Костя со злобой долбанул по системному блоку. Опять завис! Встал из-за стола и отправился в соседнюю комнату звать отца. От увиденного Косте резко поплохело: батя воодушевленно копался в его, Костином, ящике. И в общем-то не так давно Костя не придал бы этому значения, только теперь там лежала симка из украденного мобильника. А также деньги, оставшиеся после отдачи долга Серому, не особо хорошо запрятанные, а именно, просто свернутые в трубочку.
Отец положения не менял. И выражения лица оставалось все таким же воодушевленным.
- Костик, здесь копии документов на аренду лежали.. Ты куда их дел? – будничным тоном задал вопрос батя.
«Пронесло» - с облегчением мелькнуло в голове у Патрушева.
- Так я не убирал никуда, - с готовностью ответил он. – Но давай посмотрю.
- Ладно... ладно, - увлеченно проговорил отец. – Я сам найду... А вот скажи-ка мне, сына, это откуда у тебя?
Костя глянул по направлению руки отца, отчего у него перехватило дыхание. Потому что на столе перед батей лежали украденная симка и трубочка из денег. Отец продолжал вопросительно смотреть Косте в глаза. Патрушев взгляд отводил и в то же время лихорадочно соображал, что ответить. Откуда-то вдруг взялось четкое ощущение, что батя давно об этом деле с мобильником знал и специально ждал подходящего момента, чтоб Костю вывести на чистую воду.
- Это Вадима симка, - промямлил, наконец, Костя. – Лихачева.
- Я не об этом, - отрезал батя. – Деньги у тебя откуда? И в таком количестве?
- Тоже Вадима! – воодушевленно начал врать Костя. – Он мобильник свой продал. А деньги мне оставил. Чтоб зря не потратить.
Отец взгляда от Кости не отводил. С долей сомнения продолжал всматриваться ему в глаза. Костя осмелел и глаза на отца поднял.
- Доверяет тебе друг, - проговорил батя, потерев подбородок. – Хорошо это. Только не дело так деньги хранить. Что ж ты их в ворох бумаг закопал...
Патрушев глубоко вздохнул.
Когда Яна в первый раз увидела Мишку, эмоций никаких у нее не возникло. Пришел мальчик с другом на факультатив. Симпатичный вроде? Но не тем были заняты в тот момент мозги у Яны. Не давался ей сложный пример из самостоятельной, которую все давно решили и сдали, а она, как особо одаренная, все еще сидела. И не по своей воле. Зная математику очень посредственно, Яна вполне понимала, что самой ей примерчик решить не под силу. Учительница, недолюбливающая Яну за оные посредственные знания, выдала четкую фразу: «Пока не сделаешь, домой не уйдешь». И сидела Яна, тупо листая учебник и все больше путаясь в собственных догадках относительно неподвластного примера. Мозги уже начали безнадежно отключаться, мысли уплывать далеко-далеко, когда на помощь вдруг пришел мальчик. Тот, симпатичный. Впрочем, Яна тогда этого не отметила. Маленькая еще была, по крайней мере таковой себя считала. Мнение же сие было тщательно привито заботливой мамой...
- Помочь? – спросил симпатичный.
- Да не надо... – гордо промямлила загруженная Яна. Она ко всему прочему считала себя некрасивой, и сейчас ей было неловко от того, что с ней первым заговорил старшеклассник, да еще и помощь свою просто так предлагает.
Мальчик тем не менее не отходил. Стоял над ней, что-то читал на ее листочках, или на столе учительницы... Яна из-за плохого зрения всегда сидела в первых рядах. В этом году ей особенно «повезло» - Яна стала обладателем первой парты, во многих кабинетах граничащей со столом преподавателя. Оказываясь с преподом лицом к лицу, посторонними делами заниматься было уже никак нельзя, не говоря уже о списывании на контрольной. Из-за чего нередко, а вообще, почти всегда, Яна сидела одна.
Смущающаяся Яна с головой закопалась в учебник и – о чудо! – неожиданно нашла аналог заданного примера. Большого ума не требовалось, чтоб циферки из примера заменить на нужные. Учительница подошла вовремя – в тот момент довольная собой Яна запихивала учебник обратно в сумку.
- Все готово, Надежда Семеновна, - тоненьким голосом пропищала она, протягивая исчерканный листочек.
Преподавательница долго не смотрела, глянула на листок, кивнула. Видимо, уже вообще забыла, что Яна тут до сих пор «учится». А Яна была счастлива! Свобода наконец-то обрушилась ей на плечи, и, наскоро смахнув в сумку ручки с карандашами, девочка поспешила протиснуться между партами, создающими узкий проход.
Парни-старшеклассники сидели позади нее. Ближе к проходу расположился симпатичный. Улыбнулся и заглянул ей в глаза. Яна поначалу тоже создала видимость улыбки, потом резко смутилась и взгляд отвела.
