CAF DE PARIS
Я обняла слепого клавишника, мужчину средних лет с понурыми бледно-рыжими усами и черных очках сидевшего за клавишным инструментом, когда он мне сказал с акцентом, неуверенно похлопывая меня в ответ по плечу: - Ничего, ничего...
Ничего? Кто мог так сказать, кроме русского человека, который знает, что это всего лишь начало фразы - ничего страшного. Фразы, призванной давать чувство успокоения, комфорта тому, кто оказался под стрессом, под давлением обстоятельств. Кто не знает, выживет ли он. И кому достаточно лишь сказать, что на самом деле опасности нет, все позади. Н и ч е г о с т р а ш н о г о. Опасности нет. Мы перешли черту.
Но это был француз. Или американец, умевший говорить по-французски. Слепой, робкий, но замечательно игравший разные мелодии, в том числе и мастерски поданные "Подмосковные вечера" в мою честь. В это кафе нас с мужем пригласил сосед по имени Джон Норвилл. Смешной такой, рыженький, с пролысиной, едва покрытой редкими волосами, и круглым брюшком, перетянутым посредине ремнем. Он, я знала, играл на барабанах, и участвовал в разных мероприятиях. Как-то поинтересовавшись как и где, я получила приглашение по электронной почте посетить вечер джаза в кафе под названием Caf De Paris в ближайшее воскресенье. Smooth Jazz , если быть точнее. Это такое направление в современном джазе, когда мелодия сменяет мелодию, навевает спокойное настроение, все происходит гладко и без причинения особых неудобств резкими звуками. По сути, любая песня чуть живее колыбельной может быть отнесена к этому направлению.
Джазовые вечера проводятся раз в месяц, в последнее воскресенье. Нарядная вывеска встретила нас на входе в кафе. Припарковав нашу Джетту Фольксваген на полупустынной площади перед входом в здание, имевшего серьезный офисный вид, мы вошли в боковую дверь, над которой неброско красовалась надпись Caf De Paris. Уличных столиков не было, все было достаточно сухо, рядом проходила дорога, по которой мчались машины. Мы в Америке, не до сантиментов. В небольшом холле, в углу которого стоял шкаф с разнообразной посудой и бутылками вина, на стене висел постер с картинками из Тулуз-Лотрека, на низком столике лежали брошюры и меню, никого не было. Слышалась музыка. Мы покрутились, повертелись, было непривычно, обычно в американских ресторанах на входе тебя тут же встречает метродотель и просит обождать, либо сразу ведет к столику, в зависимости от переполненности ресторана. Посетителей было немного, столики сверкали белыми скатертями и приготовленными приборами, высились бокалы на тонких ножках. Столиков было много, неужели бывают такие дни, когда они все заполняются. Было странно. Вид из ресторана открывался на дорогу и парковочную площадь через огромное угловое окно. Уже какой-то шарм. Нетерпеливый муж прошел вглубь ресторана и увидел соседа, сидевшего за барабанами. Тот помахал ему, и тут же откуда-то появилась девушка в черной блузке и белом фартуке. Она назвала нас по именам и тут же проводила к самому лучшему столику. Спасибо Джону, он заранее побеспокоился и зарезервировал нам столик, поставив на него табличку, сделанную собственноручно. Особенно умилило, что мое имя стояло впереди имени мужа, что означало особую честь. Даже муж удивился. Но есть сферы, где я бываю ведущей, и окружающие это подтверждают.
Однозначно этот вечер был мой. Народу было немного, официантке было скучно, она все бегала, ждала, когда мы сделаем заказ. Но есть особо не хотелось, пришли мы слушать музыку. И надо отдать должное Джону - было весело. Играли они хорошо - женщина на флейте, мужчина на гитаре, Джон, оказывается, не только на барабанах, но еще и других, смешных инструментах, как-то - клаксон, погремушки, что-то что выглядело как деревянная рыба и прочем. А также был слепой клавишник, о том, что он слепой, я поняла только, когда во время перерыва все музыканты подошли к нашему столику и поздоровались. Их по очереди представлял Джон, он присел рядом с нами, пил вино, болтал, шутил, им было о чем поговорить с моим мужем, дружат они достаточно давно. И мартини выпили немало за то время.
