Я спешу. Надо, во что бы ни стало попасть на проспект Мира, чтобы встретиться с представителями фирмы и за деловым обедом провести переговоры. Дорожный траф по всем направлениям несёт меня с людским потоком в метро. Оказавшись на эскалаторе, я спускаюсь своим ходом. Спускаюсь, пока не оказываюсь рядом с ней. «Ней» оборачивается и на секунду задерживает свой взгляд на мне. Этого достаточно, для нового знания о том, что ангел не боится быть порочным, а ведьма не стыдится невинной чистоты.
«Сейчас мы спустимся на платформу, и я её потеряю, как сотню других, чьи глаза легко растворялись в толпе» - успокаиваю я себя, хороня надежду. Но, зайдя в вагон, девушка занимает место напротив. Двери захлопываются. Вагон устремляется в темноту. Надежда умирает последней.
- Поезд проследует до станции Битцевский парк.
Спутанные черные волосы, потертые джинсы, ничего особенного и вместе с этим ВСЁ. Ее глаза смотрят на меня, а мои на нее. Никаких жестов, никаких слов. Просто взгляд. Со всех циферблатов выламывают стрелки, с цифровых табло сводят к нулю числа. Говорят время нельзя остановить. Можно. Проблема лишь в том, что останавливается оно только для тебя, а для остальных по-прежнему спешит.
- Станция Бабушкинская, следующая Свиблово.
Бабушки пьют на кухне литрами чай. Кто-то ждёт следующей остановки, кто-то выходит уже сейчас. А я смотрю ей в глаза. Я не приглашаю её в ночной клуб, не угощаю холодным виски, не слушаю тупую трескотню о последней модной книге, Я ПРОСТО СМОТРЮ ЕЙ В ГЛАЗА. И в эти мгновения я ощущаю себя человеком без понтов, наносной бравады и многочисленных масок. Хоть ненадолго, но я становлюсь самим собой. Настоящим.
- Станция Свиблово, следующая Ботанический Сад.
Она притворяется спящей, может быть, таким образом, скрывая свое смущения или всего лишь создавая его видимость, но спустя время вновь открывает глаза, как бы осторожно и нечаянно. И мы продолжаем…Она не бросается словами, не пересаживается на другое место, не крутит у виска, ОНА ПРОСТО СМОТРИТ МНЕ В ГЛАЗА. Черт возьми, неужели, я ее потеряю, отпущу. Чуть не слезы наворачиваются от этой мысли. А может так и надо потерять того, кто тебе стал так близок, не узнав при этом твою прописку, работу и количество нулей на банковском счёте или их полное отсутствие и тем самым сберечь абсолютную искренность отношений.
- Станция Ботанический Сад, следующая ВДНХ
Все кусты, кустарники и деревья сыпят щедро золотом. Ботаники «забивают» на учебу и получают по жирной двойке в дневник и зачётку. Лучезарное одиночество на двоих, так это называется. Все обречено. Но пока мы смотрим, друг другу в глаза, изредка переводя взгляды на случайных пассажиров, я доверяю все свои тайны этому циничному миру и раскрываю душу каждому из тех, кто верит в любовь, но не замечает.
- Станция ВДНХ, следующая Алексеевская.
Я Видел, Думал, Надеялся, Хотел. Но теперь есть глаза – целый мир, планета, которые ты потеряешь, и по этому цепляешься и впиваешься сознанием до самой корки в сочный фрукт мечты, образа, ныряешь в бездну с высотной вышки, при этом, не зная, что там камень или теплая всепоглощающая глубина.
- Станция Алексеевская, следующая Рижская.
Алексей Алексеевич поставил задачу. Этот проект нельзя провалить. Он - мой шеф, босс, непосредственный начальник. Дебиты – кредиты. Корпоративная этика. Вечное стремление наверх. Принципы шумного суетливого мегаполиса. Всё это где-то далеко, не близко. Ближе всего и всех сейчас человек, которого я совсем не знаю. Но чувствовал всегда. Носил где-то глубоко внутри. С первого свидания, с первого поцелуя, с бесконечной чередой девиц. И пусть губы были чужими, а лица холодными, я чувствовал лишь его, чьи глаза встретил только сейчас.
- Станция Рижская, следующая Проспект Мира.
Рижская режет. На следующей мне выходить. Толпа засосёт и разделит нас в разные стороны. Печаль, грусть, тоска. Расставание. Так, что ты сидишь, дурень, сунь ей в руку бумажку с номером своего телефона, возьми её за руку и не отпускай! Но вся былая отвага и простота в общении куда-то пропали, исчезли вместе со спесью. В клубах то ты оторва, а здесь как маленький мальчик. Ещё захнычь. Да, я маленький мальчик, я начинаю с нуля, с бессилия, со страха. Хоть затопи слезами весь вагон, этот город в них не верит.
- Станция Проспект Мира, следующая Сухаревская.
Миру – мир, а мой не троньте. Я не встаю. Двери захлопываются. Босс что-то кричит, набирает мой номер, но абонент недоступен – андеграунд. Партнёры не заключают контракт. Проект вылетает в трубу. А я просто продолжаю свой путь. Как всё-таки человеку мало надо – глаза, в которые можно смотреть, теплый взгляд на который можно ответить. Простите, Алексей Алексеевич, но у вас даже этого нет.
- Станция Сухаревская, следующая Тургеневская.
Все сухари размачивают в крутом кипятке до мякоти. Она встаёт, готовится выйти. В её глазах дрожит роса. Отчаяние. Где-то плачут наши нерожденные дети. Их плачь, пронзителен и громок, его не заглушает даже грохот. Машинист жмёт плавно на тормоза. Бездна становится каньоном, океаны мелеют, планету взрывают, и звезды становятся солью. Непослушная рука чуть касается её кисти, моё лицо заливает красным. Из глубины толчками я силой выталкиваю слова, запинаясь, рождаю звуки. Маленький мальчик совершает подвиг, идёт на войну, бросается на сотни тысяч амбразур, он говорит: - Не уходи.