Все еще глава 11. Романтические сопли.
И он уехал…
Поматросил и бросил, как сказала бы моя бабуля. Растаял в дымке голубой… И наступила пора, когда нормальные девки ревут по ночам в свои подушки и плачутся любопытным подружкам, которые…
Не было у меня таких подружек. Да и знала я силу въедливой деревенской сплетни. Это ж только слово неосторожное скажи. И вся жизнь прахом! Как у Таньки Ганиной. Она всего на год старше меня была. Особой любви у них с Мишкой и не было. Само собой, с однокашниками как-то всерьез не получается. Но парень он был ничего, да руки у него ласковые, чересчур сноровистые для обычного деревенского пацана. Короче, Таньку он уговорил, в июле ночки короткие, но для любви жаркие. Как теперь говорят, первым с нее трусы снял, а по-деревенски – сломал девке целку, потом, как водится, в кусты. Ей бы дуре прореветь тихонько такое окончание быстротечного романа и живи дальше, ищи своего «прынца», терять то уже нечего… А она мамане все и выложила! Та, дура старая, на всю деревню и заголосила, ах изнасиловали, ах порушили. Это она своей дуростью дочке жизнь порушила.
До суда, конечно, не дошло, но участковый с Мишкой разговор имел. Пришлось Мишке жениться, никуда не денешься. Да он и так бы женился, ребеночек у Таньки от него намечался! Скандал скандалом, дело обычное, только Таньке всю жизнь прожить с клеймом изнасилованной. Уже двое детей, и со своим «насильником» живут мирно, а слушок этот меж них лежит, как вонючее болотце! И до сих пор старается она пореже со своим муженьком на людях появляться. Ох, и дуры бабы, и сама я из этой заводи, но отчего же среди нас дур много случается?
И стали приходить письма от моего Николеньки. На областной главпочтамт, до востребования. Чаще, конечно, их папка привозил. И каждый раз головой крутил – конспираторы. Ну, конспираторы… Разве я не папина дочка. Он-то этих писем никогда не читал, дипломат, я это точно знаю… А вот другие с удовольствием бы почитали, на районной почте! У, ну и стервозы там работают! Только фигвам, мои сплетницы, утритесь.
Я моему любимому мореходу больше одного в неделю писать запретила. Нельзя же мой юный неокрепший организм так изматывать. Ох, и шуточки у тебя, Лександра, как сказала бы моя вторая бабуля.
Но зачастую письма приходили пачками! Не знаю, как он там себя чувствовал, а я иногда была готова кончить уже к средине первого письма. Ох, Николенька, Николенька! Я даже письма при родителях никогда не читала… Ну как читать спокойно, когда уши начинают пылать уже после третьей строчки, мурашки по спине, а рука сама просто лезет в трусы. Еще немного и пойдут у меня пошлые цитаты из романов о прерывистом дыхании, жарко вздымающейся груди, твердых сосочках, которые теребят нетерпеливые девичьи пальчики… Полное дерьмо! Но ведь правы, романисты хреновы! И шаловливые пальчики, и возбужденные сосочки до которых, кажется, дотронуться больно, все было!
Нет, я героически воспитывала волю, и, не давая волю рукам, дочитывала все до конца! Даже находила в себе силы почаевничать перед сном с родителями. Не знаю, что за мордуленция была у меня при этом, но мне казалось, что я само спокойствие. Нельзя обижать предков. А уроки… Черт с ними с уроками! Успею и за пять минут перемены все прочитать.
Я расстилала постель, как мечтательная невеста перед первой ночью! Обязательно одевала длинную ночнушку, которой так его не разу и не подразнила, медленно и жеманно расчесывала перед сном длинные волосы, упиваясь каждым движением, а потом начинала эту ночнушку снимать, с танцами и вывертами. Я видела себя, такую красивую и манкую в зеркале и думала, что теперь и он смотрит моими глазами, жадно ласкает мое тело своим взглядом. И ни разу не доводила свой эротический танец до конца. Не вытерпев, срывала то, что оставалось под рубашкой в виде сюрприза, трусики или пояс, или по-детски трогательные носочки. И голышом ныряла под одеяло…
Господи, как я любила свои руки, свои пальчики! Они доставляли мне такие невероятные наслаждения. Они точно каждый раз отправлялись в новые приключения. И непременно заканчивали там, где так часто гостил твой атомоход, мой отважный Магеллан! Порой я жутко переживала, что не могу поцеловать свои кнопочки, свои милые, такие отзывчивые сосочки. Ну не дано и все тут. У меня и теперь на зависть многим упругая и высокая грудь. Коленька, как смешно он причмокивал, вбирая их в рот, а я проваливалась в сладкую пропасть. И я мечтала, что малыши, которых он непременно когда-нибудь мне сотворит, будут так же причмокивать, пока я воспаряю над этой захватывающей дух бездной. А мои руки, уже не подвластные моей воле, хорошо зная свое дело опускаются все ниже… И тело начинает содрогаться в сладких судорогах. Ну вот, я, такая сильная и решительная уже ничем не повелеваю, даже своим телом. Оно живет своей стремительной жизнью, низ моего живота, а затем и весь живот точно… Ну не описать это, не описать! Девки-матушки, ведь это нам дано не только за тем, чтобы тампоны ежемесячно совать! Просто надо очень любить себя и свое, такое славное тело!
И еще, моя милая подушка, точнее его подушка. Разве можно на нее уронить хотя бы слезинку?! Подушка, на которой покоилась во сне его щека, едва касались его губы, припухшие от наших поцелуев! Еще мгновения и она оказывается между ног, подушка хранящая тепло его губ… И я начинаю кончать! Долго, сладко, падая в легкое беспамятство. Эта подушка, нечто невероятное! Едва бедра касаются ее…
Боже мой, если бы моя дочь в таком возрасте переживала подобное, точно… Я бы вышибла ее к сексопатологу или психоаналитику в один момент. Но тогда таких не водилось, а мои предки были… Славные у меня предки. Хотя я и старалась закрывать дверь и окна в мою светелку поплотнее… Но у меня нет дочери, да и воспоминания о таких ночах еще так свежи и так приятны!
А письма, не было в них ничего такого. В том смысле, как теперь пишут в Инете: «Я беру в руки твои груди, целую твой клитор, я конча-а-аю…» И так далее и в те же ворота. Я как-то прочитала про «твои блуждающие во тьме губы…» и долго хохотала, как сумасшедшая. Мне вспомнился Миронов в «Бриллиантовой руке» и летающие пальцы в гипсе! Коленька умел писать по-другому, дух захватывало и сосало под ложечкой. Училка по литературе у него хорошая была. В смысле привития любви к литературе и к словесности. Вроде бы обычные слова, а… Между строк я такое читала! Чтиво - не для малолеток! Женщина, она намеками больше понимает и домысливает. Не знаю, как он до меня ни одной не окрутил. Телок - телком, а задатки Казановы не дай бог! От одной мысли, как такого парня всю жизнь рядом с собой удержать, у меня голова кругом шла.
----------------------------------------
И зачем этому Айболиту из морского санатория я все так подробно выкладывала?! А может и не все и не так подробно…
© Иван Басев