Бешеная пляска капель на подоконнике из оцинкованного железа. Окна, как занавески в японском театре теней - творят свои магические ритуалы, преподнося внешний мир в виде странной мозаики в калейдоскопе собственной прихоти. Свет фонарей, таящийся в размытых струями кронах деревьев - рампа - невозможное здесь творение полусумасшедшего театрального пьяницы-техника. Бьется о стекло незакрепленный занавес, расшитый кленовыми и дубовыми листьями. Нелепые и обветшалые декорации соседних домов, гаражей и автомобилей, припаркованных где-то на окраине моего сознания. Что делает здесь венценосный громовержец со своими кимвалами и кованными молниями? По какой ошибке он забрел в мой театр?
Далекие голоса из гримерки, нетрезвые крики - это мои артисты празднуют окончание представления. Можно подумать оно как-то отличалось от миллиардов предыдущих... День ушел и зрители разбредаются понемногу, гаснут бесконечные вереницы окон напротив - неплохая, кстати, задумка режиссера. Их окна вероятно чертовски похожи на мое.
Мой ли это театр? Или наоборот: они, те, кто играют жизнь с другой стороны стекла, смотрят на меня день за днем, замерев в ожидании чуда?... А там, в гаснущих окнах, возможно тоже есть люди, которые, навроде меня, считают этот театр своим? Кто же тогда режиссер, да и есть ли он? Есть ли вообще задумка или действо спонтанно и случайно в своем почти совершенном однообразии?
Важно ли это? Стоит ли озарение стального привкуса крови из прокушенной губы, стоит ли струи дыма, разбившейся о стекло, стоит ли слова, не сказанного вслух, но миллионы раз отразившегося о стены лабиринта разума?
Идет дождь. Мне покойно.