Еда оказалась так себе, приготовленная по-американски, но стоившая по-французски. Я не стала даже запоминать названия. Бог с ними, они же старались. Хозяин ресторана даже подошел, поздоровался в самом начале, а потом взял флейту и начал подыгрывать музыкантам, периодически отвлекаясь и руководя бизнесом. Забавно. Вечер тем временем спускался на город ли, хайвей ли... Или просто то место, где мы в тот момент находились.
- Бесаме мучо... Вдруг затянула женщина. Голос у нее был слабый, она старательно выводила слова, и кстати, бодро болтала по-французски с хозяинам, когда не пела. Но сейчас, увлекшись, закрыв глаза, она пыталась в меру своих сил вложить страсть в незнакомые слова и передать настроение, которое оказалось близким многим, раз эта песенка стала популярна. - Бе-са-ме... Песенка закончилась, и наступила пауза, вдруг как-то враз все закончилось. И кто-то крикнул с задних рядов: - Очи черные! Я оглянулась и помахала рукой: - О да, очи черные! Почему бы и нет! Но голос был незнакомый, и мелодия никак не ложилась на инструменты, в результате все стали смеяться и прекратили-таки играть. Владелец, лысый, крепковатого сложения мужчина, пошутил что-то на эту тему.
- Для нашей дорогой гостьи Лина мы сейчас сыграем "Подмосковные вечера", - вдруг с трудом через акцент узнав собственное имя, я услышала слова, сказанные через микрофон. Это был слепой клавишник. И он начал играть. Слов этой песни я не знаю, я практически никогда не пою, но страсть, искусство, были вложены в исполнение, и заразив настроеним других, клавишник отчетливо проигрывал знакомые слова-звуки - Поооодмоооскоооовныыые вееечееерааа.... Я замерла на минуту, было просто невероятно насколько хорошо была подана эта популярная песенка, с верной интонацией - немного тоскливой, но плавной, охватывающей тебя с головы до ног, накрывающей волной любви к родной земле, природе, тому месту, где ты живешь, откуда ты родом... Слезы набухли на глазах, я наклонилась над бокалом и спрятала взгляд. Все равно он видеть меня не мог. Муж легонько тронул мои тщательно уложенные волосы, и я была благодарна за этот жест любви. Именно так, слегка, мы передаем наши чувства, наши желания. Я вспомнила как несколько лет назад в наш первый вечер в моем родном городе мы сидели в одном из лучших ресторанов и вокруг нас пела и гуляла свадьба. Мы были почти незнакомы, но нам было хорошо вдвоем, уютно. И для дорогого гостя я попросила наших ребят исполнить что-то на английском. Им это не составило труда, уж классический рок-н-ролл все знают. А тут русская песня мне в подарок - после нескольких лет жизни в Америке, просто так, от души, от незнакомых людей.
Когда джазисты закончили играть я поднялась со своего места, подошла к клавишнику и, сказав вначале предупредительные слова, чтобы его не испугать внезапным прикосновением, обняла его и поцеловала в плоховыбритую щеку. - Спасибо. - Ничего, - ничего, - вдруг он сказал по-русски с акцентом. Откуда и как он знал эти слова, было, наверное, не так уж и важно, ведь это был подарок мне.
Мужчина за столиком в задних рядах, который "заказал" Очи черные оказался родом из Бельгии. Живет в Америке он давно, жена у него американка, она сидела рядом с ним, и, кстати, она получила бельгийский паспорт. Мы востороженно поздоровались, чокнулись, и пожелали друг другу удачи. Потом, когда мы с мужем уже ехали в машине домой по темному хайвею, я сказала: - Ну что за маленькая страна, даже своих песен нет, приходится русские просить... На что он усмехнулся и ничего не ответил.
Сентябрь 2006