О НЕСВОБОДЕ ПИСАТЕЛЯ
Субъективные заметки
Сегодня Пушкина – или того, в кого он пересотворился бы чрез двести лет – на пушечный выстрел бы не подпустили ни к одному союзу писателей. Ибо не было более несвободного времени для писателя, чем наше. Утверждение, быть может, парадоксальное и даже абсурдное, – а как же царская цензура, а потом большевистское выжигание напалмом всего, что не укладывалось в тоталитарные рамки? Тем не менее – такой раздробленности на кланы и кланчики, группировки и «ложи», союзы и союзики внутри более крупных официальных и самодеятельных тусовок, не было никогда. Каждый сверчок знает свой шесток, каждый зверёк свою норку и меченую территорию. Каждый шакал и стервятник контролирует свою местность. Иными словами – писатели читают только своего ближнего, а об остальных и слухом не слыхивали. Да кажется, и не нужно.
О каком едином слове может идти речь? Общем литературном пространстве, естественном для пишущего и читающего? О каком продлении жизни вымирающего искусства слова? Если в «большом» мире хоть что-то переплескивается через край, то у нас только писательские помои. Словно писатели следуют законы сохранению энергии, и та душевная мощь и самозабвение, с которыми некоторые отдавались написанию доносов (теперь – некому), находит выход в коммунальных междоусобицах.
Дьявол требует раздробления и раздора. «Закружились бесы разны» - предостерегал Пушкин. Не нас ли?
Свободны ли Вы, господин писатель? Если Вы свободны – от писательского мира, то шансов на издание у вас нет. Всё равно надо идти на поклон к какому-нибудь саблезубому идолу.
Долой литераторов «беспартийных»! Собственно, об утрате литераторами собственного достоинства в борьбе с незримыми силами зла, не воплощёнными в большевиков или кого-либо, мой долгий вопль. Да и не к людям обращённый.
К Слову моё вопрошание. Покинуло ли Оно нас навсегда, свидетельствуя о Своем презрении, или паче того, безучастности к миру? Вернётся ли Оно к нам? Настанет ли расцвет литературы или хотя бы подобие ея воскрешения?
И – Слово словно откликается. И глас Его доступен немногим. «И шестикрылый серафим На перепутье мне явился».
Иная речь, иные слова, иной голос на пороге нашего времени. И эта «тихая» речь сметёт все группки и группировки, касты и разделения. Её принесёт новое поколение, свободное от идеологической «харизмы» старшего брата. А пока – тусуйтесь, выташнивайте свои «произведения», возводя себя в квадраты пустоты и небытия, господа и товарищи сегодняшние литераторы.
«Моих ушей коснулся он, И их наполнил шум и звон». Поэт и чернь – понятие не записное. В страшной схватке со снами культуры верстает себя будущее слово.
«И внял я неба содроганье, И горний ангелов полёт, И гад морских подводный ход, И дольней лозы прозябанье». Далее можно уже не продолжать – поэт, пересотворённый из человека в пророка, и прошедший на этом пути неведомые нами муки, воспринимаемые как аллегорию, смотрит на нас из незамутнённой Вечности.
«Пушкин! Тайную свободу Пели мы вослед тебе» - писал Александр Блок.
Писательская свобода – одна из главных тайн мира. Её нельзя подарить, купить либо проголосовать за неё. Ибо она даруется только свободному человеку.
Аминь!