(Продолжение. Начало см. ботокс и немного любви)
***
Мила по-прежнему ходила на работу. Ритка шутила каждое утро одинаково: на работу как на праздник мы идем!
Та перемена, которая произошла с Милой после операции, на Ритку подействовала. Она не то чтобы Милу зауважала, но как-то поспокойней стала, не задирала попусту, не заставляла все время мыть плиту, пол на кухне, драить ванну и туалет. Теперь она и сама время от времени убиралась и чистила их единственную кастрюлю, и мыла новую тефлоновую сковородку, которую они купили в складчину.
- Ты теперь у нас красавица, - говорила Ритка. И слышать это было приятно. Приятно было смотреть в зеркало, узнавая и не узнавая себя. Приятно было ловить на себе взгляды случайных прохожих. Но самое главное, приятно было спешить на работу, где Виталий, в очередной раз увидев ее, как-то очень весело прищелкивал языком и говорил: ай да Виталька, ай да сукин сын!
Мила работала медсестрой, но теперь стала, как говорил Виталий, лицом фирмы.
На столе в приемной были разложены буклеты с ее фотографиями до и после... Дамы, которые приходили к ним в клинику с интересом рассматривали их, сравнивали с оригиналом, так сказать, представленным тут же, и откровенно восхищались мастерством хирурга. Дамы эти ничуть не стеснялись говорить о Миле в ее присутствии, обсуждая все стати ее нового лица.
-Ну надо же! Ну вы только подумайте, из такой нюшки такую гламурненькую мордашку слепил!
- Да вы Виталий гений, гений! Ну и нос был, боже мой, как с таким было жить-то! Я подумаю, может и мне сподобиться. Мой правда ничего себе!
И очередная посетительница с удовольствием смотрела на себя в зеркало. Нужно сказать, что Виталий обожал зеркала ( это, надо полагать, было у него профессиональное), и они висели везде, где только можно было.
Мила слышала это и ей было приятно, что Витальку (в тайне называла его так) все хвалят. И все же было обидно слышать про себя прежнюю такое. Да и сейчас, теперешняя она... Да, у нее красивое лицо (благодаря Витальке, ее Витальке!), но обсуждали его так, как будто за ним ничего нет. Она чувствовала себя какой-то картонной, пустой, неживой... Как будто ее и нет вовсе. Но Мила быстро стряхивала с себя это чувство, как дворовая собака стряхивает с себя воду, зная, что никто ее не вытрет старым застиранным, но таким уютным полотенцем. И она улыбалась, улыбалась, когда дамы входили в кабинет. Улыбалась, когда колола, улыбалась, когда провожала...
Сидящая в приемной Анна Васильевны, говорила ей с сочувствием: ты бы отдохнула, детка. Это «детка» казалось Миле таким нездешним словом. Ей трудно было понять, что детка - это она.
-Да что вы, я совсем не устала.
В связи с ее новым лицом Виталий решил поменять ей имидж. Она взволновалась. Вот, начинается. Он заботится о ней. Он хочет, чтобы она стала еще лучше!
- Знаешь, Мила, фигура у тебя очень даже... Ничего, что я на ты? Давай и ты тоже переходи. Мы же теперь в одной упряжке, - Виталий рассмеялся, весело так. Только он один умел так смеяться.
- Ну скажи: Виталий, ты знаешь...
Мила повторила за ним: Виталий, ты знаешь... А какой имидж?
Мила в Москве уже пообтесалась, и слово имидж не вызывало у нее ступора непонимания.
- Самое главное - это туфли на шпильке! - глубокомысленно изрек Виталий.
-Как, на работе на шпильках? А как же колоть, вдруг на ногах не удержусь, рука дрогнет...
- Именно на шпильке! Ничего у тебя не дрогнет, потренируемся. - Он хмыкнул. - И покупать пойдем сегодня вечером вместе, а то выберешь не то. Поход в магазин я спонсирую.
Это хорошо, а то у Милы было мало денег. После операции зарплату ей Виталий не прибавил. Обещал, это правда. Сначала нужно раскрутиться, так он говорил.
А она платила половину за их с Риткой квартиру, часть денег посылала маме. Себе покупала только самое необходимое. А туфли на шпильке, это вам не хухры-мухры, как говорила бабушка.
В магазине Мила сначала стеснялась продавщиц. Но потом с удовольствием перемерила все, что они ей притащили. Командовал парадом Виталий, а девчонки-продавщицы только носились туда-сюда. Виталий одобрил самую дорогую шикарную пару - телесного цвета шелковые туфли на высоченном каблуке. Миле показалось, что она не сможет в них не только ходить, но и стоять. Но оказалось, что вполне может. И даже чувствует себя как-то иначе... Виталий выбрал ей подходящие по цвету колготки и купил три пары.
