Александр Муленко
Как я стал писать от имени Емельяна Пугачева.
- Когда меня казнили в первый раз, моя отлетающая к богу душа зацепилась за тонкую нить над церковью русской. И понял я тогда, что в первой моей жизни никогда до конца не верил в бога по-настоящему. Ледяные ветра дорывали мою душу в клочья, они бросали её из стороны в сторону, как уже никому не нужную старую тряпку, забытую хозяюшкой на миру: небо тянуло на суд, а невидимая нить всё еще удерживала мою душу на этом свете.
«Рано тебе еще улетать в чистилище! Душа, ты еще не пожила на этом свете вдоволь: ни всласть, ни в муку. Ты ещё нужна здесь! Если не своему порубленному палачами телу грешника, то другому, еще и не жившему вовсе?»
Я увидел реку – это уже не Яик, а Урал располовинил кайсын-киргизские степи. Там, где колючая стремнина ломала лёд, наклонился малыш в тяжёлой овчине. Он выуживал из холодной воды рукавицу, отброшенную туда бешенным ветром. Тонкая корочка под ним хрустнула, и стихия поволокла ребёнка под лёд: силы были неравные. Он держался обеими ручонками о край полыньи. Суровая река готова была уже съесть это слабое тело, его ангельская душа потянулась в небо и в рай, только я вот - злодей загораживал дорогу.
Тут и совершил я последнее бесчестие. Подо мною лежала церковь - золочённые её купола и кресты даже в пасмурную погоду слепили грешника. И обманывая ветер и бога, я ринулся вниз - на покрытую наледью крышу, якобы забыл поцеловать кресты, я же струсил перед тою карой, ожидавшей меня в аду, и далее покатился по этой крыше - вниз и к реке. И своею тяжелою душою я таранил назад в это детское тело его лёгкую душу, и дал я этому слабенькому телу ту свою дьявольскую силу, спасавшую меня неоднократно и на войне, и в бегах, и в тюрьмах. Из последних усилий малыш выкарабкался на лёд и добрался до дома. А я уже не спешил улетать из этого мира обратно - в ад, обманывая моего бога.
Но семь бед - один ответ. Две недели я помогал мальчишке бороться с его лихорадкой. А что это такое лихорадка для Емелиной-то души, пережившей на земле всего и столько? Мы одолели болезни. Так и прижился я – лукавый на этом свете. Это и был мой побег от суда господня.
1. ВЕСЁЛАЯ ЗАСТОЛЬНАЯ
(Написана мною в яицких степях, в Илецком-городке во время запоя)
Гой еси, надёжа царь!
Третий год уже мотает срок
Этот обесбашенный зверёк…
Гарри, ха-ха,
Гарри, ха-ха!
Бьют его ногами палачи,
Воет он от боли н кричит.
Гарри, ха-ха,
Гарри, ха-ха!
Но на свете есть и царь, и бог,
Только погодите, дайте срок -
Гарри, ха-ха,
Гарри, ха-ха!
Гой еси, надёжа царь!
2. ЗАСТОЯЛАЯ СТЕПНАЯ
(Эта песня написана мною в Бредах, во время осады Оренбурга)
Голосило вороньё,
Духарился ветер
На морозе сатана
Шельму заприметил.
Ой, кильдым, кильдым, бабайка -
Спотыкнулся чалый,
Заблудился на Руси
Путник опоздалый.
И послышался в ночи
Сумасшедший вопль –
А направо эшафот.
А налево тополь.
Ой, кильдым, кильдым, бабайка –
Стук его и скрежет
На столбе висит купчина,
А собака брешет!
3. Как на Яике-реке
Как на Яике-реке,
Гдё поёт стремнина,
Пяты битые лечил
Голый казачина.
Не родит земля в достатке
Выгорает огород
Соль илецкая до крови
Ноги босые сечёт
Как скажите мне не злиться
У излучины реки
Или это не граница?
Или мы не казаки?
Или ворог не стоит
У самого тына?
Или баи не крадут
Русскую скотину?
Расскажи ты мне река -
Голому козаче,
Где иные берега,
Где живут иначе?
Есть ли эта сторона,
Где, не зная страха,
Не печалиться жена,
Не трещит рубаха?
И услышал он ответ
Возле самой кручи
Что донские казаки
Жалованы лучше
Что гуляют и поют
Где-то в Оренбурге
На казацкие рубли
Сытые придурки
Эти самые графья
Днями хороводят
А служилая казна
На балы уходит...
Как на Яике-реке
Гдё поёт стремнина
Пяты битые лечил
Босый казачина...
4. Каторжанская беглецкая…
Дорогие мои казаки…
Отпустите бродяге грехи …
Это ветер шумит и поёт
Над полынью-травой
И похмелье тяжёлое бьёт
Булавой, булавой.
Подведите ко мне вы коня
Утолите печаль,
Чтобы видели только меня,
Улетевшего в даль.
Принесу я немало побед
Без преград,
Без преград...
И пожары за мною во след
По степи полетят…
Дорогие мои казаки…
Отпустите бродяге грехи …
5. Моя лошадушка (песня босого казака)
Пытал казака старшина
Стыдил его раздетого:
А если завтра вдруг война
На ворога отпетого?
Сегодня без причины ты
Гудишь и светишь дырами
Ну что за казачина ты
Порты твои застираны!?
А позовёт в далёкий путь
Тебя царица-матушка?
Ты погляди какая жуть
Она - твоя лошадушка
На чём, скажи, ты двинешься
На самый край земли?
Куда же вы деваете
Казённые рубли?
Лошадушка косматая
Худалые бока
Смотрела виноватая
На горе-казака.
Что нету жеребёночка
Уже который год.
Что стала она старая
И не дала приплод.
Что вот она - костлявая
Жевала сено впрок.
К чему казачья слава ей
Зачем ей царь и бог?
А я встаю в такую рань
Гужи свои ворочаю.
Какая я на деле пьянь
Вы видите воочию…
Меня ты перед лицами
Большими не пили,
А из казны царициной
Не доданы рубли…
6. ШУТЕЙНАЯ КАЗАЦКАЯ
На дубу висит детина -
А его хлыстами бьют.
А ему ломают спину -
Казачина вор и плут.
Дорогие палачи
Одурели видно сдуру,
Опустите стегачи
Не тяните шкуру.
А когда надрывается хлыст,
А когда опускается кнут
Это ветер гудит,
Это ветер свистит,
Это рёбрышки песню поют.
Гоп и стоп, и три-четыре
Медовухи наливай
И душа моя хмельная
Улетела прямо в рай.