкино платье, и совсем не важно, кто такая Марина, но она действительно имела право быть в их доме и на абсолютно законных основаниях оставить там свое платье.
Сцена вторая (он и она другие)
Они сидят друг напротив друга, он внимательно смотрит ее в глаза, и они ему очень не нравятся. В них, там, в глубине, независимо оттого, что она говорит, серьезно или, улыбаясь, или просто рассказывая о чем-то, живет само по себе отчаяние. Оно маскируется, но полностью спрятаться не может и от этого постоянно сквозит в ее взгляде.
-Тебе плохо?
-…. Да.
-Почему?
-Муж постоянно думает, что я ему изменяю.
-Может, поедем ко мне (он так сильно и давно этого ждет)
-Нет, я не могу….пока.
Верность жила своей жизнью, тяжело переживая их бытовые семейные скандалы с взаимными обидами и оскорблениями. Иногда она балансировала на острие ножа, какого – нибудь легкого флирта или случайного знакомства, но выживала. Чья-то болезнь или совместный отпуск давали ей долгожданную передышку, и она в очередной раз показывала Невидимке кукиш, а ответ Невидимка только усмехался, как бы говоря – я здесь не при чем. И он, правда, был не виноват, что убийца Верности уже родился в чьей-то душе и живет там, скручиваясь постепенно в тугую спираль, и усилий удержания сжатого положения спирали требовалось все больше и больше. А еще сложнее этой больной душе казаться здоровой, будто бы и не гложет ее червь сомнений, хотя внимательный взгляд уже бы определил – что-то не так. Но разве смотрим мы внимательно на своих бывших возлюбленных, ставшими нашими навсегда или почти навсегда, ведь даже расставшись, мы говорим - моя (й) бывшая (ий). Наш взгляд становится внимательным, только если вдруг замечает, что у нее появилось новое платье, или он пришел домой в пятницу какой-то веселый, но трезвый. Кто-то называет убийцу Ревность, но я бы назвал его по другому – Допуск. Что- то необъяснимое происходит в больной душе, и она выдает допуск на измену самой себе. Однажды, иногда почти незаметно, иногда с апломбом и криком, спираль раскручивается, сметая на пути все прожитые вместе мгновения счастья. Бац, ее удар всегда обоюдоострый, и тогда это уже не Маринкино платье, и она говорит – а что, поехали.
Утром он лезет в пустой холодильник и понимает, что холодильник этот не его, и квартира не его, и снял он ее только вчера, и тогда он приклеивает на дверь холодильника стихи ему неизвестного автора, но с такой необходимой сейчас первой строчкой – Никогда ни о чем не жалейте. А она, в то же утро, не как не может накрасить ресницы. Тушь постоянно течет, из-за раздражения, вызванного оставленными на полке в ванной станком и пеной для бритья. На расчищенном, распрямившейся спиралью, до пустыря, поле жизни тут же, как лебеда, прорастают и жируют огромные побеги взаимных обид. Утопая в них по пояс, весело насвистывая « …не отрекаются любя…», по этому полю шагает Одиночество.
ОДИНОЧЕСТВО
Ты, может быть, помнишь, как мы с ним напились в первый раз, попытались расстаться, вернее, расстаться хотел я, но оно осталось, не обращая внимания на мои просьбы, и постепенно я привык, что оно где-то рядом молчаливое, ненавязчивое, но постоянное до занудства. Я даже полюбил его за молчание, ведь самый лучший собеседник тот, кто умеет слушать и не перебивать, а наоборот поддакивает и во время кивает, и от этого ты кажешься себе умным, а может быть даже мудрым. Пятница, поздний вечер, я лежу в саду, на качелях, и смотрю сквозь ветви деревьев, как угасает небо. Оно еще светлое, ветви и листья почти неподвижные, темные на его фоне, становятся все чернее, рисуют только им понятные узоры. Ночь поднимается снизу, стирает эти узоры черным ластиком, взамен зажигая звезды. Одиночество, кошкой забралось, и уютно устроилось у меня на груди, мне даже кажется, что если его погладить, оно замурчит. Вчера, тоже вечером, на даче у наших старых друзей, куда нас пригласили на шашлык, оно постоянно ходило за мной по пятам, вместе со мной крутило шампуры на мангале, сидело рядом, пока мы играли в карты или пели песни, и даже пыталось подпевать, если в песне были слова о нем. Сколько раз я пытался поговорить с ним по душам, убедить, обзывал и ругался, и, обидевшись, оно уходило.
