Начинаю лениво радоваться пятнице уже со среды, когда рабочая неделя переваливает за половину. Получается, что неделя заканчивается, не успев начаться. Обычно выходные у меня получаются очень яркими и полными событий, хочется выжать из них всё, не оставив без внимания ни родных, ни друзей, ни себя, любимую. Как иногда хочется сказать – несчастную. Только вот вложить в это слово по-настоящему нечего. Так, чтобы защемило, слезу выдавило.
Сегодня только вторник. Никакой. Просто второй день недели. Еле дождавшись полудня, толкаю карандашом бегунок на квартальном календаре к среде. Он упорно цепляется за целлулоидную полоску - рельсу, и отскакивает обратно на вторник. За окном серо, сыро, мрачно и тоскливо. Завидую собаке на газоне, которая может себе позволить средь бела дня, вскинув плешивую морду, повыть на этот жуткий вторник. И она воет. Грустно, протяжно. Хочется сесть с ней рядом на вылинявший газон и повыть. А чего, собственно выть-то? Жизнь, вроде бы, удалась, дом, семья, работа. Чего ещё надо от этой жизни? Чего трясти её, как пустой кошелек, а вдруг что-нибудь да вывалится? Всё, что могло уже вывалилось. В том числе и несуразный, застрявший вторник.
Чай остыл. Лимон в нем совершенно размяк, беспомощно колышется на самом дне. Чувствую, что тоже остываю. Ловлю последнее солнце. Наблюдаю за сонной мухой между рамами. Мухи… Бабочки… Отчего не быть бабочкой? В смысле гусеницей. Как раз самое время окукливаться, заворачиваться в прочный, уютный, теплый кокон до весны, чтобы потом развернуться из него яркой, пестрой, неотразимой.
Но сегодня всего лишь вторник.