- Пока, Яна, - услышала вслед. Симпатичный прочитал ее имя на дневнике... Нерешительная, она собралась, развернулась и одним движением резко пододвинула к себе зеленую тетрадь симпатичного.
- Ты чего?! – недовольно начал возражать его друг.
«Ученика 10-го «А» класса, Лебедева Михаила» - прочитала.
- Пока, Миша, - ответила независимо. Сердце в груди билось бешено.
Осознание любви пришло потом. Когда первого сентября Мишка на минутку заглянул к ним в класс? Или когда третьего сентября помогал ей, Яне, собирать рассыпавшиеся по парте ручки? Или тринадцатого, когда одиннадцатый теперь «А» задержался после контрольной, а Янин восьмой «Б» уже пришел на урок математики? Яна тогда стояла позади Мишки и ждала, когда он освободит ее место. И еще... ждала, что он ее заметит. Узнает. Даже не ждала, а надеялась. И он заметил! А потом они, стоя в плотной толпе ребят, прижались друг к другу близко-близко. Яна тогда почувствовала Мишино тепло, отчего-то погладила рукой его мягкий свитер...
Пелевин Вику послал только на словах. Да и то, слова эти сказал, не Вике, а Патрушеву. Вику послать он не мог, хотя бы потому, что оснований у него для этого не было. Она Васе кто? Знакомая...
Знакомая плотно засела в мыслях. Вася молотил кулаками по груше на тренировках, чтобы хоть как-то, хоть чем-то заменить ту пустоту, которая образовалась у него в душе после их последней встречи на крыльце. Тренер неодобрительно качал головой – Пелевин явно думал на занятиях не о самбо... Механически выполняя движения, стал невнимательным и рассеянным.
- Что-то дома у тебя не в порядке, Василий? – положив ему руку на плечо, спросил тренер после очередной непродуктивной тренировки.
- Нет, - спокойно и грустно ответил Вася.
Он не хотел о ней думать. И говорить не хотел. Да и не с кем было, кроме Патрушева. А у того голова была забита своими какими-то проблемами, неведомыми Васе. О которых, в общем-то, Пелевин и не горел желанием знать.
И тем больше доставала его Алка. Раздражали ее глупые намеки, дурацкие разговоры, несмешные шутки. Ему на Прохорову было параллельно всегда. А теперь, когда в сердце появилась, наконец, долгожданная искорка, отнюдь не к Алке, почти откровенное вешание ему на шею этой девочки просто выводило из себя.
Вася этого не замечал. Внимания не обращал, пока однажды после алгебры классная не попросила его задержаться.
- Я, Вась, все понимаю, - начала она. – Нагрузки в школе, нагрузки на тренировках, - классная сделала паузу. – Возраст сейчас у вас такой... сложный...
- Переходный, - тоскливо поддержал Пелевин. Надежда улыбнулась:
- Мама подсказала?
- В журнале прочитал...
- Хорошо, что умные журналы читаешь. Плохо, что свои эмоции выражаешь неправильно.
- То есть? – не понял Вася.
- То есть, если девочка тебе не нравится, не нужно, как это у вас говорится, грубо отшивать. Можно спокойно поговорить. Можно объяснить, что... ты, может быть, еще не готов к таким отношениям...
Вася обалдело молчал. Не ожидал от училки таких речей, да сначала и не понял, о чем она. Потом, словно во сне, начал вспоминать...
Алка принесла в класс фотки. Свои, летние, с моря... Разложила их демонстративно на их с Пелевиным парте. Собрались ребята. Алка не поскупилась на «скромность», в результате чего разложенные фотки оказались весьма откровенными.
- Нормально!
- Прохорова, круто!
- Ал, а топлес есть? – поинтересовался кто-то из самых продвинутых.
- Ну вообще-то, да, - жеманно ответила девочка, глядя в упор на Васю. Он вроде как списывал физику у Трофимовой, но уже минут пять краем глаза посматривал в сторону снимков.
- О-о! Покажи! – раздались воодушевленные возгласы. Преимущественно парней. Девчонки с явной завистью, и в то же время с долей злорадства молча наблюдали – мол выставила себя шлюхой... Последнее многим служило утешением, ибо видели девочки, что ребята вполне искренне заинтересованы и в просмотре, и в Алке.
Вася дописал физику и поднялся, чтобы отдать Свете тетрадь.
- Вась, а тебе не интересно? – ангельским голосом задала Прохорова вопрос.
- Нет, - спокойно ответил Вася, даже не повернувшись к ней.