Знаешь, я тут кое-что написал. Может, прочтешь?
Ну, давай – и книжка ложится на стол.
……
Ты прочитала?
Да
Ну, как?
Грустно.
И это все
Нет. Еще мне завтра нужна машина, прямо с утра.
Одиночество входит, хитро улыбаясь и потирая ладони – я тут за дверью пока постояло – и нагло усаживается в кресло с видом полноправного жителя этого дома. Наверное, я не прав, не переживай – говорил мне мой друг – радуйся, что востребован, даже если от тебя хотят не того, чтобы ты хотел дать. Наверное, я не прав, думаю я, выключаю свет и ухожу в сад с надеждой рассадить между деревьев все причины и попытаться выполоть сорняки следствий. А еще, вдруг, может быть, я услышу голос случайно залетевшей птицы, и она споет мне совсем неизвестную песню, например про рассвет, только бы не слушать это Молчание.
МОЛЧАНИЕ.
Ты, может быть, помнишь тот остров Молчания, на котором я прятался от объяснений, я все еще там. Мне кажется, что этот остров вулканического происхождения и очень молодой в геологическом плане, потому что он растет и увеличивается. Голландия погружается в океан на три сантиметра в год, а этот проклятый голый остров наоборот поднимается из трясины болота с невиданной скоростью, и я уже не вижу его границ. Вчера я подумал, а вдруг он уже достиг твердого берега на другой стороне болота и можно, не опасаясь утонуть, его покинуть, и пошел посмотреть. Нет, болото растет вместе с ним. А еще, я понял, что, прибывая на этом острове, я почти разучился говорить. Какие-то звуки и слова я, конечно, говорю, но я произношу только то, что от меня хотят слышать.
Ты будешь есть?
Да.
Тебе надо сходить за хлебом.
Хорошо.
Спокойной ночи.
Угу.
Я устал от этого молчания, оно как плотный сернокислый туман разъедает медленно мои бронхи и душу, и попытался выйти из зоны,- подожди, я досмотрю сериал, потом поговорим. Потом ничего не было. Еще я говорю на работе, но только это работа, и в пять часов: рот закрыл – рабочее место убрал. Я стал слушать других и не услышал, вокруг такие же острова. У меня кончаются чернила, и пошел дождь, с этим надо как-то жить, и если не писать, то может быть читать,листая Старые страницы.
СТАРЫЕ СТРАНИЦЫ.
