Голова, если отсечь те функции, посредством которых она, к примеру, смотрит, разговаривает, ест и нюхает, прежде всего, является органом, генерирующим мыслеобразы. Как это у неё получается, ни один учёный вам нормально не ответит. Начнёт разглагольствовать про всякие там нейронные цепочки, импульсы и прочую лабуду, но вы не слушайте. Он просто сам до конца не разбирается в том божественном механизме, что растёт у него на плечах. Иногда голова порождает образы, совершенно чуждые здравому смыслу, а что в ней делается в моменты стресса – тот ещё коктейль!
В детстве Лизе довелось смотреть весёлый фантастический фильм, в финальной сцене которого главный герой вынужден прокладывать себе путь к спасению в условиях, противоречащих выживанию. Герой скачет со столбика на столбик, а под ногами у него – конечно, пропасть, а в пропасти – никак не меньше, чем геенна огненная. Так что герой, «обычный чернокожий парень», должен был обладать либо нечеловеческой сноровкой, либо нечеловеческим желанием выжить, чтобы добраться до конечной цели. Одно неверное движение – и поминай, как звали. Вдобавок ко всему, его преследовал свирепого вида злодей, который, естественно, в запале ярости не удержался на одной из фантасмагорических опор и угодил прямо в тартарары. Поделом ему!
По ассоциации со скачущим со столбика на столбик её памяти «чернокожим парнем», Лиза чувствовала, что положение её, если не столь плачевно, то усилий для концентрации требовало почти таких же акробатических, хоть и душевных. Худшее, что с ней могло случиться, подозревала она, это бурная и неожиданная, как тропический ливень, истерика, и приходилось принимать жёсткие меры предосторожности в борьбе с бушующими эмоциями. Но от борьбы, кажется, толку было чуть. Одно осознание того, что ей так плохо, а она ещё вынуждена ругать саму себя, лишь бы не сорваться в рёв, удивительным образом вызывало новую мощную волну жалости к себе. Лиза варилась в собственных ощущениях, как в паровом котле, и даже испарина выступила на её загорелом лбу.
- … ещё?
Она икнула от неожиданности и вытаращилась на источник звука.
- Где ты витаешь, Лизунь? Говорю, пива ещё будешь? – вопрошало большое апостольски доброе Серёжино лицо.
Лиза смотрела на него беспомощно, улыбалась подрагивающими губами и молчала. Улыбалась... и молчала. И улыбалась. В общем, она просто знала, что стоит ей открыть рот, чтобы сказать «да» или «нет», как её тут же перекособочит, скуксит всю и немедленно разразит рыданьями. А всё из-за искренней заботы, изливающейся на неё из Серёгиных пьяноватых глаз.
- Ну? Лиза, - по-отечески улыбнулось подёрнувшееся пеленой лицо. – Набралась уже?
Ответ. Требовался ответ. Она рефлекторно мотнула головой, как телушка на лугу, замотанная атаками слепней, разве что бубенец на шее не звякнул.
- Пива будешь? – настаивал Серёга ласково и внятно.
Что ж ты прицепился? Лиза кивнула, и слезинка выкатилась из уголка её правого глаза. Она схватила её молниеносно, эту слезу, кулачком, как будто неумело ударила себя по скуле. Не видел ли кто? Лиза оглядела всех пятерых. Серёжа объясняется с официанткой. Остальные углублены в очередную шутку. Артём распинается, активно жестикулируя. Как ни в чём ни бывало. Странно, почему он ещё не провалился сквозь землю? Где тот кирпич, что должен упасть с потолка ему на голову? Как вообще ещё с неба не посыпались камни? В ответ на слова Артёма звезда вечера - Стася хохотала, раззявив мясистый рот. Ну, что такого смешного он мог сказать? Ведь Лиза всё слышала. И ей было совсем не весело.
Душа её - лисица со сломанной лапой, загнанная осклабившимися терьерами ревности в овраг отчаяния, видела дюжину выходов, но не находила в себе сил, чтобы выбраться на волю.
Так продолжалось весь вечер с тех пор, как она пришла. Чья была идея привести с собой эту девицу? Кажется, никого не напрягала столь вопиющая доля внимания, уделяемого ей Артёму, между прочим, единственному, кто был здесь со своей девушкой. Так какого чёрта? И сколько это можно терпеть? Часы садистски медленно отмеривали её пытку – полтора часа. Всего-то девяносто минут шуток и прибауток, Тёминого затылка и бесконечно взрывающейся бомбы в её мозгах.
