Я чувствую растущую во мне ненависть к нему. Ненавидеть другого - страшный грех, и я пытаюсь перебороть зреющий в моей груди неуправляемый гнев,рожденный ненавистью.Но Искуситель уже почти завладел моим мозгом , истребив все мыслимые доводы сопротивляющегося рассудка . Стиснув зубы и прикрыв веки, я бормочу слова молитвы о милосердии, но шелестящий шепот Искусителя звенит громким резонансом в пустоте лишенного мыслей пространства.
Лицо мое темнеет и из мертвенно-бледного становится пунцово-красным . Прячущиеся в темноте опущенных век глаза смотрят внутрь- на обжигающий огонь охвативший теперь и душу. Уши мои вслушиваются в нестройный шум битвы, идущей в горящей душе. Язык во рту бездействует, а ноздри расширяются, шумно втягивая воздух, отчего вздымающаяся грудь, как мехи, раздувает еще больше душевное всепожирающее пламя. Подобно кузнецу, сильными и точными ударами молота расплющивающего в полосу кусок раскаленного металла, Искуситель бьет словами по моей раскаленной душе.
Воздвигнутые мной стены молитвы пока еще защищают ее. Немногочисленные отряды сомнений и угрызений совести за словами молитвы мечутся, пытаясь затушить охвативший душу пожар. Каждый новый сокрушительный удар атакующего разбивает еще одну часть стены. Стена и защитники храма обречены. Молитва рушится, а полыхающая душа не способна защищаться сама. Она только пытается стать нечувствительной и безразличной к боли. Искуситель победоносно взирает на разрушенную до основания молитву и пылающую беззащитную твердыню . Он равнодушно отходит в сторону. Рассудок прекратил сопротивление и сдался. Дьявол посылает в душу наспех сколоченный передовой отряд злых мыслей. Отряд выискивает и добивает немногочисленных защитников храма: сострадания и сомнения.
«Сколько лет его не было здесь!-неиствует внутренняя ярость , безжалостно добивая молящую о пощаде жертву- Думал ли он о тебе, когда скитался по чужим странам и ублажал свою душу и плоть?! Сколько лет тяжкого крестьянского труда вложено в эти плодоносные сады, тучные стада и крепкие стены дома! Каждое дерево, каждая овечка и каждый вбитый гвоздь-это труд,терпение и усердие оставшихся дома братьев.И теперь возвращается он, чтобы всем этим завладеть! Это- справедливо?!»
Черной безжизненной окалиной падают мертвые слова сомнений и сострадания на наковальню. Все удары приходятся на святилище духа и оно, податливое, постепенно приобретает четкую форму. Форму оружия возмездия . Удары становятся слабее и вскоре угасают. Ярость и ненависть шлифуют и полируют грозное орудие мести . Их работа завершена. Оскорбленная и негодующая душа становится ледяным, со сверкающими, как обработанный алмаз, гранями , острым клинком пронзительного взгляда. Беспощадно разящего в своей правоте. Пламень гнева отлился в безжизненный холод расчетливого отмщения.
« Старик выжил из ума. После смерти матери он сильно сдал. Его безумие очевидно. Вот он пришел, этот, с позволения сказать, сын. И сразу устремился к отцу. Кинулся ему в ноги, и, размазывая слезы по грязному лицу, стал вымаливать прощение! А тот, размяк и вспомнил о праве первородства! Теперь блудный стал наследником, а мы должны почитать волю отца и старшего брата! Как же! Сегодня же соберемся с братьями и поговорим с ним ! По-братски... Пусть убирается откуда пришел. По-хорошему. Соберем в дорогу и ... Попутного ветра!»
Блудный брат неуклюже поднимается с колен, и отец нежно обнимает его. Худые, потемневшие от непосильного труда руки отца с коричнево- черными, набухишими и скрюченными венами обвиваются вокруг плеч и шеи возвращенца, как две иссушенные солнцем и временем виноградные лозы . Старик и бородатый мужчина неопределенного возраста в грязных обносках замерли в объятиях друг-друга. Благоговейная до звона в ушах тишина воцарилась в доме и , кажется, что в этом беззвучном пространстве остановилось само время.
