Этот сон был когда-то запечатлен на бумаге, которой больше нет. Потом перекочевал в компьютерный файл, которого уже тоже нет, был стерт вместе со слезами и соплями, раз и навсегда.
…Мы с подругой гуляли в чудном лесу, картина серо-зеленой, влажной акварели в сизой утренней дымке. Мы тихо, воздушно парили в сантиметрах от земли. Наши платья едва касались листьев и веток деревьев, отзываясь волшебным шорохом. Мы выплыли на лужайку и увидели, что она застлана пушистыми восточными коврами, персидские подушки с кистями соорудили из себя некое изголовье, воздух сочился пряным благоуханием, а на подушках возлегал огромный мускулистый ротвейлер. Он спал. И было в этом сне что-то зовущее, будоражащее. Под атласной шкурой подрагивали мышцы. Мы подошли ближе, опустились на подушки по обе стороны от собаки и начали её гладить. Было необычайно приятно ощущать под рукой эту силу, спящую, покорную, чуть подрагивающую во сне от наших прикосновений. Постепенно пес превратился в обнаженного юношу, безумно красивого, с таким дивным телом, от которого было просто невозможно оторвать взгляд. Мы продолжали его гладить и мысленно переговаривались. Мы разговаривали так всегда, молча, но отлично понимая друг друга. Она спросила: «Зачем ты это сделала?» А я ответила: «Он будет таким, каким он больше нужен одной из нас…» Юноша начал просыпаться. Он открыл глаза и с нескрываемым любопытством и обожанием стал нас рассматривать. Мы засмеялись, поднялись, поплыли и растворились в чаще. Смех повисел в воздухе затихающим звоном, упал каплей и разбился…