Верить или не верить в свою судьбу. Ответ на этот вопрос не нужен, каким бы он не был, гораздо интереснее дневник или книга своей жизни, своей собственной, той которую выбрал, идя от перекрестка к перекрестку, и на любом из них имея право на выбор. Каждодневно записывается прошлое, иногда так спешно, что к прошлому относиться порой и настоящее, а если очень спешить, то и будущее. И даже не это главное, так или иначе, эта книга будет написана и сдана в архив, главное и интересное в ней закладки. Могут быть записи дня или даже недели, а порой и года выполнены одной строкой - 1 марта 2006 год – ничего особенного, и закладка здесь не нужна, так как через небольшой промежуток времени уже ничего об этом дне не вспомнишь, и даже вернувшись случайно на эту страницу, увидишь, что она пуста. Но вот происходит событие и, кроме записи, в книгу вкладывается закладка, белая или черная. Белая, если событие приятное, и к нему хочется возвращаться мысленно снова и снова, черная, если хочется все напрочь забыть, но есть понимание, что забывать нельзя, во всяком случае, скоро. Закладкой может быть что угодно – фотография, сухой желтый лист из той осени, запах, камушек с далекого берега, или даже мелодия. Вот она зазвучала, совершено случайно, из окна остановившегося рядом автомобиля, и ты улетаешь в тот далекий августовский вечер, на берег не менее далекого моря, где вы танцуете в центре ночи под эту мелодию, на пустом пляже, и от твоих рук по ее телу пробегает легкая дрожь, и эта закладка - белая. Или у ночного костра в пойме, кто случайно взял два аккорда, разминая пальцы, а ты уже в горном ущелье, далеко то дома, под чужим южным небом, на востоке которого Госпожа Смерть зажигает для кого- то из нас последний рассвет, а мальчишка поет незамысловатую песню о любви, и эта закладка – черная. Но даже закладки не всегда спасают, вот белая, но где-то далеко, почти в начале книги, открытая на ней страница пуста, и только по дате можно понять, что это день рождения, когда исполнилось четырнадцать лет. И долго всматриваешься в истертые, выцветшие буквы и, наконец, прочиталось – велосипед, да, тогда подарили велосипед, и событие это заслуживало внесение в книгу, но совсем растеряло свою привлекательность на сегодня, и закладку можно вынуть и выбросить. Черная, казалось совсем недавно, на смерть родителей, про дни рождения, которых уже забылось, и постепенно теряется и дата смерти, и только на пасху, под влиянием общего психоза, вспоминаешь о них и мчишься на кладбище, как на искупление. И старательно обводятся буквы, и кладется еще одна дополнительная закладка, и дается самому себе клятва – помнить, но все бесполезно и бессмысленно, так устроена наша память. Есть закладки – отдельные листки, с записью чужой интересной истории или случая, который успешно присвоен, и такую закладку с заголовком – а вот у меня был случай, - можно положить в любое место книги. Иногда другой человек, желая чтобы ты о нем помнил, кладет в твою книгу свою закладку, и как с ней поступить порой не знают не он, не ты, хотя ты вправе ее положить, а он вправе ее выбросить, если эта закладка вызывает вопросы и Раздражение.
РАЭДРАЖЕНИЕ.
Раздражение может звучать в самом вопросе или задаваемый вопрос уже вызывает раздражение, она понимает это, но не задать вопрос просто не может.
- Ты решил замолчать? ну что ж...только скажи об этом…, - Она ждет ответа именно того, который она ждет, он предрешен самим вопросом, предрешен и безысходен, иначе это буду уже не я.
Перрон, поезд, прощание, последний поцелуй, последние мгновения и последние слова:
- ты меня любишь?
- ты будешь скучать без меня?
- ты будешь меня ждать?
Почему Она спрашивает это, ведь предрешенный ответ будет похож на клятву, а я однажды клялся родине, давая присягу, и могу умереть за нее, но не люблю. Родина заставляла меня дать клятву, потому что она мне не верит, и за измену без клятвы может посадить в тюрьму, а за измену с клятвой – просто расстрелять. Причем в ответ родина не клянется нечем, она не обещает меня даже помнить, не то, что любить.
Зачем Ей моя клятва? И я отвечаю невпопад – даже если ты не будешь мне писать, я все равно буду ждать твоих писем или буду писать сам, пусть в никуда. Я прочитал недавно очень красивую фразу - Не все уходят, при желании остаться. Я ушел, и вслед никаких вопросов, и это нормально потому, что уход снял чувство обязанности, рождавшее в свою очередь раздражение. И последний вопрос был очень похож на подначку из детства, когда нужно коснуться зимой, на улице языком металлической лестницы, и друзья задают вопрос без раздражения, но с издевкой – трусишь, слабо. Я знаю, что будет больно и будет кровь, и кусок языка останется на металле, но не дотронуться нельзя. Осталась ли закладка в ее книге - это теперь не важно для меня, для меня важнее моя закладка, и она белая.