Они вернулись в клинику и Виталий попросил Милу надеть колготки и туфли и показать, как это все выглядит. Мила послушно переоделась в своей комнатке, нацепила белый халат и вошла в его кабинет походкой манекенщицы. Ей казалось, что пол стал как-то странно пружинить, подбрасывать ее вверх, с каждым шагом она чуть-чуть взлетала над поверхностью, голова слегка кружилась...
- А вот халат зря ты надела, - каким-то другим, изменившимся голосом сказал Виталий.
Глаза его загорелись зеленым огнем, но не тем мягким, уютным, домашним, как когда-то у их с мамой черного кота Барсика, а оголтелым хулиганским призывным огнем. Все бабочки слетелись бы на такой огонь, безо всякой жалости расставаясь со своими и без того короткими жизнями.
- Иди ко мне!
Он пристроил ее на стол, деловито поддернул халат и юбку под ним и стащил колготки и трусики. Ноги завел себе на талию, не переставая что-то там расстегивать и стаскивать у себя. Потом взял ее руку и вложил в нее теплый пульсирующий надувшийся член.
- Чувствуешь, он хочет тебя.
Мила послушно сжала руку, в голове закрутилось : Red Bull, Red Bull. Так назывался любимый напиток Виталия. И то, что она сейчас держала в руке как раз по обхвату и скользящей гладкости, напомнило Миле баночку Red Bull . Ей стало почему-то стыдно своих мыслей, и она уткнулась Виталию в плечо.
- Подожди, давай все же пойдем ляжем.
Он подхватил Милу и потащил в комнату с кроватью, ту самую, в которой она отлеживалась после операции. Виталий был силен, в субтильном теле обнаружились тренированные мышцы. Он сжимал Милу все сильнее, давно уже двигался в ней, забираясь все глубже, толкал всем корпусом. А она почему-то думала одно и то же: вот это да, вот это да, вот это да! И это Да пульсировало у нее в голове со страшной силой, давило на глаза, на уши, распирало горло. Да, да, да... Оно становилось все громче, все требовательнее, Мила уже не чувствовала, как ее губы шевелились в такт: да, да, да, дааааа... вырвалось криком.
Виталий довольно откинулся на подушку, вздохнул, с присвистом втягивая воздух.
-Ну как тебе, Милка? А? Милка-кобылка.
Мила вздохнула и положила голову ему на плечо. Она часто видела в фильмах, что после Этого мужчина тянется за сигаретой. Как хорошо, что Виталька не курит, можно вот так полежать, поприжиматься к плечу, тихонечко повернуть голову и даже неслышно поцеловать это любимое плечико. Вот так, он даже не почувствовал.
Я счастлива, - подумала Мила.- Наконец-то, я по-настоящему счастлива. Она еще и еще раз проговорила, повторила про себя эти слова, как раньше в школе зазубривая урок.
- Мил, тебя домой отвезти? Или вызовем тебе такси?
Миле очень хотелось, чтобы Виталька отвез ее домой, но было стыдно за ту хрущебу на краю Москвы, почти на границе с областью, где они жили с Риткой. Он в своей новой сверкающей машине поедет по этим буеракам... Нет.
- Не надо отвозить, я сама доеду.
- Нет уж, я вызову такси.
Виталий быстро поднялся, подтянул брюки (он их не снял, поразилась Мила) и пошел в кабинет.
Осторожно, стараясь не шуметь, Мила открыла дверь ключом и прошла на кухню, не зажигая света. Спать не хотелось. Есть тоже... Хотелось смотреть в окно на темное небо, которое в своей черноте было невидимо, но Мила все старалась его разглядеть. И еще хотелось, чтобы все замерло, не двигалось, не менялось. В ужасе Мила поняла, что хотела бы сейчас, сию минуту умереть.
Свет зажегся и в кухню вползла Ритка.
- Что за дела? Я спать хочу! Мне завтра в первую смену! Чего расселась, иди ложись...
Ритка, не получив ответа, взглянула на Милу более пристально.
- Ты че? А? Че эт с тобой? Встрепаная какая-то...
И тут до нее дошло. Злорадная улыбка никого не красит, а Ритку превратила просто в мегеру, ее молодое лицо потеряло признаки возраста.
- Он тебя трахнул? Виталька твой?
Мила дернулась, но ничего не ответила.
-Трахнул, трахнул, ну и дела. Ну и козлина он! А ты, дура, дала!
-Я его люблю.
-Да знаем, знаем, как вы по ночам в подушку кончаете: Виталька, Виталька...
- Я его люблю. Я счастлива.
Мила подумала и еще раз сказала, как припечатала: я счастлива. Счастлива.
Она встала и пошла мимо Ритки в комнату, вдруг почувствовав непреодолимую усталость.
- Все, Ритка, давай спать. Завтра, завтра... Все завтра...
А завтра, как известно, наступает неожиданно.