Ты разве не слыхал, как ночью поскрипывают дверцы старого шкафа - хр-кр-рр?
А им вторит пузатый холодильник, стоящий на неровной поверхности, - тур-тур-тур.
Елозят от нетерпения стулья - вз-вз.
Шипят теплые паласы - ш-пш-шшш.
Толкают друг дружку половицы паркета - тл-пл-мл.
От случайного уличного шума дребезжат окна - тринь-трень-дрень.
А входные двери сладко зевают - иаа-аа-ахх-ха...
Все это бывант только по ночам. Стоит открыть глаза, как разговор вещей обрывается. Стулья застывают, шкаф сторожит белье, холодильник молча мерзнет.
Когда погаснет свет в твоей комнате, теплые мамины губы коснутся твоих щек - ч-чмок! А потом они тихо скажут: "Спи, малыш". Но ты пока не спишь и ко всему прислушиваешься. В маминой комнате свет горит до-о-олго, почти до самого сна. Иногда слышно, как неинтересно стучит мамина машинка - тук-тук-тук-тук. Но это бывает редко... А потом погаснет свет и в маминой комнате. Ты крепко зажмуриваешь глаза. Это для них, для вещей. Они могут поверить, что их никто не слышит. И тогда начинается...
- Ну, чч-чего он там, сс-спит, чч-что ли? - это скрипучий шкаф.
- Не спит, не спит, не спит, - а это часы. Они тоже необыкновенные и говорящие, как и все другие вещи в доме. Перед тем, как пробить полночь, часы долго готовятся и осторожно шепчут:"Тш-ш-ш... Сейчас... Посчита-а-аю". И - не бьют. А когда их удары перестают ждать вовсе, они радостно возвещают:"Бим-бомм... Мы идем".
После полуночи оживает кухня. Кухня - это отдельное государство, напротив твоей комнаты, со всякими своими порядками.
Перевернутые чашки важно ходят барышнями, как на гулянье, мимо худощавых ложек и тупых ножей.
"Кр-рак!.." Что это? А-а-а, наверно, упала какая-то неповоротливая барышня. Не надо стоять на краю стола, на абажуры смотреть!
"Чик-чирик-чирик". Не воробьи ли это, случайно залетевшие на балкон? Нет, то судачат маленькие ложки-сладкоежки. Если ты хорошенько прислушаешься, то поймешь их разговор. Одна говорит, что сегодня хозяйка пробовала ею мед, а другая навязалась хозяйскому мальчугану и надоумила его залезть в банку с клубничным вареньем. Клубнику-то он попробовал, а ложку там чуть не утопил. Хорошо, что хозяйка спасла. Ох, и досталось же сластене!
Ножи - те гордые. У них работа тяжелая. Им не до пересудов. Только скажет один другому:"Давно я мяса не резал, а затупился". А другой по-соседски его и утешит:"На металлолом бы тебя сдать надо". И опять замолчат.
Его величество чайник, когда полный, как будто в рот воды набрал, важный-преважный. Ни с кем не общается. Пыхтит только - пых-пх-пх. Чашки просят его:"Ваше величество, водицы б напиться". А он:"Бульк-бульк". В порядке очереди, значит.
Рядом с кухонным - ванное королевство. Вода в кране льется весело, как будто на свирельке играет - ту-ру-ру, ти-ра-ра. А когда ее нет, кран шипит, как змея, только согласные и выговаривает - хх-цч-шш-щ-фф-сс.
А слышал ли ты, как домашние тапочки сами по комнате ходят? Шлеп-шлеп в один угол, шлеп-шлеп - в другой. На месте потопчутся. И опять. Как же это они без ног ходят? Под кроватью рукой щупаешь - а они преспокойно стоят, только левый тапочек с правым местами поменялся.
А еще бывает: посреди ночи будильник нечаянно звякнет. Будильник - это не часы. Он отдельно стоит, на страже. Дз-зз-зы-ыы-нь!!! Хочешь не хочешь, а просыпаешься. Вот так страж!
А к утру говорящие вещи сами смолкают, и все чудеса прекращаются. Большое горящее солнце открывает дверь в твою комнату, отворяет форточку, тапки непослушные поправляет и говорит маминым голосом:"Вставай, дорогой, пора!"
Ташкент
1984