Что делает ребёнок, чтобы получить от взрослых положенную порцию внимания? Правильно. Закатывает истерику. Повод не имеет значения. Истерику качественную, громкую, искреннюю, навзрыд. Чтобы при одном только взгляде на него всем раз и навсегда стало ясно – этот ребёнок страдает. А родители его, вон те бездушные подонки, глухи к детскому горю.
Что делают женщины, чтобы добиться этого сладкого чувства собственной значимости для конкретного мужчины? В сущности женщины – те же дети. Разве что методы психологического воздействия более изощрённы. Однако степень рациональности их поведения в стрессовой ситуации стремительно близится к нулю, особенно, если плохо прямо сейчас, а чтобы что-то исправить нужно время и терпение. У кого есть терпение, когда кажется, что сердце рвётся на куски, и ни одна живая душа этого не замечает? Ах, если бы люди никогда не уставали друг от друга и проявляли чудеса понимания!
Лиза вскипала и остужалась. Вспыхивала и заливала искры пивом. Армия эмоций в ней боролась с жалкими остатками здравого смысла. Она казалась себе угрюмым каменным утёсом, возле которого беззаботно плещутся волны чужой радости. Что может сделать утёс, чтобы противостоять им? Только наблюдать и хмуриться. Или разве что треснуть. А почему бы, собственно, и не треснуть? Лиза зажмурилась, чувствуя, что снова закипает, и уже на этот раз её ничто не спасёт.
«А-а!» - завизжала она на весь ресторан и кричала до тех пор, пока не полопались стёкла, пока не обсыпалась штукатурка, пока не смолкли голоса и бармен не выключил музыку. И тогда в полной тишине она встала и... «Ненавижу тебя!» - сказала Артёму. А затем, задрав нос, покинула заведение, подталкиваемая в спину изумлёнными взглядами посетителей. Стоп, стоп! Это уж слишком! Лиза открыла глаза и мельком оглядела присутствующих. Не стоит устраивать сцен. Не жирно ли будет кое-кому? Она зло зыркнула на Стасю. И что же? Ей не показалось? Эта глупая коза подмигнула ей! Издевается? О, чудо, а вот и Артём соблаговолил после дружеского жеста своей собеседницы вспомнить, что пришёл не один. И тоже улыбнулся Лизе. И даже спросил:
- Тебе чего-нибудь нужно?
Таким ангельски-заботливым тоном! Так бы и задушила!
- Нет-нет, ну что мне может быть нужно? - как можно язвительнее отозвалась Лиза.
Однако, кажется, все эти полутона остались за пределами восприятия окружающих, словно она была летучей мышью, издающей ультразвук.
- Точно? – кокетливо переспросил Артём.
«Соси срочно!» - всплыла в голове дурацкая детская поговорка, но в данном контексте она прозвучала бы весьма кстати.
- Абсолютно, - усмехнулась она не без злорадства и вскинула брови, мол, что ж ты, не отвлекайся на меня, а то Стасечка уже заскучала. Того и гляди переключится на кого-нибудь из твоих друзей.
А что, если просто взять и уйти? Встать, не говоря ни слова, и направиться к выходу. Лиза проследила взглядом весь путь от столика до дверей. Наверно, все подумают, что она вышла в туалет. Какое-то время её отсутствия не заметят. Потом станут звонить ей на трубу. Ха! Как будто сложно отключить этот чёртов телефон к едрене матери! Лиза мрачно теребила вилкой кусок селёдки на тарелке. Принесли пиво, и снова добрый Серёга улыбался ей, протягивая кружку. Чего это он улыбается? Или чувствует свою вину за то, что происходит? Вообще, кто-нибудь замечает, что что-то не так? Мысль о том, чтобы уйти неизвестно куда в ночь, пришпилила Лизу к месту, как энтомолог бабочку. Чем явственнее она прорисовывала подробности и последствия такого поступка, тем большей тяжестью наливались ноги.
Она отхлебнула пиво и сморщилась. Горчит. Как весь её распроклятый вечер. «Официант, водки!» - осталось скомандовать и нахлестаться до свинского состояния. Заблевать им весь стол, Стасину прелестную голубую рубашечку и Артёмовы штаны. Да, пусть ему будет стыдно за свою подружку! Впрочем, это не более чем демонстрация собственной слабости. Или, может быть, взять кружку с пивом и вылить его на голову этой девице? Вариант. Лиза криво ухмыльнулась, проецируя свои фантазии на пузырчато-янтарный экран, прекрасно понимая, что ничего из вышеперечисленного не сделает никогда.
