Опять, опять эти соловьи. Как было хорошо их не слышать лет десять. Жить спокойно, помня их существование, но не подвергаться этой пытке. Прекрасное истязание для чувствительных душ, до ломоты в сердечной мышце. Очень, очень тяжело передать это щемящее чувство, когда такт ударов собственной жизни начинает совпадать с раздающейся трелью. Тью-тью-тью-тью, и этот комок плоти в бешеном ритме гонит кровь по всему телу. До звона в висках. То, сменив бешеный ритм на раскатистый перелив, ти-ив – ти-ив, и холодеют пальцы рук, чувствуешь как красные реки, разлитые по телу становятся вязкими и тягучими. А потом, глубочайшая бездна тишины, и нет ни звука. Только теплый шелест листвы, в лучах заходящего солнца. И как, набатный колокол, первый удар, самого себя испугавшегося сердца. Хорошо только, что румянец, мелькнувший вдруг не увидит ни кто.
Эх, опять эти соловьи. Невозможно не понять о чем они хотят сказать своими трелями. Невозможно не почувствовать то одиночество разливаемое в пространство. Невозможно не испытать ту надежду… Да будь они, прокляты. В сравнении с истинной красотой, отчетливо вылезает собственное несовершенство и убогость. Можно ли камертоном красоты изменить что-либо в этом мире? Осознать и только более рельефно подчеркнуть можно. Не более.
Еще страшнее безнадежные соловьи. Они поют уже, когда все остальные нашли свои половинки, продолжили род и полностью отдались родительскому инстинкту, забыв, уже ставшей бесполезную музыку раскатистых переливов. Конец июня, начало июля их звездный час в часы беззвездных ночей. Искусство ради искусства. Чистота и безнадега в одном переливе. Они, эти трели, уже отличаются от тех наглых и бравурных песен самого начала брачного сезона. В них уже нет доминанты скорой победы плоти. И одиночество становится безысходным. Чистый концентрат одиночества, стопроцентного содержания. От этих бесподобных звуков осознаешь личное беспредельное одиночество. Одиночество становится равным Вселенной, и выступает каплями холодного пота на лбу.
Однако быть может все не правда? Чур, меня! И результат услышанного возникает, только через призму носимой в душе неповторимости. Может стоит попробовать приложить эту призму к зеркалу, либо к другой призме, также где-то носимой и скрытой от посторонних глаз, а тем более рук. Спрятанной в ракушке, и у каждого своей, собственной и личной. Единожды отступив от страха быть не понятым, услышать безнадежного соловья с человеком, который в данный момент времени рядом с тобой. Сложить свои призмы, и взглянуть на мир, через них. Может и нет одиночества, нет безнадеги, нет конца? Есть только ЛЮБОВЬ пронизывающая весь материальный и вполне ощутимый мир. И останется только одно - встать в этот поток, войти в него, отдавшись каждой клеточкой своего бренного тельца.