Он положил тетрадь Свете на стол, чуть потрепался с незаинтересованными фотками парнями, и вернулся на место. Толпа к тому времени поредела, Алка, довольная, сидела рядом и смотрела в упор на Пелевина. Уже привыкший к этому, Вася не обратил внимания, открыл учебник и малость обалдел: со страницы учебника физики на него смотрела улыбающаяся, залитая лучами солнца, Алка. Голая... Почти. Трусики-веревочки не в счет. Улыбалась открыто, рукой прикрывая грудь...
Вася пару секунд соображал, как отреагировать. Потом в выражении его лица появилось что-то вроде брезгливости, он глубоко вздохнул и одним движением стряхнул фотку с учебника. Глянцевая бумажка, спланировав, прямиком опустилась на соседний стол, где восседали Вадим Лихачев и Лешка.
- О-о-о! – тут же оценил заместо Васи творчество неизвестного фотографа Лешка. – Прохорова, ты такими вещами не разбрасывайся!
- Дай! – тут же отнял фото Лихачев. – Алка, я себе оставлю, ладно?
Изменившая в лице Прохорова вскочила из-за парты и принялась отвоевывать имущество. Плохо у нее это получалось...
- Не, Алка, суперфото! – не унимался Лихачев. – Предлагаю торг – за десяточку куплю!
- Че так дешево! – «возмутился» Лешка. – Пятнадцать!
Ребята заинтересованно потянулись.
- Это че там у вас?
- Дай глянуть!
- Лех, че за фотка, покажи!
- Не, Васян, я тебя не понимаю, - продолжал прикалываться Лихачев. – С тобой такая девушка рядом... Ты фотку-то видел?
- Да. Чуть не блеванул, - соврал Пелевин, сам через секунду поразившись своим словам.
Алка вдруг прикрыла рукой лицо, другой проворно выхватила из руки Вадима фотографию и выбежала из класса.
Неприятная, конечно, ситуация, но и ничего в общем-то особо трагичного. Что он, Вася, такого сделал? Ну соврал, ладно, но не сама ли Алка на такое отношение напросилась? И откуда Надежде об этом известно? И если известно об инциденте, то знает ли она о содержании фотографий? Явно бы не одобрила...
Вася продолжал молчать, соображая, что можно на такое заявление ответить. Надежда расценила его поведение по-своему:
- Не нужно смущаться, - положила она руку Пелевину на плечо. – Первая влюбленность, первое увлечение – это у всех бывает, и не нужно этого ни пугаться, ни стесняться.
- Я не стесняюсь, - подал голос Вася. – Я... – он замялся. – Просто не хочу общаться с людьми, с которыми мне не интересно...
Глупость совершить было легко. Но иногда за глупости, совершенные «назло всем», приходилось слишком дорого платить.
Алке за них платить по счетам не приходилось практически никогда. С рук сходило все – списанные контрольные, сплетни, двойки, даже мелкие кражи в супермаркетах. С рук сходили поздние приходы домой и запах сигарет. Мама, конечно, ругалась. Если вдруг узнавала правду. Но Прохорова, которой опыта в сокрытии таких мелочей было не занимать, редко посвящала родителей в истинную суть своих поздних возвращений или внезапно появившихся дома не самых дешевых аксессуаров.
- Чем это от тебя пахнет? – подозрительно щурясь, брала мама Алку за плечо.
- Да ребята с нами сидели, курили... Дураки. Просила их подальше отодвинуться, а ветер все равно дует...
- Что еще за ребята такие курящие у вас в компании? – недовольно выговаривала мама.
- Ну Вовчик балуется иногда.. Дима еще.. Им же что говори, что нет... – с прискорбием в голосе отвечала Алка, понимая, что и на этот раз часовое распитие пива в подъезде с сигаретами, подружкой и двумя мальчиками из ПТУ сошло ей с рук.
Стоило ли расстраиваться из-за того, что произошло сегодня? Ну увидели все ее фотографию – ну ведь по сути ничего такого там не было. Видно ничего не было то есть... Не в этом дело. Дело в Васе...
- Чуть не блеванул, - сказал он. Сказал правдиво и потом даже не извинился. Значит, и правда так считает.
- Я не знаю, как еще можно сказать, чтоб она ко мне не цеплялась, - оправдывался Вася перед Надеждой.
- Что, мам, будет, если я «корвалол» неразбавленным выпью? – спросила однажды Алка.
Спросила однажды и забыла. Но знала, что хорошее что-то получится вряд ли...
Неразбавленным он был горьким, а пузырек оказался полным. Поэтому Алка разбавляла его водой. В стаканчик капала помногу капель. А потом еще. А потом еще...
Она уснула только через час, как следует поревев до этого, уткнувшись в подушку.
Вечером разбудила мама, позвала ужинать. Состояние было разбитое. Поковыряла вилкой картошку и снова улеглась в постель. А утром пошла в школу.
Корвалол оказался слишком слабой вещью для того, чтоб уснуть навсегда. И утром Алка была этому страшно рада! И все снова сошло с рук...