Как ей, наверно, здорово сейчас нежиться под взглядами этих четверых павлинов, распушивших свои пёрышки, и ну кудахтать! Как будто Лиза не достойна ни капли их внимания. Да если она захочет, любой мужик в этом кафе посчитает за счастье быть рядом с ней! Что за несправедливость! И всё почему? Потому что эти четверо давно знают её, потому что она со своим мужчиной, а он – их друг, и девушка друга – святое. А Стася – свободна. Начни Лиза сейчас кокетничать с одним из них, так они станут делать вид, что ровным счётом ничего не заметили! Всё, Лиза, всё, сиди и пей своё пиво, перетерпи. Вечер не вечен, и когда-то ты попадёшь домой.
- Что-то у нас Лиза такая молчаливая!
Влад проявил чудеса наблюдательности. А Лиза и впрямь приутихла, ушла в себя, словно бы даже уменьшилась в размерах, и только рисовала узоры кончиком вилки по маслу на пустой тарелке. Узоры норовили тут же слиться. А Лиза упорно выводила их вновь и вновь. Возникла пауза. Артём всем корпусом развернулся к ней и следил за рисунком.
- Что-то случилось? – задал он вопрос, который следовало бы задать около часа назад.
Он положил руку на её запястье.
- Ничего. – Лиза подняла на него светлый взгляд. – Я просто писать хочу. Схожу, пописаю.
Мягко высвободив руку, Лиза направилась к выходу танцующим шагом, как рисовала себе в воображении ещё несколько минут назад. Её провожали абсолютным молчанием. «А, гори всё синим пламенем!» И не было уже ни ревности, ни обиды, ни ненависти. Всё как-то разом отпустило. Стало легко и даже весело.
От невыпущенных на волю слёз раскалывалась голова. Лиза уже знала, что за её очередной «странной» выходкой последует «выяснение отношений». Как ни крути, а в слабой позиции остаётся она со своим растоптанным чувством собственного достоинства, со своим желанием тоже быть услышанной, нужной, интересной. Она проиграла свою битву в самом начале, когда опоздала, когда посчитала Стасю эффектнее себя, когда не нашла сил влиться в общее веселье.
Выбравшись в холл, Лиза очутилась перед выбором: одеться и уйти, как ей грезилось, или действительно пойти в туалет и... что? Утопиться там в унитазе? То, зачем она вышла из-за стола, делать ей на самом деле не хотелось. Из туалета то и дело выскакивали люди, хотя Лизе казалось, что она не замечала, чтобы туда кто-нибудь входил. Несколько секунд она перетаптывалась в нерешительности. Гардеробщик с ухмылкой Шона Коннери наблюдал за ней, подперев ладонью седую щёку. Симпатичный пожилой дядька, повидавший всякого в своём скучном коридоре. Глядя на него, Лиза сползла по стене и присела на корточки.
- Тут сквозняк, - пробасил гардеробщик сквозь мохнатые усы.
- Скажите, у Вас есть спички?
- Зажигалка есть. А курить-то можно прямо в зале.
- Мне спички...
Без лишних вопросов из глубин поношенного пиджака дядька достал фирменный «Лепреконовский» коробок и потрещал им у уха, будто кубинец маракасами. Лиза поймала коробок налету, достала одну спичку с зелёной головкой и подожгла. Крохотный злой огонёк пригнулся на сквозняке и принялся медленно поедать спичечный ствол. Странная привычка такой бытовой медитации завелась у Лизы ещё с детства. Бывало, сядет у окошка и жжёт спички одну за другой, хороня чёрные остовы в пепельнице. Думает. Или просто смотрит на огонь, пока не сгорят все до одной мысли, дурные и хорошие. В квартире запах серы, как в аду, родители ругаются, пытались даже прятать спички, которые, как известно, детям не игрушка, но всё без толку. Потом решили - пусть лучше спички жжёт, чем курит. Лиза не помнила, когда в последний раз возвращалась к своей детской медитации. Сколько – три или четыре года назад? Первая спичка сгорела. В этот момент в сумочке зашевелился телефон, как живой. Лиза достала его, мигающего, жужжащего, посмотрела на незнакомый номер и нажала на кнопку «Ответить»:
- Лизка! Здарова! Ну, ты как там? Теперь-то узнала меня? – без пауз кричала трубка.
- Миш?
- А то! Всё теперь, не отстану от тебя! Давай, рассказывай, как дела?
- Миш... прошу тебя, приезжай, пожалуйста, забери меня, прошу тебя, прямо сейчас, хорошо? Ты ведь сможешь? Ну, пожалуйста!
Короткое молчание. А Лизино сердце прыгает в груди. Он не спросит, что случилось. Он приедет и всё. А дальше... что там дальше – наплевать!
- А ты где?.. Ага... Понятно. Буду через 10 минут .