Я молча смотрю в сутулую тощую спину брата и направляю разящий взгляд туда, где за заросшим затылком прячется самое уязвимое место: его глаза. Я жду, когда он обернется, чтобы успеть поймать их убегающий взгляд и нанести единственный и сокрушительный в своем гневном молчании удар. Объятия распадаются. Долговязая фигура медленно отстраняется от невысокой и сгорбленной. Сейчас он обернется, трусливо пряча свои бесстыжие очи. Но я заставлю его поднять их вверх и встретить мой взгляд ! Потом будут слова, много слов. Он будет лгать, просить, умолять. Но мы будем неумолимы! Я мельком смотрю на остальных братьев, и с удовлетворением вижу ту же решительность на их лицах.
И тут мой блудный брат оборачивается. Он делает шаг в моем направлении. Его руки слегка разведены в стороны ладонями кверху. На его изможденном, заросшем волосами лице сквозь слезы просвечивает мягкая, застенчивая полуулыбка, а глаза смотрят прямо в меня. Я во всеоружии встречаю его взгляд , но вижу в беззащитной распахнутости грустных глаз щемящую боль. И еще нескончаемую любовь. Боль и любовь. Любовь и боль. Неотделимые друг от друга. Со стеклянным звоном падающей сосульки ломается мое смертоносное оружие, а бушующий в груди огонь с шипением угасает под водопадом невесть откуда взявшейся влаги .Искуситель скорчив недовольную гримасу вмиг улетучивается .
Сердце оттаивает и вновь впускает в себя радость обретения, а душа возвращает себе форму души. Освобожденное пространство мыслей мгновенно заполняется воспоминаниями. Вот я , съев сладкую лепешку, смотрю молящими глазами на брата, обстоятельно и медленно жующего свою. Он , улыбаясь, отламывает и протягивает мне половину. Я вижу нас детьми, шутливо борющимися в траве. Брат притворно поддается мне , торжествующему, и смиренно просит пощады... А вот мы вдвоем , на радость младшим братишкам и сестрам, запускаем воздушного змея ... Тот непередаваемый взгляд, каким брат смотрел на свободно парящего в небе змея! Вспомнился и ночной разговор, когда я пытался отговорить его, а он мне доказывал свою правоту и решимость.
Он доверял мне. Я доверял ему. Что он сказал тогда, ранним утром , за околицей деревни при расставании? Да, он так и сказал: «Не забывайте меня. Я вас очень люблю и вернусь... когда- нибудь.Обещаю.» Так он обещал. Его глаза увлажнились и он стал поспешно удаляться прочь. Брат всегда стеснялся своих чувств и пытался скрыть их. И теперь, побитый жизнью и людьми, устав от чужих удач и собственных неудач, он вернулся к тем, кого любил. Все это мгновенно пронеслось в моей голове.
Мир вокруг меня вдруг утонул в неплотном тумане и я ощутил теплое щекотание на обеих щеках. Нас отделял один шаг. Я преодолел его одним рывком возрожденной души. Мы сжали друг друга в крепчайших обьятиях. Губы сошлись в братском поцелуе и наши слезы слились. Оцепененная растерянность слетела с лиц моих младших братьев и сестер. Они обступили нас вплотную и влились в наши объятья. Мы стояли обнявшись за плечи и раскачивались как канторы в синаноге.. Тишина постепенно наполнилась нашим плачем и смехом .Мы все вместе, оплакивая наше прошлое, радовались будущему. А стоящий чуть -чуть поотдаль немощный старик ласково смотрел на нас, тихо улыбаясь.
В месяце, когда ветки яблонь низко клонились под тяжестью яблок, прячущих свои зрелые телеса в еще зеленых, но начинающих жухнуть листьях, старик слег. В один из дней домочадцы собрались у его ложа в том долгом, скорбном молчании, которым выказывают свое смирение перед неизбежным. Старик уже не мог ни говорить , ни двигаться и лишь глаза и уголки губ сохраняли едва заметную подвижность. С подобием улыбки на маске лица он медленно, очень медленно обвел взглядом собравшихся . Его глаза, оглядев всех, надолго остановились на первенце-старшем сыне. Губы с трудом слегка раздвинулись в тщетной попытке сказать слово , но его последний вздох оказался бессловесным. Через несколько мгновений длинной паузы всем в комнате стало ясно, что старик покинул бренный мир. Женщины заголосили а мужчины стояли насупившись , склонив головы и сложив на груди, сжатые кулак в кулак, кисти рук.
На сорок первый день после погребения, в предрассветный час, старший сын и наследник вышел со двора родительского дома. Больше его в деревне не видели. Никогда.
10.08.05
03/12/2007, 15/06/2010, 12/11/2011